Хочу предложить камрадам воскресное чтиво Здесь не политики
Возможно кому то информация и пригодится)))
Чем отличается белорусская и швейцарская медицина важная новость фотографии 13
19:35 16.06.2018 — Общество
 
В швейцарской клинике никому не придут в голову дать нянечке чаевые.
 
Уроженка Беларуси, модельер Дора Бланк, рассказала onliner.by о том, как ее сын попал в столичную больницу с переломом бедра: мальчик совершил неудачный прыжок в батутном центре. Дору предупредили, что мальчик 6—8 недель будет находиться в лежачем положении, а после этого возьмет в руки костыли. Модельер позвонила в службу скорой авиационной помощи, и мальчика прооперировали в Швейцарии — он начал ходить на второй день.
 
Первую часть истории родственники Даника, сломавшего бедро, описывают так: вечером мальчик занимался в столичном батутном парке. По словам дедушки Даника, толщина мата в этом парке не соответствовала норме и составляла всего 6—8 сантиметров при положенных 20. В итоге Даник приземлился на «худой» мат, закрывавший металлический каркас батута, боком и сломал бедро. Вторую часть истории описывает Дора Бланк — мама мальчика. Журналисты приводят ее рассказ:
 

- Рассказ длинноват, но в двух словах не получилось. Не для того, чтобы рассказать, как плохо в Беларуси и как круто в Швейцарии. А для того, чтобы напомнить самой себе и нам всем, что есть еще столько мест, где нужна помощь и деньги для достойных и правильных целей.
 
Отыграв утром 2-й тур фортепианного конкурса в белорусском городке Дрогичин, уже вечером того же дня наш сын Даник резво крутил двойное сальто в батутном центре Минска. Неудачное приземление и... перелом бедра, шок, скорая срочно везет Даника в травмпункт 6-й клинической больницы. Вечер выходного дня, толпы окровавленных и не очень взрослых и детей. Обколотый сильнейшими обезболивающими, Даник, боясь от боли дышать, ждет своего часа на каталке в коридоре. Нога выглядит чудовищно, сомнений в переломе нет никаких, вместо прямой самой сильной и большой в организме берцовой кости — нелепо выглядящий уродливый крюк. Несмотря на огромное количество страждущих, иногда рыдающих или кричащих людей, которыми забит коридор, все вокруг работает четко и слаженно, два дежурных врача и анестезиолог по очереди и с завидным постоянством, которое не дает возможности впасть в истерику ожидания, подходят к нам и другим пациентам и спрашивают, как дела.
 
Просят потерпеть еще немного. Наконец рентген: перелом со сложным смещением. Врач вызывает меня на разговор. Рассказывает о дальнейших шагах: нужен полный наркоз, чтобы сделать скелетное вытяжение. Для меня все эти слова — совершенный кошмар из другого мира, но врач выглядит вполне адекватным, его уверенность в правильности решения подкупает. Несмело спрашиваю, можно ли подождать до завтра, обдумывая про себя шаги отступления в большую цивилизацию в виде спецсамолета или спецмашины. «Подождать, — говорит он, — можно, но риск большой, кость упирается в кожу, внутреннее кровотечение, которое может открыться каждую минуту, никто не отменял. А в этом месте все крупные артерии и сосуды. Решайтесь».
 

11 часов вечера, мозг лихорадит, ребенок мечется в бреду от боли, ну какие здесь могут быть варианты?
 
Наркоз дивными руками анестезиолога длился буквально 40 минут, теперь поперек ноги, продетая насквозь кости, стоит металлическая спица. Выглядит ужасающе, как нога биоробота в фантастических боевиках... Нас отправляют в палату, где в это время пытаются спать потревоженные вторжением еще одного жильца мальчики разного возраста с переломами разной степени тяжести. Конструкция, которую сооружают вокруг ноги Даника, отличается высококреативным подходом и занимает почти час времени на свое возведение. И создают ее (именно создают, лепят из того, что есть) не кто-нибудь, а два дежурных врача, проявляя витиеватую фантазию и уникальные способности создавать из г... конфетку. Особо отличается необычной в своем роде красотой металлическая раритетная штуковина с надписями на немецком языке времен, судя по сложности шрифта, Второй, а то и Первой мировой войны.
 
