Сергей Балбашов. Возмужал как-то незаметно. 1990 г.
Сергей Балбашов. Возмужал как-то незаметно. 1990 г.
Хабаровскому фотожурналисту Сергею Балбашову - мастеру застывшей природы, где даже тени со смыслом - 18 мая с.г. исполняется 65 лет.
 
Сегодня Сергей Семенович с фотоаппаратом по горам в тайге не бегает и даже туда не ходит. Говорит, что сфотографировал столько, что еще столько же надо сидеть за компьютером, что-то даже цифровать, обрабатывать и собирать в альбомы. Их у мастера уже пять! И не один не опубликован...
 
  - Сегодня, когда «умная аппаратура» все делает за фотографа, дело за малым - нажимать кнопку, - рассуждает юбиляр. - Это раньше мы «купались» в химикатах, а на весь Советский Союз, во времена «застоя», фотожурналистом работала лишь одна женщина - это Майя Скурихина в газете «Правда». А теперь каждый фотограф!
 
Сергей Балбашов уверяет, что при такой технике, жизнь фотографа скучна. А вот раньше было... И рассказал в какие переделки приходилось попадать...
* * *

 
Любят чекисты про себя говорить, что бывших их не бывает - возможно, и так. Но вот,  бывших журналистов - точно не бывает. Потому что им-то и нужна только одна ручка или огрызок карандаша, да лист бумаги… А журналист всегда на работе, даже когда он спит. Это знаю по себе, именно ночью, во сне, приходят новые идеи.
 
…Это было на севере края. Впрочем, с нашим севером у меня много положительных и отрицательных эмоций, положительных - больше. Словом, всякое бывало…
  
Шишки в воздухе
 
В марте, приехав с Леонидом Бондаренко - это корреспондент сельскохозяйственного отдела газеты «Тихоокеанская звезда» - на забой оленей, мы никак не могли попасть на оленьи пастбища. Попасть туда можно было только на «вертушке»: летали в основном Ми-4 - старые поршневые вертолеты. Не давала нам погода взлета. Погода на севере своя - со своими жесткими правилами.
 
Просидев в аэропорту два дня, на третий - мы улетели в Хабаровск. Этот, третий день, оказался летным для малой авиации, и наши знакомые вертолетчики, посетовав, что журналисты так и не дождались полетов, улетели в тундру на своем стареньком Ми-4.
 
На следующий день редакционная телетайпная лента сообщила, что на севере края разбился Ми-4, упав с километровой высоты - а это ведь был наш борт, на котором мы должны были отправиться в тундру, чтобы посмотреть олешек.
 
  Аналогичный случай произошел уже в августе того же года в Октябрьском районе ЕАО. Прилетев на уборку зерновых (пшеницы) с Владимиром Бондарем - тоже корреспондентом сельскохозяйственного отдела газеты «Тихоокеанская звезда», после удачной командировки, собирались на последнем рейсе в 17 часов вылететь в Хабаровск. Но не тут-то было.
 
В Амурзете (Амурское земельное хозяйство) гуляли свадьбу и нашу райкомовскую бронь отдали гостям из Хабаровска. Я, было, возмутился и легко мог бы отстоять свой билет, но мой старший товарищ, уговорил меня не связываться, пускай летят своей группой, мол вместе прилетели пускай и летят вместе, а мы с тобой переночуем еще одну ночку, выпьем винца в местном ресторанчике на оставшиеся командировочные, и первым рейсом рванем в Хабаровск.
 
Поутру в амурзетском порту была какая-то, для нас непонятная суматоха. Рейсов из Хабаровска не было. В райкоме партии узнали, что наша бронь, на которой мы должны были лететь в краевой центр, разбилась. Самолет Ан-2 врезался в маленькую одиноко стоящую горку, в полях, под названием Остряки, все люди погибли, заживо сгорев.
 
В начале девяностых, я был почти своим человеком в артели старателей «Амур», потому что мне довольно часто приходилось летать на полигоны артели старателей. Все руководство меня отлично знало, да и с председателем артели Виктором Лопатюком сложились неплохие отношения, поэтому он никогда не отказывал мне в таких поездках.
 
И вот Виктор Лопатюк со всей своей администрацией направился в Мар-Кюель (Маристые озера) - праздновать 8 марта. Мне предложили принять участие, на что я с большим удовольствием откликнулся.
 
