 |
| Конный отряд партизан |
| |
«Во времена Тряпицына: Белый террор. Ч. 2»;
«Во времена Тряпицына: Красный террор. Ч. 3»
3.2. Обратная сторона (изнанка) революции
В Николаевске ещё до занятия его партизанами складывалась достаточно напряжённая ситуация: «Если же присмотреться внимательнее к той кровавой истории, то надо обратить внимание, что положение в Николаевске-на-Амуре было взрывоопасно еще до прихода туда партизанских отрядов под командованием 23-летнего Якова Ивановича Тряпицына. Здесь находилось немало бывших уголовников, сбежавших в свое время с сахалинской каторги и промышлявших грабежами в тайге…
Не надо сбрасывать со счетов и так называемый люмпен-пролетариат, который всегда с воодушевлением участвовал в грабежах богатых жителей…» (А. Хисамутдинов «Предисловие комментатора» к книге Константина Емельянова «Люди в аду», стр.4-5).
Опасность разрастания преступности и бандитизма при вступлении партизан в город нужно было непременно ждать, так как в армии Тряпицына далеко не все были идейными партизанами. Эта восставшая народная масса возникла стихийно, она не давала присяги на верность новой власти (да и новая власть как таковая ещё не сформировалась), её представители не проходили обучения в военно-политических училищах и мало разбирались в платформах различных партий.
В этой народной массе каждый из ополченцев по-своему понимал обещанную свободу и равенство… Вряд ли кто из лидеров революционных партий отчётливо представлял, как всё сложится дальше. Сама революция правила и шлифовала своё детище. «Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи» (Бернард Шоу).
«Я уже говорил ранее о социальном составе партизанских отрядов Нижнего Амура: одни шли сражаться за власть Советов, другие - против интервентов, третьи - чтобы поживиться. Достаточно было в партизанских отрядах и бывших уголовников с сахалинской каторги. Естественно, что все это не могло не отразиться на соблюдении дисциплины, законности и порядка. Если в период похода партизан на Николаевск командованию удавалось сдерживать партизанскую вольницу, то после освобождения города это становилось делать все труднее и труднее» (Смоляк В.Г. Междоусобица, стр.62).
Свершилось то, что почти неизбежно должно было случиться при разрушении одной структуры власти и отсутствии своевременной и существенной ей замены… Чтобы пресечь разгул бандитизма, нужно было наводить строгую дисциплину в войсках, создавать действенную милицию, которая защищала бы всех граждан вне зависимости от их социального статуса и состоятельности, обязательно налаживать просветительскую работу с населением, наконец, необходимо было попасть своими шагами и действиями в унисон со временем.
Вот тут-то и должны были проявить себя те, кто может не только шашкой махать, но и создавать управленческий механизм, люди, имевшие больший жизненный и практический опыт, чем 23-летний Тряпицын.
И такие шаги, на первый взгляд, вроде бы принимались. Проведён окружной съезд, выбрано руководство области.
«Председателем Сахалинского облисполкома был избран большевик Ф. Железин, его заместителем и одновременно комиссаром промышленности - большевик О. Ауссем. Ведущие комиссариаты также возглавили большевики: горный - Будрин, народного образования - Д. Бузин (Бич), социального обеспечения П. Иваненко, милиции - Т. Андреев, военным комиссаром стал командующий партизанской Красной армией анархист Я. Тряпицын. Вошла в состав облисполкома и максималистка Н. Лебедева» (Смоляк В. Г. Междоусобица, стр. 51).
Даже есть заверения от представителей партизанской власти того времени, что всё складывалось, как и задумывалось, «всё под контролем».
«Бывший заместитель председателя Сахалинского облисполкома О. Ауссем пишет: «Несмотря на отсутствие партийного руководства, николаевский исполнительный комитет и вся местная советская власть строили жизнь в соответствии с замыслами Коммунистической партии Советской России. Среди белых офицеров и правительственных служащих были убиты только те, кто действительно виновен в насилии против трудового народа и активном открытом предательстве. Остальные были освобождены. Я категорически заявляю это как бывший заместитель председателя исполнительного комитета... Наши трибуналы были беспощадны только к тем, чье сотрудничество с интервентами было доказано. Красные получили в свое владение фотографию документа со 102 подписями граждан Николаевска, которые в августе 1918 года просили японского адмирала оккупировать Николаевск и свергнуть советскую власть…» (Смоляк В.Г. Междоусобица).
