Первым к берегам острова Кадьяк (Кыктаю), населенного эскимосами-конягмиутами, причалил галиот «Святые Андреян и Наталья» компании соликамского купца Ивана Лапина и лальского купца Василия Попова, приведенный мореходом Степаном Гаврииловичем Глотовым, значащимся в истории яренским посадским человеком, в конце августа 1763 года.
Пришедший в экипаже толмач-алеут совершенно не понимал речи «конягов». Переговоры с кадьякцами начались только после того, как последние привели пленного мальчика-алеута, захваченного ими ранее на Лисьих островах. Русские сразу стали склонять конягов к переходу под покровительство высокой самодержавной руки Ее императорского величества Екатерины Второй (имя которой ни о чем не говорило аборигенам). Они требовали платежа ясака, выдачи аманатов в заложники и беспрекословного подчинения команде приплывшего галиота. Кадьякцы были возмущены подобного рода притязаниями пришельцев на их вольную жизнь.
Понимания между ними не произошло. А насмотревшись за последующие два месяца на бесцеремонные отношения экипажа галиота к природе острова, укладу их жизни и женщинам, напали на охотившихся промышленников, пытаясь перебить и сжечь судно. Нападение, однако, было отбито яростным ружейным огнем команды. Четвертого октября «коняги» в количестве 200 человек снова попытались овладеть судном, но снова были отбиты. 26 октября они в третий раз ринулись на штурм, неся теперь перед собой специально подготовленные пуленепробиваемые деревянные щиты. И в третий раз атака захлебнулась. За свой галиот промышленники стояли насмерть. Он был единственным средством спасения их жизней и возврата на родину.
После таких налетов глотовцы боялись уходить далеко от судна. Стало невозможно добывать достаточное количество морских зверей в пищу. В экипаже начались заболевания цингой. За зиму умерло девять русских промышленников.
В конце мая 1764 года с незначительным количеством пушнины Глотов был вынужден покинуть Кадьяк и отправиться к обжитым русскими Лисьим островам, на остров Умнак.
А приплывшие 3 августа 1784 года на галиотах «Три святителя» и «Святой Семион Богоприимец и Анна Пророчица» русский купец-мореход Григорий Иванович Шелихов с промышленниками заложили в здешней удобной бухте первое русское селение и назвали его Трехсвятительской Гаванью, а бухту, по названию флагманского галиота, стали называть Трех Святителей. Примечательно то, что в этом длительном плавании Шелихова сопровождала жена Наталья Алексеевна с двумя малолетними детьми.
Заложив поселение в бухте Трех Святителей, Г.И. Шелихов отправил 10 января 1786 года 11 работных людей на северо-восток острова, в залив Чиниак, для заготовки елового леса на строительство шлюпок. Задание было успешно выполнено, и близ селения «конягов» Чинигат было заложено зимовье, давшее начало основанию на этом месте Павловской Гавани.
***
...С восходящим солнцем выползло из глубин наших прозябших душ и хорошее настроение. После обеда весь экипаж выбрался на палубу. Расстелили вдоль бортов одеяла, сбросили с себя влажные одежды, разделись до трусов и разомлели под горячими солнечными лучами – стали загорать. Море блестит, как зеркальная поверхность, аж глазам больно. Штиль полнейший. Паруса обвисли. Яхта совсем потеряла ход. До порта Кадьяк (если идти под двигателем) еще сутки ходу. А бензину осталось на несколько часов работы. Посему дрейфуем – экономим горючее, ждем ветра.
Юра прожарился под солнцем и решил искупаться. Бултыхнулся за борт, кричит благим матом от холода, а из воды не вылезает. Оплыл яхту, по прикрепленной к транцу металлической лесенке вскарабкался на палубу, прыгает от избытка чувств и бодрости – согревается. Затем снова улегся загорать. Мне тоже жарко, но за борт прыгать не рискую – зачерпываю ведро воды, иду на бак и там обливаюсь с головы до ног. Хорошо! Всегда бы такая погода для путешествий!
Ближе к полднику, когда немного спала жара, Зигмас организовал учение по постановке спинакера. Я смотрел-смотрел на их мышиную возню с легким парашютообразным парусом и пошел за секстаном. Решил лучше потренироваться в астрономических определениях.
Сел на рубку, сажал-сажал солнце на горизонт – умаялся. Вроде и зыбь слабенькая, а яхту все равно качает – солнце выскакивает из окуляра. Руки онемели держать их все время поднятыми. Плюнул на это дело – отнес секстан на место.
- Правильно, – говорю, – что на иностранных судах секстаны держат только для того, чтобы орехи колоть. Одни русские все еще используют их для навигационных наблюдений.
К вечеру потянул бриз, и до утра 27 июля мы все-таки покрыли оставшееся расстояние до залива Чиниак, в вершине которого расположился порт Кадьяк. А утром у входа в залив, у мыса Толстого, снова попали в такую же историю. Видимость прекрасная. До города – миль пятнадцать. Строения какие-то на сопках видны, а яхта – как приклеенная к зеркальной глади воды. Мы уже и Бога, и черта поминали... Бесполезно. За пару часов, правда, течением нас продвинуло еще на пару-тройку миль, на траверз входного мыса Чиниак...
Наконец, часов в 10 утра, Бог будто бы услышал наши молитвы и послал нам легкое попутное дуновенье. Медленно-медленно поползли в сторону виднеющегося вдали города.
Сижу за румпальником – рулю. Из салона выбирается Зигмас, проходит мимо меня на корму, спускается по лесенке до воды, снимает штаны и умащивается на корточки. Задумчиво обозревает окрестности впереди по курсу. Солнце до того живописно окрашивает этот чудесный зеленый остров, что нам кажется, будто мы находимся не в заливе Аляска, а у побережья Адриатического или Эгейского моря. И жарко так же, и такая же голубая дымка окрест.
Поворачиваюсь к Зигмасу, чтобы выразить свое восхищение природой и – замираю в ужасе: позади него двухметровая серая акула медленно всплывает из глубины, догоняет яхту и пристально смотрит мне в глаза своим ледяным немигающим взглядом. Будто приказывает: тихо, не шуми. Внутри у меня все похолодело от такого осмысленного взгляда. Затем стала переворачиваться на левый бок, оскалив зубы, как это обычно делают акулы при нападении, и перевела зрачки на голый белый зад Зигмаса. Тут я как возопил:
- Зигмас! Акула сзади!
Тот, видимо, по голосу понял, что это не подколка, – в момент перемахнул через леерное ограждение, даже штаны забыл подтянуть. Встал на палубе и таращится в недоумении. А акула, видя, что добыча ускользнула, снова перевернулась спинным плавником вверх и, лениво вильнув хвостом, медленно пошла в глубину.
Немного успокоившись, Зигмас пришел к мысли, что не мешало бы двигатель запустить. Застегнув штаны, тут же дал «ЦУ» Валере: оставшийся бензин не жалеть, потому что по приходе в Кадьяк все равно будем пополнять запасы.
Через шесть секунд наш моторчик взревел, и весело хлопая парусами, «Тарпон» помчался в залив города Кадьяк, бывшую Павловскую Гавань.
Геннадий Струначев-Отрок,
«Рыбак Камчатки», № 37, 14.09.11
(Продолжение следует.)