Проход грузового Ан-26 был под завязку забит корзинами с капустой (чего дорогущий самолет нерентабельно эксплуатировать!), а по бокам расположилась вся артельская команда - это примерно 20 человек.
 
  С Хабаровска вылетели поутру, часов в десять, лету до Мар-Кюеля около четырех часов. Летели, словно, ниточкой привязанные - не колыхнет, не шелохнет. Небо чистое, голубое, на подлете к аэропорту, при снижении попали в какую-то непонятную облачность, невесть откуда взявшуюся. Летим, словно в молоке. Пробиваем пенку и вот она земля! Аэродромная полоса находится в двухстах метрах по правую сторону от нашего курса.
 
Машина уже потеряла скорость и садится прямо в тайгу. В иллюминатор я отчетливо вижу еловые шишки на деревьях, вот-вот цепнем и все… Ку-ку, прилетели. Бросил взгляд на Виктора Андреевича, он сидел невозмутимый как танк, рассматривая какой-то журнал, хотя его команда принялась было паниковать.
 
Тогда я подумал: чего ему-то паниковать, не раз падал в тайгу, весь переломанный. Как ни странно, но его спокойствие передалось и мне, сижу и думаю: будь что будет. Такое же состояние было у меня, когда я совершал первый парашютный прыжок.
 
  Самолет взревел, словно раненный медведь, и начал очень медленно набирать высоту,  шишки, как были рядом, так и «бегут» за самолетом, а впереди горы севера, что для современной машины двадцать километров? Ерунда!
  
Короче, сказалось мастерство пилота. Пилотировал машину командир эскадрильи Хабаровского авиаотряда. Он прямо на распадок взял курс, завалив самолет под сорок пять градусов, и чуть не касаясь крылом шишек, вырвал машину из лап смерти, и спас всех нас.
 
Сделав круг над горами, мы снова пошли на посадку, этого облака уже и в помине не было, машина приземлилась без всяких проблем, хотя пять минут назад, она была обречена. Нас ждали рабочие базы Мар-Кюель, все от радости хлопали в ладоши, к ним присоединились и пассажиры нашего борта, подбрасывая командира на руках.
  
Вообще с вертолетами у меня есть много разных историй, всех сразу-то и не упомнишь. За сорок лет работы в журналистике как-то к ним попривык что ли?
 
К примеру, работая на нерестовой Амгуни с Николаем Игнатьевичем Чековитовым - это лучшее перо 70-х годов «Тихоокеанской звезды» - мы готовили материал о браконьерах севера. Нам помогал местный рыбинспектор, так у нашего летательного аппарата Ми-2, при взлете, отвалился хвост. Срезало какие-то болты.
  
На БАМе уже с Леонидом Дорофеевым - это кинооператор Хабаровской студии телевидения, попали в переделку. Помню, тогда в этом месте собралось пять маршалов Советского Союза. Они улетели своей группой оставив нам аэродромную лошадку - старенький Ми-8.
 
В него набилось человек двадцать солдат с аэродромным оборудованием, да еще мы - четыре журналиста. Наш вертолет поднялся, правда, невысоко и тут же упал прямо на взлетную полосу. Мы-то с Леней ничего, даже ушибов не было, а вот местному амурскому кинооператору повезло меньше, его камера «помогла» сломать ему два ребра.
 
Это был военный Ми-8 Серышевского гарнизона. Помню, я тогда напросился на Як-40 - литерный самолет командующего Ивана Третьяка. Алексей Клементьевич Черный - первый секретарь Хабаровского крайкома КПСС настоятельно порекомендовал Ивану Моисеевичу взять на борт хабаровских журналистов. И он взял. Личный борт командующего ждал нас до тех пор, пока нашу группу не привез на точку сбора уже другой борт, который заменили после «контузии» Ми-8.
  
Хорошо помню всех тогдашних командующих, члена военного совета, первого секретаря Хабаровского краевого комитета партии Алексея Клементьевича Черного. К журналистам, они относились всегда с пониманием и всегда шел навстречу. Не было ни одного отказа, только надо было правильно все сформулировать.
 
