Бывают ситуации, действующие с эффектом линзы. Рассеянные лучи света преломляются, собираются в пучок, и уже через минуты солома горит. Трудно сказать, что стало толчком. То ли нынешняя одиссея «Любови Орловой» (точнее даже так - Lyubov Orlova), пустившейся в вольное плавание по бурной зимней Северной Атлантике и не менее бурным просторам интернета, то ли личные воспоминания, связанные с этим некогда белоснежным лайнером, то ли бездарная и безрадостная гибель всего российского пассажирского флота, то ли сама судьба судна, которая причудливым образом переплелась с судьбой прославленной актрисы, чье имя было начертано на борту.
 |
| Lyubov Orlova |
|
|
…Сейчас только ленивый не смакует историю о том, как гордая «актриса» (именно так назывались суда этой серии) сорвалась с буксирного поводка и абсолютно свободная - без топлива и экипажа - отправилась в свое явно уже последнее путешествие по направлению и со скоростью Гольфстрима. Уже появился собственный сайт и страничка в Twitter, которые без устали пополняются доброхотами; 14 февраля там даже разместили «валентинку» с улыбающимся профилем судна и надписью «Be my Valentine» («Будь моим Валентином»). Уже началась шустрая торговля сувенирами - кружками и футболками с надписью «Have you seen L. Orlova?» («Вы не видели Л. Орлову?»). Уже обсуждают зубоскалы, не создать ли на ней музей или независимое государство.
Однако не исключено, что, пока пишутся эти строки, Lyubov Orlova, полтора месяца до этого самостоятельно успешно преодолевавшая зону айсбергов (все-таки сказывается школа работы в высоких широтах), завалилась на борт или встала, задрав нос, вертикально - чтобы еще раз оглядеть простор, прежде чем уйти в пучину.
* * *
Году в 1978-м я, безусый практикант, работал на Кунашире, в районной газете со знаковым названием «На рубеже». Приятель в это время трудился пассажирским администратором в Дальневосточном морском пароходстве (ДВМП). Не реже раза в месяц мне в редакцию приносили от него радиограмму: «Иду на Любе, буду шестого». Это означало, что в указанный день на рейде Южно-Курильска, аккурат между поселком и Горячим пляжем, где бытовал погранотряд, появится «белый пароход» - символ цивилизации, материка, далекой другой жизни. С берега к нему устремятся плашкоуты (никаких причалов на Курилах тогда и в помине не было), на одном из них направлюсь и я, разомлею под присмотром приятеля в баре и обязательно утащу с собой пару коктейльных соломинок - символ грандиозного жизненного успеха, позволяющий назавтра мимоходом бросить в редакции: «Вчера на Любе был…» В Южно-Курильске тогда трехэтажным был только райком партии, все остальное - двухэтажные бараки…
* * *
«Любовь Орлова» (заводской номер 413) была построена и передана заказчику - Министерству Морского флота СССР - 19 июля 1976 года югославскими судостроителями на верфи имени Тито (Titovo Brodogradiliste) в хорватском Кральевице. Из характерных показателей: емкость - 237 пассажиров, скорость - 17 узлов. По головному судну эта серия называлась пассажирскими судами класса «Мария Ермолова», в просторечье - «актрисы». Всего их было построено восемь корпусов, четыре из них с момента постройки имели портом приписки Владивосток - «Любовь Орлова», «Ольга Садовская», «Ольга Андровская» и пришедшая последней «Антонина Нежданова», она и проработала на нашем бассейне дольше всех. Кстати, пришла «Нежданова» Северным морским путем - случай уникальный и на то время беспрецедентный, в отличие от недавнего прохода «Георга Отса», речь о котором ниже.
«Актрисы» пришли на смену «рысакам» - пассажирским судам прежнего поколения - «Хабаровску», «Приамурью», «Моисею Урицкому», «Феликсу Дзержинскому», «Марие Ульяновой» и т. д. - их еще многие помнят. Сухопутным согражданам невдомек, а моряки-то знали, что «рысаками» их называли не потому, что они быстро бегали, а потому, что рыскали на волне. Работали «актрисы» на основных пассажирских линиях ДВМП - Приморской, Камчатской и Сахалинско-Курильской. Приморская, единственная из них, была круглогодичной, на ней-то по большей части и курсировала «Любовь Орлова» все свои двадцать с лишним лет дальневосточной биографии.