Сестрички суетятся и честно стараются сделать все максимально хорошо — насколько это возможно в отсутствие средств для минимального комфорта лежачего больного: одеялко маленькое, но приносят второе, белье старенькое, но чистое, подушечки совсем истерлись — приносят целых три, даже полотенечко возникает со словами: «Вот возьмите, оботрите мальчика тепленькой водичкой».
 

Наш мальчик стонет от каждого прикосновения не только к нему, но и к кровати. Врач, уходя, сообщает приговор: «6—8 недель будем лежать под весом гири, не двигаясь и не вставая, если все встанет на место, то после этого — гипс и еще 6—8 недель скачем на костылях. Дальше, если все срослось правильно и ноги не разной длины, учимся ходить, потом 3—6 месяцев реабилитации. Если срослось неправильно, то ломаем по новой и... смотрите выше». Сильно... Бабушка с дедушкой растерянно, но уверенно стараются меня успокоить, рассказывая, как они будут развлекать все эти многочисленные месяцы своего внука. Уже и расписание составляют...
 
Даник забывается в сонном бреду, а я судорожно врываюсь в интернет. На ключевые слова в поисковике «скелетное вытяжение» — ни одного фото конструкции, похожей на нашу. Что-то подобное есть на старинных гравюрах и рисунках в старых медицинских учебниках. В остальном есть фото более сложных конструкций, известных нам из фильмов 50—60-х годов прошлого столетия. М-да, похоже, что, когда использовали эту крутую немецкую железку со спицей, продетой поперек кости, еще не изобрели фотографии...
 
К утру, прочитав про переломы бедра и пресловутое скелетное вытяжение все, что было возможно, я уже точно знаю, что можно сделать что-то лучшее, чем этот издевательский садистский способ, и с маниакальной настойчивостью начинаю искать варианты срочной эвакуации.
 

Из четырех круглосуточных служб скорой авиационной помощи в 5 часов утра откликается одна — конечно же, швейцарская. Все утро проходит в телефонных переговорах и переписке. К 10 утра просыпаются службы российские и белорусская. И швейцарцы все равно оказываются вне конкуренции: самые профессиональные, самые быстро реагирующие и, не поверите, — самые дешевые, в 2,5 раза дешевле всех остальных. «Наша услуга будет оплачена вашей страховкой, вам только надо прислать побольше фото ребенка и ситуации, — говорит мне менеджер компании Rega (в этом месте сердце мое не выдерживает в охе восторженного удивления — еще и страховка все оплатит!).
 
«Мы заберем ребенка в аэропорту Минска, — продолжает оператор, — пришлите, пожалуйста, снимки перелома и фото ребенка». И уже через 5 минут после моего письма с фото нашего креативного «скелетного вытяжения» — звонок врача: «Пожалуйста, не приезжайте в аэропорт, ждите нас в больнице, мы сами приедем, подготовим и заберем ребенка». Голос спокоен и сдержан, но я же понимаю, что человек подумал, когда увидел наше фото.
 

Дежурный врач клиники на мою просьбу подготовить документы на эвакуацию тяжело, с обидой, но при этом с пониманием вздохнул: «Это ваше право — забирайте. Да, Швейцария, понимаю. Они будут делать операцию, ставить специальную эластичную шину. Мы тоже умеем делать такие операции, но у нас нет материалов, которые могут расти вместе с ребенком, нет персонала, который умеет проводить послеоперационную реабилитацию».
 

Ровно в 7 часов вечера, как и было обещано оператором, во двор клиники подъехала машина скорой помощи, взятая в аренду швейцарской службой. Все больные на всех этажах клиники, кто мог держаться на ногах, высыпали в коридор, чтобы увидеть чудо: высокий загорелый красавец и такая же высокая и загорелая красавица в идеально сидящей спецодежде главного горного спасателя Швейцарии — компании Rega. Эта пара выглядела посреди толпы тяжело и не очень тяжело больных и больничного персонала инопланетными существами.
 
