Андрей Юрьевич Сидоров - переводчик, историк, краевед - стал известен широкому читателю в 2019 году, когда в его переводе (и с огромным объемом справочного материала) в издательстве «Рубеж» вышла книга Джона Тронсона «Плавание «Барракуды» к берегам Японии, Китая, Тартарии и Камчатки». Паровой шлюп английских ВМС «Барракуда» в составе англо-французской эскадры в 1856 году совершил в этих водах плавание, включавшее в себя описание Амурского залива и бухты Золотой Рог, где буквально через несколько лет суждено было появиться Владивостоку. Будучи помощником корабельного врача, Тронсон вел дневник, который и издал в Англии в 1859 году. В российский научный и исторический оборот эта книга - спустя более полутора веков - и была введена благодаря усилиям и переводу Андрея Сидорова.

 

После этого исследователь пошел дальше, заинтересовавшись вопросом: когда вообще впервые европейцы оказались на этой территории, которая сегодня называется Приморьем, и попытались ее описать? Поиски ответа заняли несколько лет кропотливого труда, а его результатом стала новая книга, которая готовится к выходу в издательстве «Рубеж» под рабочим названием «Французские страницы в летописи Уссурийского края».

 

Почему именно французские? Об этом Андрей Сидоров рассказал в интервью нашему корреспонденту.

 

 

 

- Да, в общественном сознании именно так. Но история экспедиции Лаперуза составляет лишь одну часть книги, которая состоит из четырех глав.

 

Мне удалось найти в различных источниках, в том числе и во французских архивах, документы, которые касаются открытия Уссурийского края для Европы; на ту пору - центра мировой цивилизации.

 

Что имеется в виду под Уссурийским краем? Это все Приморье и юг Хабаровского края. Море Японское - с востока, река Амур - на севере, река Туманган - на юге, река Уссури - на западе. Вот та часть, которую мы получили в 1860 году по Пекинскому договору, - это Уссурийский край. Почему я в данном случае оперирую именно таким термином, как Уссурийский край? Он точнее отражает нашу историю; именно этот термин встречается у всех, в том числе и российских исследователей. Да, в результате административного деления получились Хабаровский и Приморский края. Но изначальное название именно такое.

 

Так вот открытие Уссурийского края для Европы как раз шло несколькими этапами. Когда я занимался «Плаванием Барракуды», мне стало абсолютно ясно, что для того, чтобы перевести такую книгу, язык знать недостаточно. Это даже, может быть, не самое главное. Куда важнее - быть в теме, погрузиться в эпоху, в контекст. Знать, как люди одевались, что они носили, какое у них было оружие. Чем они вообще жили. Если ты этого не знаешь, это будет глупо и совершенно не аутентично. И у меня примерно половину времени работы над книгой при переводе ушло на погружение в тему. Когда я погрузился и собрал массу документов, то выяснил, к своему удивлению, что англичане здесь были не первыми. Англичане шли по картам и по стопам французов. У нас об этом как-то не пишут, да и французы, похоже, утратили интерес к этой теме. Тем не менее я нашел документы, которые выстроились последовательно, в ясную и логическую цепочку: с начала XVIII века и до середины XIX века, постепенно одна экспедиция шла за другой. И Лаперуз был здесь только одной из частичек.

 

Первыми, кто сюда пришел, были французские монахи-иезуиты. Цинский император Канси в конце XVII века прекратил гонения на христианские миссии в Китае, и одними из первых, кто вернулся в Пекин, были иезуиты, или, точнее говоря, представители Общества Иисуса. Они жили и работали при императорском дворе в Пекине. Это были не просто монахи. Это были очень образованные специалисты в серьезных областях - картографы, математики, астрономы, ботаники, врачи, причем очень хорошего уровня. Более того, они все знали китайский язык.

 

В нашем современном, конспирологическом мире их, конечно, назвали бы разведчиками. Во многом они, наверное, ими и были.

 

В Китай они прибыли морем, другого пути и не было, через южные порты - Кантон и Шанхай. В какой-то момент они предложили императору Канси создать карту Цинской империи. Потому что те карты и те картографы, которые были тогда у маньчжуров, - это был детский лепет по сравнению с европейскими знаниями, где уже умели определить широту и долготу и наносить на карту. Сначала Канси попросил их сделать карту окрестностей Пекина.

 

Сделали. Ему понравилось.