Правда, был в этой биографии эпизод для пассажирского флота не характерный, но показательный для советской внешней политики той эпохи. В конце 70-х произошли известные события в Кампучии, где азиатская модель коммунизма дошла до логического завершения. В дотла разрушенную страну из Союза пошел гигантский поток грузов, отправились и специалисты, в том числе большой отряд докеров из приморских портов. Жили они на ставшей более чем на год плавгостиницой «Любови Орловой». Экипаж незамедлительно взял шефство над одним из пномпеньских детдомов, который вскоре стал называться «Детдом имени «Любови Орловой». Кавычки подчеркивали, что речь не об актрисе - о судне.
К исходу затянувшегося рейса кампучийское правительство наградило судно орденом; советское правительство не отстало и тоже наградило - орденом «Дружбы народов». Если память не изменяет, в новейшей истории пароходства это было единственное судно, награжденное двумя орденами.
* * *
С возвращения и до девяностых «Орлова» работала в основном на Приморской линии. По всему побережью ее, эту линию, вспоминают до сих пор: Владивосток - Находка - Преображение - Валентин - Ольга - Рудная Пристань - Пластун - Терней - Светлая - и обратно. Недельная ротация. Тысячи пассажиров каждый год. Кроме Владивостока и Находки погрузка-выгрузка происходила только на рейде. А в Рудной Пристани, бывало, в носовой трюм еще и свинец «чушками» грузили; а что ж добру-то, в смысле грузовместимости, пропадать?
В 1992-м в рамках федеральной программы приватизации госпредприятие ДВМП было преобразовано в ОАО «ДВМП». Примерно в это же время стало понятно, что пассажирский флот государству больше не нужен. Для непосвященных этот тезис, очевидно, нуждается в объяснении.
Дело в том, что практически во всем мире прибыльным является только круизное судоходство. Для этого строятся роскошные суперлайнеры со всякими наворотами: человек, собравшийся отдыхать, готов платить за свой комфорт. Что касается морских перевозок, то здесь всякая власть (если она, конечно, хочет показаться социальной) вынуждена ориентироваться на бюджетные слои населения. Для этого она понуждает перевозчика держать ценовой минимум, а сама компенсирует ему его издержки. Самый близкий и яркий пример - перевозки на Русский и другие островные и удаленные территории Владивостока, все они дотируются из городского бюджета, что вызывает у «Серого дома» зубовный скрежет (подробнее об этом см. в «Новой во Владивостоке» за 10 января 2013 года). Точно также происходило и с перевозками на дальневосточных линиях - все эти рейсы по определению были планово убыточными. Став акционерным обществом, пароходство поинтересовалось у краевых (Приморская линия), региональных и федеральных властей: готовы ли они дотировать морские пассажирские перевозки? Ответ был до уныния предсказуем.
Еще несколько лет ОАО «ДВМП» пыталось хоть как-то спасать «актрис»: то они возили туристов (челноков) в Пусан, но бдительное государство быстро прикрыло эту лавочку, взвинтив таможенные пошлины; то возили подобных туристов (покупателей автомобилей) в Японию, но и здесь итог был примерно такой же.
Стало понятно, что от «пассажиров» надо избавляться. И во второй половине девяностых «актрисы» (примерно в это же время - «Русь» и «Шолохов») были проданы. Время «Орловой» наступило в 1999-м.
* * *
 |
| Lyubov Orlova |
|
|
Однако к тому времени судно, перевалившее 30-летний рубеж, уже, похоже, выработало свой ресурс. И пошла, как говорится, девка по рукам. В очередной раз следы бывшей «актрисы» всплыли осенью 2010 года, когда стало известно, что Lyubov Orlova арестована за долги в канадском порту Сент-Джонс. На борту находился 51 член экипажа: двое украинцев, остальные россияне, в том числе полтора десятка владивостокцев, преимущественно комсостав, включая последнего капитана судна Александра Похилеца. Деньги из судовладельца пытались выбить не только моряки, но и фрахтователь и агент. Один только долг перед экипажем составлял более 270 тысяч долларов, а к концу пребывания моряков на судне он вырос до 350 тысяч. Подобные суммы выставляли к оплате и другие истцы.