Ванинская трагедия, в которой погибли мои друзья, здорово потрясла меня. Когда это происходит с тобой - это одно, а когда реально погибают друзья, да еще в том вертолете, в котором ты должен был находиться - это совсем другое…
 
Накануне, Лариса Маклакова - это ведущий журналист района, звонит мне из Ванино и предлагает прибыть на место взлета. Оказывается, глава района выбил вертолет специально, для журналистов, которые будут облетать района и готовить различные материалы. Такой полет напрямую входил в мои планы. Мы с Ларисой должны были делать книгу, и я только ждал, когда поступит первый денежный взнос. Тогда я ей сказал: не обижайся, но пока денег не будет в районе мне делать нечего. Сказал и тут же пожалел, но что-то не позволило мне взять свои слова обратно.
  
Через неделю Ми-2 с моими друзьями врезался в высоковольтную опору поселка Уська-Орочская, и все погибли… А кто хранит меня?
 
«Рубашки» лопнули
 
С Василием Дмитриевичем Скопецким - зав. отделом лесной промышленности газеты «Тихоокеанская звезда» отправились по железной дороге, в поселок лесозаготовителей Сукпай района имени Лазо. Была такая «колчаковская магистраль». Рельсы петляют, извиваются, как змеи. Туда доехали нормально, а вот обратно…
 
В Сидиме помню, прикупил конской колбасы килограммов десять, по два рубля за кило. Ох, до чего же была вкусная колбаса. Прошло более сорока лет, а вкус тот помню и сегодня. Дальше «железка» пошла по мари. И наш предпоследний вагон, не выдержав качки, вывалился из состава. Поезд остановился. Жертв не было, отделались синяками, но все равно было неприятно. Если бы это произошло на скорости, то, как знать, чем бы наша командировка закончилась.
  
БАМ. Железнодорожная станция 2-й Комсомольск. Отсюда отправлялись поезда до бамовского поселка Постышева, который строили посланцы Сибири из Новосибирска, там базировалось часть корпуса воинов железнодорожников.
  
Стоит разгар лета, воздух раскален. С Александром Куприяновым - тогдашним спецкором по БАМу «Тихоокеанской звезды» мы залезли в вагон без окон и дверей и, притихли на верхних полках. Вагон был совершенно пуст, без пассажиров.
 
Притомленные дневной суетой - мы как-то незаметно прикорнули. Проснулись от невероятного шума. Оказывается за несколько минут до отправления, вагоны наводнили воины-железнодорожники. Целый состав, наверное, целый полк ехал строить, на стройку века. Это были потные, по торс обнаженные, наголо стриженые здоровяки и все пьяные.
 
Через каждые пять километров стоит деревушка - это остановка, а проехать надо двести. Так, вот эта пьяная орда каждый раз штурмовала сельские магазины на предмет спиртного.
 
Тепловоз, чуть постояв, трогался дальше: отчаянно свистя, гудя, и заволакивал округу черным дымом. Эта же братва, уже штурмом обратно брала вагоны, лезли в двери, окна стекол-то не было, видимо их специально не ставили, зная про воинские эшелоны.
 
Многие срывались, таким образом, отставали от поезда, оставаясь на ночь в деревнях. Какой теперь сон, но все равно старались на эту «махновщину» не обращать внимание, и тихо себя вели.
 
На нашу голову, пока мы дремали в наше «купе», подселилась молодуха, тут-то все и началось. С каждым разом все настойчивей разгоряченные спиртным к ней «сватались» молодые парни и почему-то все разные. Не вытерпев, я сверху своего положения одному постучал по голове и вежливо попросил его не усугублять положения воина-дальневосточника.
 
Боец убежал, а через секунды пять воинов, чуть было сразу не выбросили меня в окно на свежий воздух.
 
Обстановка с каждой секундой накалялась вот-вот примутся за дело по-настоящему. В это время, по вагону утихомиривая свой личный состав, шел воинский патруль, услышав шум, они поняли в чем дело, и до самой станции Постышева мы уже ехали под охраной.
 
Девушка вскоре сошла, но все равно был серьезный напряг. На конечной станции Постышева, состав ждала комендантская рота - это молодые подтянутые парни в перчатках с дубинками в руках. Всю эту «банду», они пропускали через свой строй, и нещадно колотили «героев» поезда.
  