 

И тогда, в 1709 году (как раз когда Петр Первый громил шведов под Полтавой), направляет мощную экспедицию сюда, в Маньчжурию, а в ее состав были включены и картографы-французы. И они прошли через хребет Чанбайшань, вышли в Хуньчунь, с Хуньчуня прошли до нынешнего Уссурийска, из Уссурийска по Уссури спустились до Амура. В первом году экспедиции они пошли направо, прошли несколько сотен километров, правда, до устья не дошли. Уже наступал холод, появлялись забереги. А у них легкие суденышки были. И они вернулись. А в 1710 году они пошли уже вверх по Амуру, в сторону нынешней Амурской области. Где-то сами ездили по местности, по притокам, где-то собирали и опрашивали местных жителей: нанайцев, удэгейцев, ульчей.

 

В результате они сделали мощные карты. И все последующие экспедиции опирались на знания, которые были добыты французами в 1709-1710 годах. Тут важно помнить, что они были не просто французами, а членами Общества Иисуса - иезуитами. И они писали отчеты. И эти отчеты регулярно направлялись в Париж и Рим. Штаб-квартира-то была в Риме. По идее, если поискать в библиотеке Ватикана, скорее всего, там что-то есть. Часть этих отчетов спустя двадцать лет была опубликована французом Дюгальдом, когда он писал свою знаменитую «Историю Китая». Он туда включил, немножко скомпилировав, несколько этих отчетов. Там есть глава «Земли манчжуров». Но получилось так, что ни в Советском Союзе, ни в России эту главу не переводили; были попытки, но не полностью и без идентификации географических названий. Книга сама толстая, там четыре тома. Я для своей работы взял только главу «Земля манчжуров». Она как раз и описывает в том числе часть Уссурийского края.

 

Там очень много приводится разных топонимов: городов, названий местностей, рек, озер. С помощью нашего самого крупного, пожалуй, специалиста по топонимике Уссурийского края Николая Викторовича Бабенкова удалось расшифровать и «осовременить», привязать к местности все эти названия. Надеюсь, что это будет очень хорошая основа для наших ученых - исследователей Уссурийского края, потому что, кроме прочего, там четко расписано, кто здесь жил.

 

 

- Да. И выясняется, что жили здесь в основном нанайцы. И самое удивительное, что их было очень много. Они в основном жили вдоль Уссури.

 

 

- Да. А тогда их очень много жило и вдоль Уссури. Но получилось так, что впоследствии каким-то образом это большое нанайское население очень сильно сократилось. То ли эпидемия, то ли войны, то ли ассимиляция, мне трудно сказать…

 

Таким образом получилась первая часть моего труда - вот этот перевод «Земли манчжуров» Дюгальда, сделанной, в свою очередь, на основании французских картографов-иезуитов.

 

 

Вторая часть - экспедиция Лаперуза. Когда Лаперуз шел сюда в 1787 году, он уже знал, что здесь были отцы-иезуиты. Примерно он предполагал, где они были, а потому и подошел к нашему берегу на самом юге в районе Тумангана.

 

 

- Дело в том, что практически все южное Приморье они, по сути дела, проскочили. Почему? Была хорошая погода. Перед этим, когда они шли сюда со стороны Японии, это был конец мая, стояли сплошные туманы. А тут, в районе 11 июня, они подходят к берегу в районе Тумангана, то есть восточных отрогов Чанбаньшаня, и вдруг наступает череда нескольких дней прекрасной, солнечной погоды. Они решили воспользоваться и продвинуться как можно дальше на север. Поэтому они проскочили мимо теперешнего Владивостока. Не стали здесь задерживаться, морем прошли. У него всегда было правило идти не ближе 5 миль к берегу.

 

 

- Да, куча островков, опасность туманов. Плюс, пользуясь видимостью и длинным июньским днем, они шли еще и короткой ночью.

 

И тут возникает очень интересная вещь. Эта экспедиция давала очень хороший старт в карьере. Если бы они вернулись все, то получили бы денежные награды, звания, они бы резко пошли; поэтому желающих - и среди моряков, и среди ученых - было много. Это была первая мощная французская экспедиция, которая после Кука должна была показать морской статус страны. Для французов это было очень престижно. На борту было немало ученых - преподавателей разных французских учебных заведений той поры. Они, в свою очередь, отбирали для участия своих лучших студентов и курсантов - по несколько человек.

 

Так вот теперь - самое главное: с того курса военного училища, на котором учился Наполеон Бонапарт, отобрали несколько курсантов, которые показали лучшие, чем у него, знания по математике. А он в результате остался буквально за бортом - это при его-то честолюбии!