Здесь представляются любопытными несколько моментов. Арест Lyubov Orlova - несмотря на многократную смену собственника и флага - едва не вызвал дипломатический скандал в отношениях между Россией и Канадой, во всяком случае канадский посол был вызван в МИД РФ для разъяснений. Занятно и то, что все это время (и вплоть до весны 2011 года) бывшая «актриса» проходила именно по Российскому морскому регистру судоходства, причем, судя по последней записи, приписана она была к порту Аватиу экзотических островов Кука с соответствующим флагом. В качестве же собственника была указана кипрская Lyubov Orlova Shipping company. Что, кстати, является дурной приметой для моряков: компания, оперирующая одним судном, почти всегда оказывается «левой».
Канадская тяжба тянулась два года и закончилась, по большому счету, пшиком. Выставленное по решению суда на торги судно было продано всего за 250 тысяч долларов - этих денег едва хватило на то, чтобы оплатить издержки местного шерифа, два года охранявшего судно у причала. Правда, в канадских газетах сквозит недоумение - цена Lyubov Orlova в скрабе (т. е. в цене металлолома) должна составлять около 750–800 тысяч долларов. После Нового года началась буксировка судна на разделку в Доминиканскую Республику, в конце января буксировочный трос лопнул, и началось самостоятельное и, судя по всему, последнее плавание дважды орденоносной «Любови Орловой»…
* * *
…Что касается нынешнего состояния российского (в том числе дальневосточного) пассажирского флота, то надо признать, что покойник скорее мертв, чем жив. На всем тихо-океанском российском побережье остался фактически один лишь «Игорь Фархутдинов», который бегает из Корсакова по Средним и Южным Курилам, - без этого там вообще был бы полный коллапс.
Отдельно можно упомянуть грандиозную аферу с «Георгом Отсом», который с большой помпой был передан в собственность Приморского края три года назад. Тогда под звуки фанфар раздавались обещания, что на нем будут жить гости и участники саммита, а потом судно будет задействовано на дальневосточных пассажирских линиях. Странно выглядеть Кассандрой, но «Новая во Владивостоке» тогда писала о том, что ничего этого, естественно, не будет, и объясняла почему.
Что имеем в сухом остатке? Из краевого бюджета в ремонт судна было вбухано более 200 миллионов рублей. Во время саммита, как мы и предполагали, на нем жили исключительно сотрудники спецслужб. После недавнего трехмесячного простоя (каждый месяц обходился краевой казне еще в 3,5 миллиона рублей) и проведенного конкурса «Отс» сдан во фрахт компании «Техномарин» и сейчас проходит очередной ремонт в Шанхае. Рассчитывать, что после этого он вернется работать к дальневосточному побережью, было бы верхом наивности…
Пассажирского флота в России больше нет. Мы можем сколько угодно восторгаться «принцессами», регулярно заходящими в Золотой Рог, - пожалуй, это все, что нам осталось.
* * *
Ну и, как говорится, на коду несколько слов о великой актрисе, чье имя было выведено на борту и чья судьба чем-то трудно формулируемым так напоминает судьбу судна.
Любовь Петровна Орлова родилась в 1902 году в Подмосковье, в дворянской семье, состоявшей в далеком родстве с семейством графа Льва Толстого. С юности обучалась музыке и танцам. Трижды была замужем, судьбоносным оказался последний брак с кинорежиссером Григорием Александровым, который снял ее в главных ролях в суперпопулярных фильмах «Цирк», «Веселые ребята» и «Волга-Волга». На протяжении многих лет Орлова была безусловной примадонной советского киноэкрана, даже на фоне таких звезд, как Мария Ладынина и Валентина Серова, отличаясь изысканной аристократической внешностью и ухоженностью. Любовь Орлова была едва ли не первой советской женщиной, делавшей за границей пластические операции для поддержания блестящего внешнего вида.
Орлова - народная артистка СССР, лауреат двух Сталинских премий, кавалер ордена Ленина и двух орденов Трудового Красного Знамени.
Умерла в 1975 году, похоронена на Новодевичьем кладбище.
Детей у Любови Петровны Орловой никогда не было.
От редакции
В этом номере мы публикуем как всегда блистательный рассказ Лоры Белоиван из сборника, который, как предполагается, выйдет в конце 2013 года. Лора работала на «Любови Орловой», а потому, как говорится, имеет полное моральное право.
Рассказ публикуется с любезного согласия автора и с полным сохранением за ним всех авторских прав.
