Директор Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН Павел Минакир рассказал EastRussia.ru о пользе и количестве экономических программ Дальнего Востока.

 

 

- Зона приоритетного развития - странная формулировка. То, что Дальний Восток попал в число приоритетов, которые формулируются для инвестиционной и бюджетной политики государства, это понятно и рационально всего лишь по одной причине. С начала 2000-х годов стало ясно, что Россия не способна удержаться на одном только европейском рынке как главной платформе для экономической экспансии. Этот рынок конкурентен, и он имеет определенные размеры для своего расширения, и они заданы, прежде всего, внутренней динамикой Европейского Союза.

 

Поэтому для того, чтобы открытая экономика России развивалась, ей нужны новые направления. И одно из мощнейших направлений - восточная Азия. Разворот России в сторону Востока - стратегический сдвиг, он объективен и объясняет визиты высоких гостей.

 

Это не ново: например, в 1987 году президент СССР Михаил Горбачев, чтобы обозначить, что России нужны новые рынки, приехал во Владивосток и произнес большую речь, в которой указал, что Россия разворачивается к странам АТР и считает себя в том числе азиатской державой. Все это обычная фразеология, но меня несколько смущает то, что она порождает обороты типа «Дальний Восток является приоритетной зоной развития России». Если перевести это на общедоступный язык, то получится следующее: все остальное второстепенно, а Дальний Восток мы поднимем и разовьем.

 

Существует два тезиса, которые только на первый взгляд вытекают один из другого: нам нужно идти на восток, и для этого необходимо ускоренно развивать Дальний Восток России, а для этого нужно увеличивать население. Это ложная логика. Из первого посыла не следует второй. Когда экономика большой страны разворачивается на новое направление, ей нужны новые магистральные коридоры. Поэтому стране необходима развитая железнодорожная сеть, новые трубопроводы, энергетическая система, модернизированные портовые комплексы. Но это программа развития сети магистралей, к развитию региона (если понимать под этим увеличение населения, качество жизни, структуру экономики региона) она не имеет отношения.

 

А увеличение численности населения - также один из планов властей - коварная вещь. До 1990-х годов на Дальнем Востоке жило около 8 млн человек, а сейчас - 6,5 млн. Во-первых, армия стала меньше, во-вторых, уменьшилась военная промышленность. Чтобы восстановить население, нужно все это вернуть обратно. Следственно, необходимы огромные средства, а кроме того, нужно просто опять превратить экономику страны в гигантский государственный военно-промышленный комплекс.

 

Тратить деньги на инфраструктуру необходимо, все остальное - вычет средств из других статей. Должны быть железные доказательства того, что этот вычет приведет к увеличению богатства здесь и не приведет к уменьшению его по остальной стране. А это очень может быть, ведь эффективность экономики на Дальнем Востоке ниже, чем в среднем по стране. Делать на Дальнем Востоке маневры с собственным благосостоянием - опасно. Поэтому рациональных зерен я здесь не вижу.

 

 

- Откуда берутся эти устойчивые заблуждения? Ведь они родились не сегодня. На Дальнем Востоке нет депопуляции - такого положения, когда население вымирает. Здесь есть отрицательная миграция, и она характерна не только для Дальнего Востока: в России очень ограниченное количество мест, где она положительна. Проблемы с миграцией существовали на Дальнем Востоке всегда. До 1991 года люди приезжали сюда и в течение года, и из 10 человек 9 уезжали, а оставался один. Сегодня ситуация другая - почти никто не приезжает, потому что незачем ехать, но уезжать продолжают.

 

За последние годы отрицательная миграция из региона уменьшилась. В начале 1990-х был залповый отток, но сейчас ситуация стабилизировалась. Молодежь уезжает отовсюду, а приезжает в миллионники, это происходит во всем мире. В этом нет ничего странного, изменить эту ситуацию невозможно и просто не нужно. От того, что на Дальнем Востоке построят еще одну электростанцию или дорогу, молодежь сюда не хлынет. Эти рассуждения исходят из стремления упростить ситуацию, описав ее в доступных терминах и примерах.

 

Но, например, в Хабаровске цена за квадратный метр - почти как Санкт-Петербурге, а в Биробиджане в два раза ниже. В поселке Лазо Приморского края можно купить пять квартир, продав одну в Хабаровске. Поэтому такие рассуждения имеют смысл только тогда, когда они вырваны из контекста.