 

 

- Здесь мы, конечно, вторгаемся в зону не фактов, а допусков, но представьте, что было бы, если бы курсант Наполеон оказался бы на борту «Буссоли» или «Астролябии» (корабли Лаперуза)? Учитывая, что практически экспедиция погибла в полном составе. История и Европы, и России могла бы пойти совершенно другим путем… Не говоря о том, что они вполне могли бы зайти в Золотой Рог и еще неизвестно чьим именем назвали бы бухту…

 

 

- «Буссоль» возглавлял сам Лаперуз, капитан первого ранга. Тогда уже было такое звание. И капитаном первого ранга был Делангль, который возглавлял «Астролябию». Но общее руководство экспедицией было возложено на Лаперуза. У каждого на борту была четко расписана программа, причем буквально по дням: где и в каком месяце они должны находиться, в каком порту, что исследовать, где место встреч в случае, если шторм разбросает. В случае гибели Лаперуза экспедицию должен был возглавить Делангль. Кстати, Лаперузу по ходу экспедиции дали контр-адмирала, он узнал об этом уже на Камчатке.

 

 

- Он пишет так: когда они пришли, почты из Парижа не было, но в течение недели пришло судно с Охотска, одно из последних в ту навигацию. До Охотска почта из Парижа шла сухопутным путем. В том числе пришел и указ Людовика XVI о том, что Лаперузу присвоено звание контр-адмирала.

 

Но вернемся к нашему берегу. Двигаясь вдоль побережья на север, Лаперуз попытался несколько раз выходить на берег, но из-за туманов не мог. Первая точка, что он вышел, - бухта Терней. Причем на картах, атласах Лаперуза его бухта Терней не совпадает с той, которая у нас теперешняя. Только относительно недавно удалось установить, что это, скорее всего, уже 70-е годы XIX века, когда русские картографы делали опись побережья, они, видимо, посчитали, что такая маленькая, совершенно неказистая бухточка, в которой на самом деле был Лаперуз, не может быть бухтой Терней. И взяли соседнюю бухту в десяти километрах, значительно больше. Бухта Тернея у Лаперуза - это теперешняя бухта Русская. А бухта Терней, где поселок Терней, никакого отношения к Лаперузу не имеет. Но вот интересная вещь выяснилась: такая же проблема с наследием Лаперуза получилась и на Сахалине. Когда Лаперуз и Делангль шли на Сахалин, они назвали одну из бухт бухтой Делангля.

 

 

- Юго-запад. Она до сих пор там. Залив Делангля. Получилась аналогичная ситуация. Когда в 1945 году Южный Сахалин снова стал частью Советского Союза, туда были, конечно, направлены наши картографы, чтобы сделать новую подробную карту, потому что много лет Сахалин находился под Японией. И они залив Делангля, который был у Лаперуза, посчитали бухточкой неказистой. И тоже ее сдвинули километров на 10-15. И получилось, что залив Делангля, который был у Лаперуза, и теперешний - это совершенно разные бухты.

 

 

- Нет, там 100 процентов, как и с Монероном. В готовящейся книге собран большой справочный аппарат, без этого просто нельзя было обойтись. Но теперь это смогут читать и профессиональные историки, и просто люди, которые интересуются историей.

 

 

- Да, но не только. Он трижды отправлял дневники и документы по ходу экспедиции. Первый раз из Китая, второй раз с Камчатки (вез документы Бартоломео Лессепс, который был переводчиком с русского языка и после Камчатки уже был не особенно нужен в экспедиции), и третий раз - Ботани Бэй, из Австралии, с английскими кораблями. Это было последнее место, где их видели живыми. Спустя несколько десятилетий, уже в XIX веке, обломки и «Буссоли», и «Астролябии» были обнаружены в районе островов Ваникоро…

 

 

И экспедиции Лаперуза, и гибель оказали огромное влияние на умы Европы. После него многие, во-первых, пытались найти следы, а во-вторых, пойти по его пути и доисследовать те районы, которые он недоисследовал. В частности, уже через 50 лет, в 1852 году, у нас в Посьете появился французский корвет «Каприсьос», а по-русски - «Беспокойный», под командованием капитана Гастона де Рокмореля. Этот товарищ был послан французским правительством в основном на базу французскую в Шанхай. Потому что там в 1848 году французы в концессию взяли часть Шанхая. И для демонстрации силы и флага был послан этот корвет. У него были общие инструкции, но он решил, пока есть время и возможности, посмотреть Корею, потому что восточное побережье Кореи было еще не исследовано. И те места, которые недоисследовал Лаперуз. Они зашли в Восточно-Корейский залив - нынешняя КНДР. Нанесли все на карту. И решили посмотреть Туманган. Но промахнулись, проскочили и зашли в Посьет.