Островский Андрей,
«Новая газета во Владивостоке», №177, 07.03.13
-----------
Комедия положений: мой худший Новый год
 |
| Лора Белоиван готовит сборник рассказов под условным названием FESCO |
|
|
Про т/х «Любовь Орлова» можно говорить часами, но вряд ли я имею на это моральное право: в конце концов, мне ведь удалось оттуда удрать относительно быстро. Вслед за мной в отдел кадров пароходства прилетела портянка, в которой было написано следующее: «УСТРОИЛА ПОЖАРНЫЙ САБАТАЖ НА ВВЕРЕННОМ ОБЪЕКТЕ». Я потом расскажу, что имел в виду автор этого правдивого текста.
Я удачно прикрылась бумажкой с вызовом на сессию. За всю мою последующую биографию у меня никто ни разу не спросил про диплом. Так что это был единственный случай, когда мне действительно пригодился университет.
Дело в том, что еще с момента поступления в находкинскую шаражку, в которой готовили пароходских поваров, официантов и бортпроводников, я твердо решила не иметь дела с пассажирским флотом. В общем-то, при распределении в пароходстве это желание учитывалось, и я нормально попала в сухогрузную группу, украшенную моей любовью - ледоколами. «Орлиха» была горестным недоразумением: перед отходом в рейс там срочно потребовалась замена бортпроводнице, а под рукой инспектора никого не оказалось. Когда он пошел клянчить человека в другой группе, в коридоре как раз болталась вернувшаяся из отпуска я. Надо отметить, я очень сильно плакала, упиралась и царапала стены и пол отдела кадров ногтями, пытаясь хвататься за все подряд, пока меня за ноги волокли на «Любовь Орлову». Ну, почти так все и выглядело; да.
Мне не было намазано медом на пассажирских судах по той простой причине, что всю жизнь я была социофобом. А жизненная необходимость социофоба - это возможность побыть в одиночестве. Экипаж на сухогрузе в среднем состоял из 25–27 человек. Экипаж пассажирского аристократа «Александр Пушкин» - из 450. Экипаж маленькой «Орлихи» - из сотни с лишним. Экипаж ледоколов тоже сильно переваливал за сотню персон, но: на ледоколах у всех членов экипажа было по отдельной (на финских - так еще и очень комфортабельной) каюте. Это важно учитывать. А на пассажире все каюты обслуживающего персонала четырехместные, где верхние спальные места сделаны по типу убирающихся поездных полок, только, может быть, чуть пошире. Четыре человека в одном, не очень большом, помещении - это, как бы сказать помягче, полный ужас и кошмар для персоны, не очень обожающей постоянное пребывание в человеческом обществе.
В нашей каюте обитало четыре девы примерно одинаково щенячьего возраста. На верхнем откидном лежбище слева - я; на нижнем подо мной - дура-Ира, которую я от скуки все время подкалывала, а она от злости и неумения ответить ложилась на спину, сгибала ноги в коленях, ставила ступни на днище моей кровати и принималась ритмично распрямлять ноги, чтобы я хлебнула горя. Поскольку дуре-Ире не хватало ума проверить амплитуду моего колебания, я часто специально ее дразнила, чтобы она меня поукачивала перед сном.
Еще одна дева не представляла собою ничего примечательного, а вот по диагонали от меня, внизу справа, обитала Кошмарова. Это не выдуманная фамилия. Более того: никогда прежде я не встречала человека, которого собственная его фамилия характеризовала бы столь исчерпывающе. Кошмарова - уникум. Более растеряшного, несобранного и разгильдяйского в общем и целом человека, чем Кошмарова, трудно себе представить.
Иногда я видела, как она просыпалась на вахту. «Иногда» - потому что в основном она просыпалась на вахту в то время, когда на вахте была я. Кошмарова меняла меня на вахте в бюро информации, потому что я бдила с 4 до 8 утра, а Наталья - с 8 до полудня. Иногда я приходила ее будить повторно, сильно задерживаясь в каюте: просыпаться Кошмарова не любила. Когда с начала ее вахты шла уже двадцатая минута, а Наташа все еще рассматривала сны, в каюту врывалась старшая бортпроводница. И вот именно в момент ее появления Кошмарова, никак не реагировавшая на мои настойчивые просьбы встать и идти, подрывалась с подушки. Она подрывалась с подушки, садилась на постели и принималась судорожно копаться в ножных складках одеяла. Так она имитировала деятельность проспавшего, но уже проснувшегося человека, но, как только старшая бортпроводница уходила, Наташа тут же ронялась обратно. Про вскакивание и деловитое ковыряние в одеяле она не помнила никогда, так как проделывала все это во сне. На свои вахты в 8 утра Кошмарова всегда выходила к 9-ти.