Наутро в штабе войск мы поинтересовались, чем закончилась эта поездка. Оказалось, что более ста человек, по приезду, командиры не досчитались, короче разборки были серьезные, многих командиров того состава уволили, а добрая сотня солдат загремела в дисбаты. Это были семидесятые годы, время, когда не забалуешь...
 
Зима. Перегон до станции Постышева ее строили посланцы Новосибирской области. Нам нужно было рассказать о двух комсомольских свадьбах, который проводились в один день, да еще в одной столовой.
 
Мы направились туда с Николаем Игнатьевичем Чековитовым в кабине тепловоза. Перегон затяжной, крутой, преодолев его, поезда уже накатом шли до самой станции. У нас же посредине перегона взорвался и загорелся тепловоз. Хорошо помню, как разом с брызгами, лопнули все приборы. А, он тащил за собой бочку с бензином и две - с дизельным топливом! По бокам крутые сопки и вперед здорово не побежишь, круто. Ну, думаю дела! Съездили на свадьбу.
  
Уже после машинист сказал, что мы родились в рубахах, и эти рубахи помогли избежать трагедии. Оказалось, не выдержали дизеля тепловоза. От перегрева их «рубашки» лопнули и загорелись.
 
Если бы в космос посылали
 
Да, всякое было за время работы, по 250 дней в год приходилось бывать в командировках. Люди везде разные были, кто с заточкой, а то и с обрезом, а кто просто с дубиной встречал.
  
Приходилось падать в строительные котлованы с арматурой, как с настроенными кольями в звериных ямах. В мухенской тайге на лесоповале чуть было не угодил под падающий ясень. Дерево оставило только царапины - наравне с тигриными на кофре с аппаратурой. Такой ясень в катэнской тайге на лесоповале убило моего хорошего друга...
 
Я знаю, как добывают золото, платину. Бывал в угольных шахтах Ургала и оловянных шахтах Облучья. Добыча рыбы, заготовка древесины - это дело обычное. Прошел весь БАМ, от первого колышка до заключительного золотого звена.
 
Все стройки края, тоже прямая задача действующего фотожурналиста. Некоторое время находился в недрах АПЛ Тихоокеанского ВМФ, выполняя редакционное задание. В общем, все видел и все знаю, лишь не бывал в одном единственном месте - это в космосе, но если бы туда посылали, по служебным делам, уверен и там бы был.
 
Вот мой годовой график работы: пятого апреля, по черепку, начинается сев зерновых, в октябре начинается уборка сои, затем наступает лесоповал - от севера края до самого юга. А еще ведь есть промышленность, культура, спорт и т.д.
  
Последний раз опять чудо спасло меня от неминуемой смерти. Проводил съемку весенней реки и на повороте, на полном ходу меня снесло в воду, с резиновой лодки. И по моей голове снимая скальп, пробороздил винт лодочного мотора. Еще чуть-чуть и конец.
  
Точно не знаю своего ангела хранителя, могу только догадываться, что меня охраняет сама Природа-Матушка. Я отношусь к ней трепетно.
 
Честно признаюсь, за всю свою жизнь, я не срубил ни одного дерева в лесу, не сломал ни одного кустика, не разорил ни одного муравейника, не сделал ни одного поджога.
 
Если приходилось добывать зверя, то в правильном, для природы порядке. Впрочем, один раз нарушили закон природы с моим напарником, и тут же были очень здорово наказаны. Прошло более 25 лет с того момента, как я не беру вообще в руки оружия, и похоже Природа-Матушка простила меня, если спасла от очередной смерти, на повороте.
  
Это лишь малая толика из того, что удалось пережить. Я никогда и никому, даже родным, не рассказывал этих историй из командировок.
 
  Настоящая работа, особенно фотожурналиста, что-то особенное. Это очень трудная, опасная профессия. Правда есть и «паркетные» журналисты, которых мы постоянно видим и читаем, которые летают в командировки на правительственных самолетах, а так, в основном, сидят в редакционных кабинетах. В основном журналисты - это большие трудяги, которые действительно любят свою профессию.
 
Сергей Балбашов,
в фотожурналистике с 1974 года,
работал в «Тихоокеанской звезде», ТАСС, «Российской газете» и др.
 
От редакции

От всей души поздравляем Сергея Семеновича с юбилеем! Зоркого глаза и твердой руки!
 
* * *

Фото Сергея Балбашова:
Лесник Сергей Дворский, 1978 год.
Лесник Сергей Дворский, 1978 год.