 

 

- Да, в 1852 году. А «Паллада» в 1854-м пришла. Кстати, они шли независимо друг от друга, на «Палладе» не знали о работе Рокмореля. Вот тогда, в 1852 году, и была нанесена первая четкая карта нынешнего залива Посьета. И - до бухты Витязь и Фуругельма. Все четко и подробно, нанесли кучу французских названий. Эту карту тоже я достал в Национальной библиотеке во Франции, в хорошем состоянии. Но самое главное, чем горжусь: кроме самого описания мне удалось найти отчет Рокмореля в адмиралтейство и книжку его штурмана Муше, где они описывают, кто жил в Посьете, на карту нанесены небольшие селения. Правды, они пишут, что это фанзы из рисовой соломы, то есть чисто летние, сезонные. До сих пор в нашей исторической науке эти документы не были введены. Кроме того, я нашел две книжки, которые написали два матроса; у них матросы были очень образованные. И уже в XX веке наследники книжки эти издали. Понятно, книжки фрагментарные, скорее - дневниковые записи. Но в результате получилось четыре источника, которые не были введены в оборот. Это очень интересное для нас - первое свидетельство буквально за несколько лет до прихода сюда русских.

 

 

- Да, к сожалению.

 

 

И, наконец, 4-я глава - это когда французы и англичане сюда пришли в 1855 году во время Крымской войны. Они наши корабли искали, спускались на побережье. Они уже знали то, что Рокморель описал: уже в 1854 году его карты вышли и были присланы на французскую эскадру. Французы показали союзникам-англичанам. Они, конечно, пошли по побережью вниз спускаться. И решили посмотреть Посьет. Почему Посьет им показался очень важным? Потому что он очень был удобен для стоянки судов. Но местное население оказалось крайне негостеприимным, не давало им снабжение…

 

Четыре корабля пришли сюда. Был французский флагман «Вирджиния», «Винчестер» - флагман британский - и два британских же парусно-колесных парохода. Это «Нанкин», который тянул за собой «Винчестер». И «Стикс», который тянул за собой «Вирджинию». Потому что французский пароход сломался. И англичане дали свой пароходик. То есть было два больших флагмана, на каждом было по контр-адмиралу. И у них были паровые суда, которые затягивали их в бухты в качестве буксиров. Кораблики эти бегали по нашим бухтам и исследовали. И в частности отправили пароходик «Стикс» исследовать нынешний Амурский залив. Это был конец августа 1855 года. И вот в первых числах сентября «Стикс» зашел в нынешнюю бухту Золотой Рог. Причем французы в качестве наблюдателя посадили на этот «Стикс» своего офицера, который делал свои карты. И он сделал в 1855 году первые карты нашего Амурского залива и Золотого Рога, который изначально был назван бухтой Стикс, в честь корабля.

 

 

- Нет. С ними на борту был штурман Мэй, который тоже делал нормальные карты по английскому стандарту. И он не сравнивал свои карты с французами. То есть французы, по большому счету, просто от руки сделали зарисовочки и отправили в свое адмиралтейство. Вот их-то я и нашел. Просто от руки нарисованы приблизительные карты с французскими названиями. Например, та же Славянка, которую англичане назвали Порт Брюс у Тронсона, у французов названа как бухта Альянса.

 

А штурман Мэй приехал в Англию, они сделали хорошие, подробные карты, там-то уже Золотой Рог и был назван Порт Мэй. Французы, видимо, посчитали, что англичане все сделают, и не стали сами заморачиваться, как сейчас говорят. Но эти первые зарисовки от руки, которые делал капитан-лейтенант Об (он позже, кстати, стал адмиралом), остались в архивах Франции. И там можно видеть, например, современный полуостров Де-Фриза, а в его границах - мыс Оба.

 

Удалось найти некоторые французские отчеты, где расписано едва ли не по дням, как пошагово они продвигались здесь, каким образом французы и англичане - европейцы, скажем так, открыли бухту Золотой Рог. Эти документы и отчеты, эти карты, которые удалось найти во французских архивах, прежде никто из отечественных исследователей не видел. Все они приведены в книге.

 

Таким образом и получилось четыре главы: иезуиты, Лаперуз, Рокморель и англо-французская эскадра.

 

 

- Именно так. И именно по английским картам сюда пришел Муравьев-Амурский.

 

 

- А других карт не было. Он шел из Николаевска не просто так, а специально сюда. Не просто исследовал побережье, а целенаправленно шел. Он знал, что тут уже были англичане и французы. В 1859 году он дал бухте наше, российское название, потому что надо было закрепить эту землю за нами.

 

Ну а дальнейшую историю мы уже знаем.

 

Андрей Островский,

«Новая газета во Владивостоке», №618, 18.11.21

 

P.S. В ближайших номерах мы полагаем опубликовать отрывок из готовящейся к печати книги Андрея Сидорова «Французские страницы в летописи Уссурийского края».