 

Или еще один термин - стагнация. Кривая от 1990-го до 2014 года производства на Дальнем Востоке расположится ниже, чем кривая в среднем по России. Другая кривая, которая показывает, как меняются темпы каждый год. Оказывается, что на Дальнем Востоке три года темпы выше, затем три года идут на спад. И так постоянно. Это связано с тем, что в регионе в основном работает добывающая отрасль и при этом почти полностью на внешний рынок. Ее работа зависит от двух вещей - во-первых, как меняются запасы, во-вторых, как меняется спрос на внешних рынках, а он цикличен. На Дальнем Востоке именно такая экономика, у нее своя структура и свои особенности роста. В других регионах иные закономерности.

 

Какие тенденции опасны на Дальнем Востоке? Я специфических опасностей не вижу, проблемы есть, но они не исключительно дальневосточные и не вполне экономические. С этой точки зрения составлять какие-то программы, которые дали бы решение всех вопросов, - утопия. Экономика распределена на Дальнем Востоке неравномерно: она сосредоточена вокруг городов, а север, например, вообще пустой и всегда таким останется.

 

Что имеется в виду под Дальним Востоком? 36% территории России невозможно превратить в идеальную экономическую зону, это все равно, что говорить об ускоренном развитии Аляски - не нужно и бесполезно. Поэтому я отношу это к бюрократическому стандарту: звание Отец нации трансформируется в сознании в Отца территории, а это не одно и то же. Тем более, ответственность за то, чтобы экономика нормально функционировала, не подразумевает того, чтобы ты строил ее так, как считаешь нужным. Бездумное широкомасштабное наложение благих пожеланий на дифференцированную территорию не принесет пользы. Это видно, поскольку с 1987 года непрерывно разрабатываются программы развития Дальнего Востока: они датированы 1987, 1996, 2001, 2002, 2007, 2013, 2014 годами. Может, стоит остановиться? Экономика развивается независимо от этих программ, в лучшем случае они не мешают.

 

Я не могу сказать, что они абсолютно бессмысленны, но надо понимать, в чем этот смысл. Существуют специальные решения, которые иначе, как в форме программы, реализовать нельзя. Например, чтобы построить трубопровод через пол-Сибири и весь Дальний Восток (а это программа), нужно знать меру: до некоторых пор программа благо, но когда ты начинаешь ее раздувать до масштаба универсальной оболочки, она становится вредной. Кроме этого, через программы могут построить школы или роддома в селах, что местными усилиями сделать невозможно.

 

 

- Способов уменьшить отток населения немного. Ведь это не просто безликая масса. Он состоит из двух крайностей - люди старших возрастов, которые здесь отжили и перемещаются в более комфортные регионы, и молодежь, которая едет за карьерой, ожидаемыми доходами и более концентрированной и разнообразной средой. И этого не изменить - Хабаровск не превратить в многомиллионный мегаполис и зону, где низкие цены на жилье и хороший климат. Но нужно понимать, что на Дальнем Востоке остается некоторое ядро людей - значит, здесь не все так плохо. Ни одна популяция не перемещается полностью с одного места на другое, так происходит и у людей.

 

А как можно привлечь людей? На Сахалине начали осваивать шельфовые месторождения. Люди туда приехали, потому что появился спрос и деньги. Там появилась инфраструктура, огромные заводы, и это не вчерашние рыбаки, а высококвалифицированные специалисты. Или в Хабаровске началась реконструкция НПЗ, ее делают в том числе турки. Все дело в спросе.

 

 

- Когда-то я говорил об этом, но такое предложение уже давно не актуально. Эта идея отчасти отражена в идее территорий опережающего развития (ТОРов).

 

Концепция ТОР должна бы состоять в том, чтобы на базе крупных центров - прежде всего Хабаровска и Владивостока - создавать благоприятные условия, причем не для иностранцев, а для местного активного населения.

 

Мне кажется, нужно дать этому же активному населению возможности и технологические навыки в маленьких стартапах отрабатывать новые продукты на новых технологиях. Я знаю, они есть в России. В небольших территориях, в пределах крупных городов могут быть заложены такие зоны. На Уссурийском острове - пустой территории - можно сделать эту зону. Найдутся 200 человек, которые способны сделать новые проекты, можно было бы подготовить для них землю, построить дорогу, протянуть линию электропередач, воду и пять лет их просто не трогать. Через три - пять лет они наполнят бюджет и создадут из этой территории конфетку.

 

 

- Хочется сделать территории опережающего развития - сделайте, только не надо создавать 20-30 таких территорий, из этого получится бюрократический раш. Создайте для начала две и посмотрите, что будет. Ведь на сегодняшний день ситуация парадоксальна. В ТОРах, по словам чиновников, будут созданы изумительные условия для развития бизнеса. Но для чего и какого бизнеса?

