«Вода - не нива, не жнешь,
не сеешь, а сыт бываешь. Ловцы
рыбные - люди гиблые!»
Народная поговорка.
Леонид Кугушев
Глава 1
 |
| Л. Кугушев |
|
|
Водитель, молодой парень лет двадцати, крутил "баранку" в дырявых джинсовых шортах. Кроме шорт на нем были большие, зеркальные, в тонкой металлической оправе солнцезащитные очки. На пассажирском сиденье сидел высокий мужчина лет тридцати, также в солнцезащитных очках, но в белом батнике, светлых брюках и белых легких кроссовках. Под лобовым стеклом, на приборной панели, прихваченный резиновым медицинским жгутом, торчал маленький однокассетный магнитофон. Заглушая гул мощного дизеля, из динамиков неслось: «Черви, пики, буби, а для меня Кресты - я знаю!…»
Когда на дороге появлялась встречная машина, парни, как по команде задраивали окна и закрывали люк. В клубах тяжелой, серой пыли, видимость была плохая. Если встречался крупногабаритный автомобиль, то некоторое время вообще ничего не было видно. «КамАЗ» жался к обочине дороги и, опасаясь лобового столкновения, некоторое время продолжал движение медленно.
Поднявшись на вершину сопки, автомобиль покатился вниз. Через несколько минут в кабине температура начала понижаться. Окна и люк опять закрыли, но на этот раз не от пыли, а от свежего, прохладного воздуха, который мог простудить разгоряченные тела.
Убавив громкость магнитофона, пассажир спросил у водителя:
- Ты заметил, что за этим перевалом летом, особенно в тихую и жаркую погоду, всегда прохладно?
- Да, - Отозвался тот и начал пояснять, - море рядом, вернее: холодный Татарский пролив…
- Да уж, здесь не Сочи!.. Здесь даже летом холодно в пальто! -усмехнувшись, перебил водителя пассажир и добавил громкость, откинулся в мягком кресле. Жара заметно спала, дышать стало легче, и пассажир задремал, скрестив руки на груди. На ямах и буграх их мягко подкидывало, пассажир просыпался, менял позу и дремал дальше. Часа через два «КамАЗ» сбросил обороты и, заскрипев тормозами, остановился. Водитель окликнул пассажира:
- Борис! Борис, пост!
Тот спросонья засуетился: поправил очки, похлопал себя по карманам, потом открыл дверь и выпрыгнул на дорогу.
Постом называлась старая будка лесозаготовителей с выбитыми окнами и без дверей. Напротив будки поперек дороги возвышались одна на другой три большие автомобильные покрышки. За будкой стоял «УАЗ» с надписью на салоне «Рыбинспекция» и с гербом, на котором были изображены осетры.
Борис Божук подошел к двум инспекторам в форме рыбоохраны и, пожав обоим руки, перекинулся парой дежурных фраз. Затем, еще раз пожав им руки, подошел к машине и, открыв дверцу, поднялся в кабину. Машина тронулась и, быстро набирая скорость, понеслась по хорошо отсыпанной грунтовой дороге.
- Ну, что они говорят? Все окейно? - спросил водитель.
- Окейно! - отозвался пассажир, устраиваясь поудобнее, он задрал ноги на переднюю панель и, мерно покачиваясь, хотел еще подремать, но сон улетучился.
Участок дороги был сравнительно хорош, так сильно не подкидывало, как на каменистом перевале. Водитель, обхватив плетеную «баранку» руками, разогнал трехмостовый «КамАЗ», обутый в «ураловскую» резину, до скорости 90 километров в час. Божук сел в кресле, посмотрел на спидометр, затем на зеркало заднего вида, там, сразу за кунгом, вздымался столб пыли впечатляющих размеров. Взглянув на ручные «командирские» часы, он вытащил из спального места большую дорожную сумку. Вынув из сумки сменную одежду, начал переодеваться: вместо батника натянул серую с капюшоном инцефалитку, такие же серые брюки с широким кожаным ремнем. На ремне висели: небольшой охотничий нож в красивых кожаных ножнах и перочинный нож в чехле. Уже изрядно поношенные, но еще крепкие кроссовки он плотно и не спеша зашнуровал, поочередно упираясь ногами в переднюю панель кабины. В завершение натянул на коротко остриженную голову бейсболку с длинным козырьком. Снятую одежду уложил в ту же сумку. Из бокового кармана сумки извлек две портативных радиостанции. Включив магнитофон, пассажир попросил водителя притормозить.
Открыв заднюю дверь, Божук поднялся в кунг, там было темно. Щелкнув тумблером, он включил освещение. Весь кунг был застелен огромным прорезиненным брезентом, подогнутые края которого были прибиты планками к стенам, на метровой высоте. Получалась своеобразная, большая ванна.
На полу, на ватных одеялах, лежали трое: двое молодых нанайцев - братья Ванька и Витька, третьим был пожилой тщедушный мужичок.