Амур - река пограничная.
Амур - река пограничная.

Гвасюги. Тунсянович - родился я когда месяц себя рожал.
Гвасюги. Тунсянович - родился я когда месяц себя рожал.

Жить стало лучше, стало веселей
Жить стало лучше, стало веселей

Как век назад.
Как век назад.

Лучший снимок года СССР: Леонид Брежнев в Хабаровске, 1978 год.
Лучший снимок года СССР: Леонид Брежнев в Хабаровске, 1978 год.

Метеостанция Кур. Дети...
Метеостанция Кур. Дети...

Молевый сплав леса на Хору, последний в истории
Молевый сплав леса на Хору, последний в истории

На удэгейской реке Чуин (черная река).
На удэгейской реке Чуин (черная река).

Охотск. У хребта Анмай.
Охотск. У хребта Анмай.

Охотский эвенк - вечно веселый.
Охотский эвенк - вечно веселый.

Патриарх «всея востока» Всеволод Сысоев.
Патриарх «всея востока» Всеволод Сысоев.

Рыбачок.
Рыбачок.

* * *

 
Зарисовки автора
                              
Татарский пролив

  
…Шторм. Тонкие борта «Прогресса» вибрировали под натиском природы. На побережье Татарского пролива в это время года часты сильные ветра. Лодка с большой скоростью скатывалась, словно сани с горы, вниз по гребню волны, при этом мотор развивал критические обороты и предательски чихал, сбрасывая их, вытаскивая посудину на очередной гребень.
 
В районе маяка «Красный партизан» - сильные подводные течения. Их два. Сливаясь вместе, они обладают колоссальной силой. Пройти это место даже в хорошую погоду - непросто. Старожилы рассказывают, что в непогоду даже МРСы не отваживаются ходить в этих местах.
 
Близость берега усугубляло наше положение. Скалистые берега отражали обрушивающиеся волны, дробя их в мелкие брызги. Горе нам, подведи нас в эту минуту двигатель. Одна их таких волн размазала бы нашу жизнь о скалы.
 
Дальше уйти в море, боязно. Наше суденышко - это речное маломерное судно «Прогресс-4» в очередной раз, зарываясь в серо-зеленые воды пролива, окатывала холодным и соленым душем.
  
При этом нас медленно, но уверенно заливало. Промокли, стало холодно. Усиливающийся ветер погнал снежную крупу. Видимость стала хуже, что на руку только непогоде, которая старалась свести непонятные для нас счеты.
 
Мы уже в третий раз пытаемся преодолеть подводные штормящие течения «Красного партизана», но тщетно. Большая волна и прибрежные скалы сводят на нет наши усилия. Густая пелена снега укрыла горизонт, а снежная круговерть поглотила берег. Резкие его порывы то затихали, то вновь усиливались. Пошла крутая волна, она становилась с каждой минутой все выше и выше. Порывы ветра срывали с ее гребня барашки. Эти потоки брызг с шипением обрушивались на нас. Всюду, куда ни глянешь, пролив был вспахан хаотичными волнами.
  
В такую погоду хорошо бы где-нибудь отстоятся, но негде. Чтобы зайти в ближайшую бухту, надо пройти между рифов, что находятся под самым берегом, а как?
 
Тогда мне подумалось, что этот сумасшедший егерь, который уговорил меня пройтись по проливу, утопит. Ну, ладно я не знаю их правил судоходства по морю, но они то, местные, не раз ходили в этих водах. Что его подвигло на эту рискованную затею, меня, что ли покорить своей удалью вздумали..? А Савва слизывая с губ соленую влагу, упорно вел свое суденышко между рифов.
  
И все же есть Бог на свете! Каким-то чудом мы проскочили опасный участок и оказались в бухте. О чудо! Здесь было тихо и безветренно. Пройдя по ней на полной скорости - мотор «Прогресса» чихнув, заглох. Кончился бензин. Вот тут по-настоящему стало не по себе. Пять минут нас отделяло от трагедии. Тут уж я все высказал егерю, все что о нем думаю. На что он мне как-то безучастно, видимо тоже переживая, ответил, что «дерьмо не тонет». И в этом был весь Савва…
 
Сергей Балбашов.
                            