Больше мне нечего добавить к лирическому образу Кошмаровой в контексте наших с нею взаимоотношений. Кроме разве того обстоятельства, что мы с нею до сих пор дружим.
Ох, чуть не забыла упомянуть еще одну характерную для Кошмаровой черту: будучи весьма мелким по размеру созданием, в юности она обладала счастливой способностью упиваться в древесину от единственного фужера шампанского.
Новый год на т/х «Любовь Орлова» наступил точно так же, как и везде за его пределами: 31 декабря в районе полуночи. Был обычный рейс на Север Приморья. Пьяные пассажиры то и дело вываливались из музыкального салона и брели по направлению к своим каютам. Экипажу сделали красиво в столовой команды. Красиво и вкусно. Я туда не пошла.
Нет, правда: мне нужно было к четырем на вахту, и я осталась в своей каюте. Какое «красиво», какое «вкусно», когда в кои-то веки представилась возможность целых четыре часа провести в одиночестве. Эта возможность была бы для меня отличным новогодним подарком, однако - не сложилось.
Минут за десять до нуля в каюту ворвалась трезвая, блистающая Кошмарова. На шее у нее красовалась елочная гирлянда, а в руках была тарелка праздничной еды, увенчанная двумя канапе с черной икрой. Вручив мне сервелат и бутерброды, Наташка мгновенно умчалась обратно в люди. Читая какой-то худлит на своей верхней полке, я принялась за канапе. Я чувствовала к Кошмаровой огромную благодарность. В том числе и за то, что она быстро свинтила из каюты.
Прошло минут пять: едва успев съесть пару крошечных канапешек, я перевернула страницу худлита и потянулась в праздничную тарелку за колбасой. В этот момент дверь каюты распахнулась, и в нее ввалилась абсолютно пьяная Кошмарова. Запнувшись о комингс, Кошмарова упала на свою кровать и мгновенно уснула.
Вздохнув, я положила колбасу обратно в тарелку, слезла вниз, закрыла распахнутую дверь, сняла с Наташкиного горла новогоднюю фольгу и накрыла небольшое бесчувственное туловище одеялом. Мое одиночество все еще можно было считать почти ничем не нарушенным.
Но только я вернулась к колбасе и книжке, как дверь в каюту снова распахнулась, и на ее пороге возник еще один персонаж. Раздельщик туш (официально - ресторанный повар шестого разряда) Самир, татарин лет тридцати девяти с половиной, краснолицый, как индеец из племени сименола, был он нетрезв тотально и безвозвратно, потому что начал еще утром, а теперь уже давно наступила ночь. Сфокусировав зрение, Самир определил, что сверток на нижней полке - это Кошмарова, вспомнил имя («Наташенька», - сказал Самир) и прямо оттуда, где стоял, прочертил траекторию своего упадания. Глиссада закончилась Натальиным туловищем в одеяле. Сама Кошмарова при этом не проснулась.
То, что Самир был безвреден для девичьей чести, было вроде бы очевидно. Мужчина был пьян настолько, что попросту не догадывался о наличии под собой живого человеческого туловища. Лежа на Кошмаровой, он шарил лапами вокруг себя, безуспешно разыскивая предмет своей новогодней страсти. Присутствия нежелательных свидетелей (меня) Самир не видел тем более. Но был он большим и очень тяжелым. И я слезла вниз - спасать подругу от расплющивания горячим татарином.
Я потянула Самира за воротник рубахи - так, что с нее поотлетали пуговицы. Однако Самир даже не заметил вмешательства в свою личную жизнь. Тогда я ухватилась за ремень его портков, приговаривая что-то вроде «Самир, пошел вон отсюда», и даже добилась кое-какого результата: мне удалось скатить его с Кошмаровой, после чего я села на палубу - отдыхать.
Однако спасенная мною Наташкина жизнь неожиданно все же оказалась перед угрозой бесчестия, так как наш специалист по мясным тушам, свалившись с возлюбленной, тут-то ее и обнаружил. Радость его была велика. «Наташенька! - воскликнул Самир. - Где ты была?!». И приступил к поиску ширинки.