- Иван, держи, - протянул Божук рацию более рослому и добавил:
- Через полчаса будем на месте, переоденьтесь и поешьте. Действуем по плану. Все ясно?
- Угу, - ответил Иван, потягиваясь и зевая.
- Шевелитесь! - недовольно бросил через плечо Божук и, спрыгнув на дорогу, захлопнул запорошенную пылью дверь.
Божук с водителем на ходу перекусили домашними пирожками, и через полчаса «КАМаз», резко свернув, съехал на старую еле заметную дорогу. Не успел автомобиль полностью остановиться, как из кунга выпрыгнул мужик, он махнул водителю зажатой в руке радиостанцией и проворно скрылся в кустах. Дорогой пользовались редко, поэтому она заросла кустарником, была промыта ручьями, и кое-где через дорогу лежали поваленные деревья. Этот путь был недолог, скоро впереди показалась небольшая речка.
Длинная машина долго разворачивалась между стволов деревьев. Божук, выпрыгнув из кабины, жестами показывал водителю направление движения задним ходом. Автомобиль втиснули между двумя высокими лиственницами, густые кроны которых надежно укрыли его "вид сверху". Из кунга на куске брезента вытащили невод с лежащими сверху двумя тальниковыми палками и полуволоком потащили к перекату.
Речка была горная, несла свои воды быстро и шумно. Она поворачивала то вправо, то влево, скакала по камням, шипела и пенилась на перекатах, временно затихая, крутилась в черных глубоких омутах. В ней водится несколько разновидностей рыб, но этих людей интересовала не превосходная спиннинговая рыбалка, а идущий с моря на нерест лосось - горбуша!
Перед выходом на открытую галечную косу люди остановились в густых зарослях ольхи и тальника. К воде вышел один Борис Божук и встал у края плещущей воды. Осмотрелся, вслушался и махнул рукой компаньонам.
Речка здесь делала поворот почти на девяносто градусов, и сразу после косы начинался продолговатый омут. В омуте вода успокаивалась, скручиваясь в водовороты. С одной стороны улова поток воды шел навстречу другому, затем сливаясь, крутился, успокаивался, опять крутился, и так без конца продолжалась монотонная работа воды.
- Что-то рыбы не видать на перекатах? - спросил водитель Божука, помогая братьям перебирать невод. За бригадира ответил младший брат Виктор: - Рыбка-то есть, Олег, присмотрись, вон видишь, плавничок мелькнул, вон хвостом горбуша вышла!
- Сейчас увидим! - Перебил Виктора Божук. - Сейчас узнаем, много ли в этом году горбуши пришло, - сказал он и начал поучать новичка, коим был водитель:
- Ты Олег, "мотню" будешь держать, смотри, раньше не отпусти, а то течение сильное, оно враз невод наизнанку вывернет. Понял?
- Понял! - отозвался тот, сгребая в охапку среднюю часть невода.
- А может, булыжник в мешок (мотню) сунем, а, бергадирка? - спросил бригадира Иван.
- Ты его себе в штаны лучше сунь, балбес! - зло сказал Божук и поучительным тоном добавил:
- Эту тонь первый раз в этом году тянуть будем, камней и мусора и без твоего камня будет достаточно.
Он отвернулся от рыбаков и ,достав рацию из кармана энцифалитки, нажал на кнопку передачи:
- Дед! А дед?
Через некоторое время в динамике хрипло отозвалось:
- "Леший" слушает!
- Как там обстановочка? - спросил Борис.
- Пока тихо! - отозвался "Леший".
- Ну, бди! Мы начинаем! - сказал в микрофон Божук и убрал радиостанцию в карман. Повернувшись к бригаде он крикнул:
- Давай, Витек, заводи крыло!!!
Видя, как Витек, вытянув впереди себя палку с заводным крылом невода, смело шагнул в ледяную воду в рваных джинсах и очень драных кроссовках, добавил:
- Да поможет тебе твой бог Подя!
Виктор по пояс в воде быстро пересек стремнину и потянул невод в тихую илистую заводь. Там он увидел снующих под берегом горбуш. Пытаясь загнать их в невод, стал топать ногами и пинать кусты, свисающие в воду. Стремнина, подхватив тяжелый невод, потянула его в заводь. Олег с трудом удерживал окончание "мотни" в руках, он упирался ногами в разъезжающуюся под ним гальку, но сильный напор воды волок его вместе с делью.
- Витька, придурок! Не топай там, а заводи быстрее! Закругляй, видишь, стая вниз ломанулась, сейчас последние из обхвата выскочат! - кричал Божук, швыряя камни как можно дальше вниз, пытаясь отпугнуть опять в невод убегающих рыбин.
Но вдруг случилось то, чего не видели даже эти люди, хотя все они родились и жили в этом рыбном краю!
Спокойный омут вдруг ожил! Отхлынувшая от косы рыба смешалась с рыбой средней части продолговатой заводи. Средняя, также отхлынув, надавила на нижнюю рыбу. Тогда внизу заводи вода вспенилась, закипела телами небольших серебристых тел. Они бесновались с неистовой силой, вылетали из воды, кувыркались в воде и в воздухе, бились друг о друга!