Тормасу

  
…Мы перед тринадцатым Тормасу - это приток реки Анюй. В свое время этот приток даже великий Арсеньев не решился проплыть сплавом, шел только берегом.
 
Река разлилась широким шумливым плесом, и тащила нас на себе, словно на мотоцикле. Вроде бы ничего не предвещало беды. За резким поворотом - река резко сузилась до трех метров, образовав мощный двухметровый слив, который упирался в нагромождение вывернутых с корнем стволов деревьев.
 
Нашу «надувнушку» мгновенно «прилепило» к залому и через секунду... легко перевернуло. Ну вот, подумалось тогда, этого еще не хватало. Страха не было, потому что не успел испугаться, это видимо и спасло. В то время, мне никто из моих друзей-сплавщиков при всем желании не смог бы помочь. Так во всем снаряжении: бушлате, шапке, болотных сапогах и ушел под воду залома.
  
Холода воды не ощутил, только она - «кипящая» - ворочала меня, точно я попал в стиральную машину.
 
Я чувствовал, как меня тащит течение. Затем перестало тащить.
 
Оказывается я зацепился хлястиком бушлата за еловый сук. Висел, словно рыба на крючке, а воздуха уже не хватало. Дернувшись изо всех сил, почувствовал, что сошел с «крючка».
 
На мое счастье: хлястик бушлата подносился, да и залом оказался не таким уж большим, всего десяток метров в ширину.
 
Через несколько секунд вынырнул на свет, только это мало что мне дало. Вынырнув из воды, я видел, как мои друзья беспомощно бегают по крутояру. Успел только глотнуть свежего воздуха, и вода снова утащила меня на глубину.
 
Так я выныривал, как клюет рыбацкий поплавок, несколько раз.
 
Я видел, что надо мной навис черемуховый куст, но никак не мог до него достать рукой. Моя одежда намокла и предательски тащила на дно. Видимо попал, в воронку, я крутился на одном месте. Затем течение само вынесло меня на каменисто-песчаную косу, а ниже по течению, по всему плесу, плавал мой сплавной скарб. Пришлось сделать непредвиденную остановку, чтобы собрать по всей реке вещи и основательно высушиться, на дворе стояла поздняя осень…
 
Сначала в черном бархатном небе мутнели и угасали яркие осенние звезды. Только рогатый месяц не хотел уступать свои права дневному светилу.
  
Утром, немного успокоившись, река парила. Над ее густой кисеей поднимался туман, скрадывая прибрежные кусты.
 
Казалось, что солнце не сможет пробить эту плотную завесу. Но вот его луч сначала просочился сквозь белесое «молоко», затем - плотную хвою прибрежных елей, густо сдобренных крупными росными гроздьями, которые обильно покрыли всю зелень и зажег хрустальные огоньки, порождая миллионы маленьких солнц, придавая округе фантастический вид. А над тринадцатым, в его брызгах играла радуга…
  
Сергей Балбашов.
* * *

 
Автор Сергей Балбашов:
 
Время начало историй. 1975 год.
Время начало историй. 1975 год.

С напарником Владимиром Садовым. 1976  год.
С напарником Владимиром Садовым. 1976 год.

Программа «Горизонт». 1977  год.
Программа «Горизонт». 1977 год.

Здесь пройдут рельсы БАМа. 1978 год.
Здесь пройдут рельсы БАМа. 1978 год.

Вроде как на скачках. 1978 год.
Вроде как на скачках. 1978 год.

С братьями по крови и по разуму. 1978 год.
С братьями по крови и по разуму. 1978 год.

С коллегами по оружию: Сергей Балбашов, Анатолий Галушко и Геннадий Бичуров (слева направо). 1979 год.
С коллегами по оружию: Сергей Балбашов, Анатолий Галушко и Геннадий Бичуров (слева направо). 1979 год.

С очередной наградой: первый секретарь Хабаровского крайкома КПСС Алексей Черный награждает. 1982 год.
С очередной наградой: первый секретарь Хабаровского крайкома КПСС Алексей Черный награждает. 1982 год.

Будущий чемпион по шахматам, правда редакционным, но все равно чемпион!
Будущий чемпион по шахматам, правда редакционным, но все равно чемпион!

Немного постояв, олень упал - не выдержал веса. Охотск, 1975 год.
Немного постояв, олень упал - не выдержал веса. Охотск, 1975 год.