 

Когда Китай создавал свои первые шесть свободных экономических зон в 1979 году, у них была четкая позиция: пустая земля, неограниченное количество рабочей силы, предоставление на 49 лет в аренду земли по льготным ставкам, льготы в налогообложении, комфортное законодательство в заключении трудовых контрактов. Китайцы создали четкую бизнес-концепцию, и там сконцентрировались гигантские промышленные отрасли.

 

Что предлагают ТОРы? Изобильной и дешевой рабочей силы на Дальнем Востоке нет и не будет. Следовательно, производить большие объемы трудоемкой продукции невозможно. Налоговые льготы - это хорошо, когда что-то производится. Но бизнесмена интересует объем продаж, а не налоговые льготы. Предложение перемещения мощностей и капитала в расчете на то, что на новом месте он найдет те же самые возможности по выпуску и производству, что были на старом, но с налоговыми льготами, не оправдывает себя. Должно быть либо решающее преимущество в цене производственных факторов - например, труда - или такие подвиги никто не будет совершать.

 

К тому же под площадками предлагаются довольно экзотические места - Ванино, Комсомольск-на-Амуре, район имени Лазо. В Советской гавани уже есть ОЭЗ, и она не работает.

 

 

- Для того, чтобы стать не просто поставщиком сырья, нужно обладать технологиями. Даже в области добычи и переработки сырья мы не имеем достаточных технологий. В связи с украинским кризисом это стало очевидно. В этой области мы отстали от развитого мира очень надолго. Поэтому нужно осуществлять программу адресного технологического перевооружения экономики страны. Последние 20 лет в России идут дискуссии, нужна ли стране промышленная политика? Официальная точка зрения утверждает, что не нужна.

 

Изменить структуру такой большой экономики в короткое время невозможно. Китаю на то, чтобы поменять промышленность, понадобилось более 30 лет, и они занимались этим очень предметно и четко. Нам нужна именно такая промышленная политика. Без технологического перевооружения Россия так и останется экспортером ресурсов.

 

 

- Советником быть трудно, но легче, чем принимать решения. Различие в следующем - варианты решений можно выдавать непрерывно, такова работа. А что произойдет, если не будут приняты решения?

 

Примерно 70% тех идей и рекомендаций, которые мы запускаем в оборот, в конечном счете (но почти никогда один в один) реализуются. От момента, когда ты вбрасываешь идею, до момента отклика - пять - семь лет, иногда быстрее. Первые свои предложения о формировании модельных дуг я опубликовал в 2007 году. Через семь лет мы видим процесс создания ТОРов.

 

 

- Москва - это на самом деле трудно осмыслить - не понимает, что пространство имеет значение. Когда говорят «Дальний Восток», имеют в виду статистическую строку, точку на карте, которая имеет свои показатели. Но эта точка разворачивается в гигантское пространство с совершенно специфическими условиями. Когда смотришь на просто статистическую строку, очень легко фантазировать.

 

Кроме этого, существуют некие нормативы, например, по численности людей. На определенное количество людей должно быть построено определенное количество школ и больниц. Когда у вас 100 человек живет на квадратном километре, все замечательно, а когда один на километр? 50 человек живет в поселке, а следующий населенный пункт через 200 км от него. И разве в этом поселке не должно быть школы и медпункта? А их часто нет. Это специфика социальных стандартов, которые накладываются на стандарты финансирования.

 

 

- Нет, этого происходить не будет. С чисто экономической точки зрения он мог бы существовать как самостоятельная территория, и такой опыт был в 1920-х годах. Но никаких этнических, политических и гуманитарных условий сейчас на Дальнем Востоке для этого нет. К тому же, все это возможно для очень узкой полосы на Дальнем Востоке, она протянется вдоль Амура и вдоль Уссурийской железной дороги до Хасанского района Приморского края. Сюда также можно отнести юг Сахалина. Здесь может сложиться такая ситуация, когда стандарты жизни, гуманитарно-экономические и финансовые взаимосвязи с Китаем, Кореями и Японией станут теснее, чем с центральной Россией. И я не думаю, что это было бы плохо, естественно, при сохранении политического суверенитета.

 

Гораздо лучше и экономичнее прочно связать Дальневосточные центры с Токио, Сеулом, Харбином, Пекином и Далянем. Это естественнее и эффективнее, чем с сибирскими и европейскими городами. В политическом смысле от этого ничего плохого не произойдет. Но тут надо переступать через свою державность.

 

ИА «Восток России», 03.07.14