«Р. Агишев - Бессонову (бывший министр земледелия ДВР) и В.П. Голионко (участник трех революций), 24 апреля 1959 г.:
«Мной получены из Томского архива копии протоколов 1-го съезда Советов в Николаевске и заседаний Исполкома, избранного на съезде. Эти документы доказывают всю абсурдность возводимых на николаевских коммунистов обвинений и показывают, что за большевиками Железиным, Бич-Бузиным, Ауссемом, Харьковским и другими - во все время николаевских событий сохранялось преобладающее влияние. Всеми делами в Николаевске после съезда и до самой эвакуации руководили большевики. Само собой разумеется, что никакой расправы над мирным населением не было. Все это досужий вымысел пытающихся во имя каких-то личных эгоистических мотивов извратить историю» (Смоляк В. Г. Междоусобица, стр. 11).
И всё-таки более убедительно звучит иная версия, также высказанная В.Г. Смоляком.
Но для большей её доказательности воспользуемся другими источниками: «По некоторым сведениям, и само руководство красными партизанами оказалось не в состоянии контролировать ситуацию. В самые трагичные для Николаевска дни 12-14 марта 1920 г. мародерство и преступные действия стали обыденностью.
Как вспоминали сами участники, «появившиеся хунхузы и разные уголовные преступники, учтя момент, начали грабить покинутые дома, а в японских квартирах под видом партизан вырезали даже семьи, причем гибли не только японцы, но и русские. Мне приходилось наблюдать два случая мародерства среди белого дня, причем были пойманы две шайки (одна - из корейцев, а другая - из китайцев)».
К этому времени Я.И. Тряпицын и его окружение полностью потеряли контроль не только над своими отрядами, но и в целом над обстановкой в городе». (Предисловие А. Хисамутдинов, Емельянов К. «Люди в аду», стр.11).
О масштабах творимых бесчинств в городе можно судить по заметкам В.Ф. Лоскутникова:
«Я в 1937-1938 годах неоднократно видел, как жители г. Николаевска разыскивали в амурских селах и забирали вещи: перины, верблюжьи одеяла, одежду, посуду. Я был удивлен: у людей отбирают вещи, а они не протестуют. Отец объяснил мне, что хозяева забирают свои вещи, награбленные мародерами еще в 1920 году.
В начале 30-х годов ГПУ разыскивало по селам горшки с намытым золотом и изделиями из него - кольцами, сережками, золотыми зубами. Понятые рассказывали, что оперативники приходили во двор, два раза ударяли ломом в углу двора и сразу выкапывали горшок с золотом» (Лоскутников В.Ф. Партизанское движение на Нижнем Амуре в период с ноября 1919 года по июль 1920 года).
Бандитские вылазки, грабежи и убийства жителей города совершались круглые сутки. Отдельные партизанские командиры взяли на себя право самочинно проводить суд и следствие. Причём одни «новоявленные судьи» арестовывали жителей, другие, «проявив милость», их же отпускали, что не исключало ареста «подозреваемых» вновь. Судьба человека подчас зависела от расположения к нему «следователей», знакомства его с известными партизанскими командирами.
Преступные банды, прикрываясь именем новой власти и Тряпицына, чинили произвол. Криминальная обстановка особенно усугублялась в ночное время, когда главными аргументами самозванцев от власти стали наган и шашка. В заложниках оказалось всё состоятельное население. Положение обеспеченной категории граждан усугублялось тем, что в это время года невозможно было незаметно выехать за пределы области.
Безусловно, ответственность за разгул бандитизма, бесчинства, грабежи, убийство мирных граждан, уничтожение японской колонии должны нести все руководители новой власти.
Но нужно ещё отметить, что сработал бумеранг, ранее запущенный вовсе не партизанами, но теперь начавший обратный разящий полёт. Припомнились японцам и белогвардейцам «сахалинское изгнание», карательные операции в Нижнеамурье, убийство представителей первых советов и партизанских парламентёров, последнее коварное нападение японцев в ночь на 12 марта, погибшие товарищи…
«Партизаны 12-14 марта потеряли убитыми 141 человека, ранеными и обмороженными около 250». (Левкин Г.Г. «Светлой памяти Якова Ивановича Тряпицына»).
Всё смешалось воедино: жажда мести, мародёрство, грабёж, насилие…
О настроениях партизан того времени рассказывает С.А. Птицын, участник гражданской войны:
«До чего мог людей довести вид постоянных убийств, что вполне мирные люди, достаточно пожилые, отцы семейств просили, как милостыни, у Смолина разрешить акт убийства совершить именно им!» (Птицын С.А. Николаевск в 20-м. Воспоминания партизана, Хабаровская краевая типография, 2013, стр.142).
«Эти горе-партизаны, в достаточной мере навредившие Советской власти еще в отряде Тряпицына, дискредитировавшие Советскую власть всякими хулиганскими выходками и действиями, порой грабившие город и отправлявшие награбленное в свои села, теперь, когда наступила другая жизнь в отрядах, когда вместо обилия стали полуголодные хлебные пайки… эти партизаны наплевали на Советскую власть. Группами и в одиночку побежали по домам, унося оружие и патроны…» (Птицын С.А. Николаевск в 20-м. Воспоминания партизана, Хабаровская краевая типография, 2013, стр.159).