Приступил, но пока еще не нашел. Я воспользовалась замешательством в рядах противника, встала на корячки и, ухватившись за Самира, изо всех сил потянула его на себя («вызываю огонь на себя», да). Упав на пол, мясник с удивлением обнаружил в каюте присутствие третьего-лишнего. А обнаружив, сказал замечательную фразу:
- Эээ, - сказал сорокалетний Самир двадцатилетней мне, - ну ты чего, молодым не был?
Удалить этого доброго человека из нашей каюты мне удалось неимоверными физическими трудами, когда уже миновал третий час ночи. Все это время я разговаривала с ним разговоры, отвлекая от сексуальных намерений по отношению к хрупкой Кошмаровой, спящей богатырским сном. Все это время добрый человек видел во мне какого-то пожилого собеседника одного с собою пола. Молол он безостановочно пьяную белиберду, вплетая татарские слова в мешанину, не подверженную логическим ограничениям в виде сюжета. Молол, молол, пока всю не вымолол: задумавшись на полуслове, Самир замолчал, а затем лег на коврик и уснул. Мне стоило чудовищных усилий выволочь центнерное тулово - перетащив его через высокий довольно комингс - в коридор. Там я уютно устроила мясника на ночлег, закатив под стационарную гладильную доску.
Времени оставалось только собраться на вахту. Я заперла спящую Кошмарову на ключ и отправилась на 8 часов в бюро информации: за себя и за ту девушку. Так для меня начался новый, 1988-й, год; паршиво начался, очень паршиво.
А потом мне окончательно надоело на «Орлихе», но меня в который раз подряд не списали. И я пошла в университет выпрашивать вызов на сессию, которая начиналась лишь через три недели, но кто там будет проверять? - вызов мне почему-то дали без разговоров; видимо, преисполнились сочувствием. Вернувшись на «Орлиху», я показала документ капитану. Капитан в ответ сообщил мне, что гуси сожгли Рим - и велел проваливать. Я быстро собрала вещи и провалила, явившись в отдел кадров за два часа до отхода «Орлихи» в рейс. В кадрах я и встретилась лицом к лицу с портянкой, содержавшей «ПОЖАРНЫЙ САБАТАЖ». Умирающий от хохота инспектор спросил меня, чего такого я натворила на «Орловой».
- Ничего, - ответила я честно, - мне очень сильно нужно было в университет, и я попросила одну бортпроводницу выкинуть мусор с моего объекта. А она забыла. А капитан увидел корзины с бумажками доверху и сказал, что гуси сожгли Рим.
Еще я поинтересовалась, кто писал на меня ябеду.
- Пассажирский помощник, - сказал инспектор.
Я еще, помнится, удивилась - пассажирский производил впечатление образованного человека. Русско-английский словарь читал на вахте все время. Да и не ругались мы с ним никогда, с пассажирским-то.
Мы даже с Кошмаровой не поссорились. Это она не выбросила бумажки из мусорных корзин на моем объекте. Она не собиралась выходить в город, и я попросила ее о небольшой услуге - нормальная практика. Когда над моей башкой разразилась нежданная гроза, я спросила Наталью: какого, собственно говоря, черта.
Она ответила буквально следующее: «Лор, ну не обижайся, ты же знала, что я не люблю работать».
Ну, я и не обиделась. Действительно, знала же.
С Кошмаровой, которая уже давно не падает замертво даже после целой бутылки шампанского, мы и правда дружны по сию пору. Очень удивительно, как оно все бывает. Я даже надеюсь, что Кошмарова простит меня за повторное несанкционированное упоминание ее персоны в публичном доступе. Однажды она уже простила мне свое попадание в мою книжку, наябедничав, правда, нашим общим подругам, что я там все переврала, включая одежду и фамилию. Так что у меня есть возможность исправиться: в этом рассказе я называю Кошмарову - Кошмаровой. И уточняю: в мой худший Новый год Кошмарова была одета в темно-оливкового цвета платье, золотые туфли и золотую же елочную гирлянду. В тон туфлям.
А если надо, то я могу попросить прощения. Так и скажу:
- Прости меня, Кошмарова. Я же простила тебя за то, что 11 января 1988 года ты не выкинула бумажки из мусорных корзин на главной палубе пассажирского теплохода «Любовь Орлова», стоявшего на третьем причале порта «Владивосток» и готовившегося к отходу в рейс - уже без меня.
2007 г.
Белован Лора.
«Новая газета во Владивостоке», №177, 07.03.13