Провожать нас вышли не только все больные, но и работники клиники, от работы которых, надо сказать, остались только хорошие, душевные и теплые воспоминания. Эти люди делали свое дело хорошо, не лениво, со знанием и пониманием страдания. Смешная, как водится, толстая кухарка, которая выговаривала мальчишке лет 12, что он опять не пообедал нормально, а живет на одной кока-коле с печеньем, молодая хорошенькая сестричка, которая почти целый час вместе со мной пыталась как можно более безболезненно подсунуть под попу Даника неудобное металлическое судно, сердобольная нянечка, которая мягко и без раздражения мыла и успокаивала мальчика на костылях, не успевшего добежать до туалета, дежурный врач, который, как оказалось, прекрасно владеет английским и четко и спокойно рассказал всю историю и ход лечения врачу швейцарскому.
 
Kinderspital Zurich встретил нас спокойными ласковыми лицами и уверенностью, что мы наконец попали в цивилизацию, что дальше все будет значительно лучше. Торчащие из ноги концы металлической спицы, произведшей фурор в приемном отделении, были максимально срезаны, но пока оставлены в ноге: врачи очень боялись, что с ней была занесена инфекция. Огромная чистая палата, множество космических приборов и приспособлений, кровать для мамы или папы — такая же удобная, как у ребенка.
 
И хотя 3-часовую операцию сделали с задержкой больше чем на сутки (все ждали развития инфекции от чудовищной белорусской спицы), уже через 12 часов после операции были сняты все повязки, кроме пластыря на огромной ране, а через 16 часов после наркоза пришел поджарый спортивный доктор с цветными радостными костылями и потребовал от Даника встать.
 
Тот сначала не понял, удивленно ища помощи, посмотрел на родителей, то бишь на нас, а потом ему все-таки пришлось ползти. На трех конечностях, конечно, не быстро. А еще через полчаса его заставили учиться ходить на костылях вверх и вниз по лестнице. «С моей стороны нет претензий, вы можете идти домой. Если ваш врач не против, то завтра вас выпишут». Завтра? На вторые сутки после тяжелой операции?
 
«Завтра» Даник полулежал в машине по дороге домой, корча рожи от неудобства и боли, а уже вечером присел к пианино, чтобы попробовать что-нибудь сыграть, нажимая больной ногой на педаль. Нам предстоит 6 недель прыгать на костылях и 3 месяца не заниматься спортом... Но это такая мелочь в сравнении с тем, каких страданий пришлось бы испытать в Минске 1,5—2 месяца на вытяжении вообще без движения, а потом еще много месяцев в борьбе за здоровую конечность.
 

Нам повезло, у нас есть Швейцария. Но как же жалко тех деток, у которых ее нет и которым пришлось и еще придется пережить доисторическое «скелетное вытяжение» и любые другие страшные виды лечения и боли. И как жалко тех врачей, которые знают, что можно избежать множества детских страданий, и при этом не имеют возможности этого сделать просто потому, что нет денег на материалы и правильное обучение персонала. И самое в этом месте дурацкое — это то, что с таких, как я и мой сын, в белорусской клинике вообще не берут никаких денег.
 
Врачи и нянечки с ужасом шарахаются от небольших вознаграждений, показывая висящий на стене текст о борьбе с коррупцией. Это очень круто, что персонал больницы не берет взяток. Правда, и не взяток вовсе, а выражения благодарности, имея в виду их мизерную зарплату. Это вызывает уважение, и это было бы понятно, если бы эти нянечки получали зарплату достойную. Никому ведь в голову не придет дать чаевые нянечке в швейцарской клинике.
 

На мой вопрос, сколько я должна заплатить как лицо другого государства, дежурный врач белорусского госпиталя делает круглые глаза и что-то говорит о «союзном государстве» и взаимопомощи. И при этом даже не спрашивает у меня номер страховки. То есть клиника не получит никакой компенсации от моей страховой компании. Неужели нет механизма, по которому клиника эту компенсацию получит? Но я ведь могу заплатить, и такие, как я, тоже. И тогда, возможно, появится возможность купить чуть больше новых материалов и обучить персонал. И страданий станет чуточку меньше...