Хотя отдельные историки и пытаются всю вину свалить на Якова Тряпицына, но складывается впечатление, что ряд других псевдо- руководителей, выбранных съездом, умевших замечательно ораторствовать с трибун, при решении вопросов практического устройства жизни, необходимости проявить умение решительно действовать в любых, даже сложных, ситуациях, оказался «беспомощным», умыл руки и как бы отошел от дел, со стороны наблюдая, как оно там всё сложится, чтобы потом (задним умом-то мы все крепки) с той же привычной трибуны, снимая с себя всякую ответственность, объявить о совершённых ошибках и промахах…
Соответствующую характеристику подобного типа чиновникам, существовавшим во все времена, даёт Николай Кошелев:
«Не без помощи соплеменников, заполнивших высшие эшелоны советской власти, Ауссем проник на престижную должность в Наркомате иностранных дел.
Убаюкав московское начальство партийной демагогией, этот приспособленец в выгодном для себя свете изобразил события в амурском городке: «Несмотря на отсутствие партийного руководства, николаевский исполком, и самые Советы, и весь советский аппарат строили новую жизнь по формам, указанным в Советской России коммунистической партией».
Поневоле запоёшь Лазаря, когда за плечами сомнительные николаевские подвиги. Дефицит совести не оправдать отсутствием партийного руководства» (Кошелев Н.Н. Во имя истины, ООО М-Пресс, Николаевск-на-Амуре, 2015, стр.203-204).
А всё-таки в той ситуации для наведения порядка в городе нужно было действовать ещё решительнее, чем Я. Тряпицын, необходимо было наводить дисциплину в партизанском войске, резко пресекать всякие преступные выходки ополченцев и горожан, жёстко подавлять разгул бандитизма. Но как?
«В архивах сохранилось большинство приказов и распоряжений Тряпицына по партизанской армии Нижнего Амура за 1920 год, из которых видно, что он пытался бороться с партизанской вольницей. Вот лишь некоторые примеры.
14 марта 1920 года: «Лица, замеченные в пьянстве, мародерстве или распускающие ложные, провокационные и злонамеренные слухи, будут расстреливаться без суда.
Всем лицам, взявшим или получившим от кого-либо во время выступления японцев и пожаров не принадлежащие им вещи, немедленно сдать таковые заведующему реквизиционными комиссиями в доме Миллера тов. Сасову. Неисполнение этого распоряжения будет караться самым суровым образом, вплоть до расстрела».
23 марта 1920 года: «Ввиду осадного положения в городе продажа спиртных напитков, а равно одурманивающих веществ и изготовление таковых строго воспрещены. Задержанные в пьяном виде будут арестовываться и привлекаться к ответственности».
27 марта 1920 года: «Все обыски и аресты, по каким бы причинам они вызваны ни были, должны производиться с ведома милиции или в присутствии таковой.
Все учреждения и организации, коим предоставлено право производить обыски и аресты, обязаны уведомлять о том милицию, которая должна присутствовать при всех арестах, обысках, выемках» (Смоляк В. Г. Междоусобица, стр. 62-63).
В этой сложной ситуации командирам партизан, безусловно, нужно было действовать сообща. Но разгорается внутренний конфликт, который не может не сказаться на дисциплине в армии и, как следствие, на ещё большем усугублении криминальной обстановки в городе.
Противостояние большевика Ивана Будрина командующему армией Якову Тряпицыну частью исследователей подается, как желание прекратить произвол, аресты и расстрелы неповинных людей. Есть попытка среди некоторых историков, особенно советского периода, разделить партизан на «добрых» и «злых».
Но можно допустить и другую версию: описание событий тех времён корректировалось и правилось несколько позднее окончательно утвердившей свою единоличную власть партией большевиков.
Нельзя не признать, что Будрин готовил выступление против командующего армией, полномочия которого подтверждаются сначала партизанской конференцией, затем съездом, а позднее соответствующим приказом.
Тряпицын назначается командующим фронтом от Николаевска до Хабаровска (причём ещё один требующий внимания исторический факт: это назначение произошло через 40 дней после японского выступления. А значит, пока никто уничтожение интервентов и японской колонии в вину Тряпицыну не ставил).
«… приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами Дальне-Восточной Республики Г.Х. Эйхе от 22 апреля № 91:
«1. В связи с общей обстановкой и для упорядочения и координации разрозненных партизанских отрядов… приказываю: Названные районы именовать фронтами, а именно:
1) район ст. Оловянная, ст. Онон, Нерчинска, Нерчинского Завода, Сретенска и Благовещенска именовать Амурским фронтом;
2) район Владивостока, Никольск-Уссурийского - Приморским;
3) район Хабаровска, Николаевска (на Амуре) - Охотским…
4) Командующими фронтами назначаются: Амурским - т. Шилов, Приморским - т. Лазо, Охотским - т. Тряпицын…» (Лёвкин Г. Светлой памяти Якова Тряпицына).
Хочется напомнить, что в условиях военных действий отказ от выполнения приказа командира, а тем более заговор, карается расстрелом, причём в любой армии, хоть в царской, хоть в белой, хоть в красной.
Возможно, И. Будрин в самом деле был поборником справедливости и высокой морали, а может, и руководствовался личными амбициями, претензиями на занятие более высокого положения в партизанской иерархии, так как считал, что имеет все основания для этого: как-никак занимал место комиссара ещё в первом правительстве Советов. А кто такой Тряпицын? Мальчишка, выскочка, которому лишь пока фатально везёт.
Возможно, определённое время И. Будрин вынужден был считаться со сложившейся ситуацией. Но когда Я. Тряпицын занял чрезмерно «независимую» позицию, пошёл против создания ДВР (Дальневосточной республики), тем самым лишив себя возможной поддержки властных структур, тут уж обладавший большим жизненным опытом Будрин, используя момент, начал действовать более решительно…
Точно разобраться в намерениях И. Будрина сейчас достаточно сложно.
Участник тех событий С.А. Птицын, не разделявший взглядов Якова Тряпицына, всё-таки признаёт, что заговор против командования красных партизан готовился: «…коммунисты собирали нелегальные собрания, на которых обсуждали вопросы изменения порядка управления сначала мирным путём собраний и митингов, а затем, в случае надобности, и насильственным путём переворота и снятия руководителей Тряпицына и других…
Тряпицын знал об этих собраниях и о планах коммунистов, но покамест эта работа велась в начальной стадии и опасности для него не представляла, он мер не принимал…» (Птицын С.А. Николаевск в 20-м. Воспоминания партизана, Хабаровская краевая типография, 2013, стр.105).
«Даже Боги не в силах изменить прошлое, а историки могут», - замечает мудрый греческий философ Агафон. Чтобы поверить ряду авторов, указывающих, что основанием для готовившегося выступления Ивана Будрина было желание прекратить произвол и беззаконие, устроенные партизанской верхушкой, нужно проигнорировать другие источники.
«Аресты проводились по спискам, заранее составленным известным большевиком Будриным и кооператором Железиным. Будрин хорошо знал торговых людей и имел какие-то счёты с золотопромышленниками…
Заседания трибунала проходили тайно, никакого следствия фактически не велось, и о расстреле того или иного из арестованных удавалось узнать только случайно…
Число арестованных стало увеличиваться, когда в город прибыл Будрин со своим горным отрядом. Будрин производил национализацию приисков и там сводил свои старые счёты с золотопромышленниками.
Так, например, по его приказанию арестован был мировой судья Амгуньской золотопромышленной системы Чукачев, золотопромышленник Аккерман с двумя сыновьями, Гирихсен, Сарычев и др., кроме того, на пути к Николаевску находились арестованные им же на приисках Забиров, Зименков, Попов, Аккерман (сын), Тырков, Винцун и др. предприниматели и служащие. Партизаны хвастались, что они по пути к Николаевску, по их варварскому выражению, укокошили, т.е. убили, несколько лиц…
Таким образом, были зверски убиты золотопромышленники: Аккерман, Ерёмкин и Зименков. Их арестовали на приисках и тяжело ранили штыками. Раны оказались не смертельными, но они снова попали под власть Будрина и были прикончены…» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.33, 51).
А вот и свидетельство другого автора об участии Будрина непосредственно в бою против японцев:
«В деревянном здании магазина Симады засела большая группа японцев во главе с майором Исикава - командующим японским гарнизоном. Дом был подожжён партизанами, и когда японцы выскочили из него, то все были перебиты, в числе последних был ранен майор Исикава, которого солдаты тщательно оберегали. Командир отряда Будрин лично застрелил раненого Исикаву и забрал себе его револьвер и саблю» (Фуфыгин А.Н. Яков Тряпицын и Иван Андреев - жертва и палач?).
Конечно же, внутренние разборки партизан не могли не повлиять на ситуацию в городе.
В этот период особенно активно проявили себя криминальные и бандитские элементы, не удержались от противоправных действий многие рядовые партизаны и отдельные командиры отрядов.
Юрий Жекотов.
Отрывок из книги «Те печальные амурские дни».
(Продолжение следует).
Николаевск-на-Амуре.