Не успели люди открыть рты от изумления, как этот живой вал двинулся вверх! Впереди полукругом стремительно неслись огромные горбатые самцы, их пыталась настичь сплошная масса рыбы! Казалось, что они сметут все на своем пути.
- Куда столько?! Невод разорвут, не вытянем! - испуганно кричал Иван. -Витька, круче забирай, тяни сюда скорее! - скомандовал Борис и бросился в воду. Топая ногами, пиная воду и рыбу, он достиг заводного конца и, схватив веревку, привязанную к палке, потянул вдвоем с Виктором.
Чем ближе к берегу, тем труднее притонялся, полный рыбы, невод. Вокруг все кипело! Людей окатывало брызгами холодной горной реки. привязав береговой конец невода за куст, вчетвером подтягивали тяжело идущий заводной конец. Рыба, давя друг друга, беснующейся массой вываливалась на берег. Горбуша билась в неводе, скакала по камням, извивалась в траве. Перемахивая через балберы, плескалась за неводом в перебаламученной воде. Лица, руки, одежда - всё покрылось грязью и слизью, все были мокрые до последней нитки.
- Пускай притихнет! Олег, подгоняй сюда "татарина", грузить будем! - восторженно командовал Божук. Остальные тоже улыбались и хохотали. Олег, чавкая кроссовками, побежал к «КамАЗу».
- Ну что, Иван, видел когда-нибудь столько рыбы? Чтобы, так вот, за раз хапнуть, а? - Борис широко улыбался, хлопая рыбака по спине.
- У нас на Амуре рыба так густо не ходит, - ответил бывалый рыбак и, размазав по плоскому лицу грязь, добавил, - раньше, помню, на икрометах кеты тоже много было, а теперь мало приходит…
- Во! Смотри, какой гигант! - хихикнул Божук и поддел ногой с берега огромного, широкого самца. Тот шлепнулся в невод на плотную массу задыхающейся, бьющейся конвульсиях рыбы. Самец плошмя соскользнул по серебристой горе и, перевалив через балберы, махнув на прощание хвостом, пошел в речку.
- Хороший "лапоть" ушел! - с досадой сказал Виктор, его руки устали держат на весу верхнюю веревку, и он пытался накинуть край дели на кусты.
- Не жадничай, нам всего три тонны надо, не более! - сказал бригадир и махнул подъехавшему шоферу рукой. Подогнав кунг как можно ближе к неводу, начали вчетвером кидать рыбу в открытую дверь. Рыба заметно успокоилась, шум выбиваемой воды затихал, переходил в отдельные различимые всплески. Схваченные за жаберные крышки, рыбины летели, кувыркаясь, в объемную резиновую ванну и там, в кунге, шлепались на своих собратьев. Люди работали молча, полукругом встав вдоль крыльев невода. По мере опустошения рыбьей массы на мелководье подтягивали то левый, то правый край. Чтобы рыба не высыпалась наружу, поперек двери под брезент вставили обрезки досок - одну на другую. Опустошив края, подтянули битком наполненный мешок невода - "мотню". В "мотне" рыба была набита плотнее, чем по краям, и поэтому там она быстрее "засыпала".
- Постойте! - скомандовал бригадир, вытирая вспотевшее лицо грязным рукавом энцефалитки. Он поднялся на подножку и заглянул через надставленный борт в кунг. Спрыгнув на землю, он подошел к боковому борту и, хлопнув по пыли, оставил отпечаток мокрой руки:
- Вот столько, Олег, уже загрузили. Я думаю, - сказал он, - что уже верных три тонны будет!
- Да, три уже есть, - согласился водитель.
- Так! Еще с полтонны докидываем - и хорош! - твердо сказал Божук и принялся с остальными швырять в дверь рыбу. Через несколько минут он взял из рук Ивана крыло сети и бросил его в воду. Перешагнув через него, добрел с обратной стороны, к "мотне".
- Выворачиваем! - скомандовал он и, опустив руки по локти в воду, потянул дель вверх.
- Ты чо, Жук?! - вырвалась у Ивана кличка Божука. - Здесь же с тонну еще рыбы будет! Куда ты ее собрался выпускать, она же уже "уснула"?! - решительно воспротивился бригадиру Иван и поднял брошенный в воду невод. Его поддержал младший брат:
- Три тонны в холодильник, а эту загоним по рублю за килограмм! Прикинь, Борис, штука на четверых! Давай загрузим!
- Я тебе загружу, дикопот пузатый! - медленно выпрямился Божук. - Это вы в своем развалившемся «Тридцать лет без урожая» рыбколхозе хотите грузите, хотите не грузите, - медленно, но твердо выговорил он и тут же громко заорал, - а здесь делай то, что я скажу! Понял, да?! Живо вытряхивай "мотню"!
Бросив крылья, братья с боков встали у мешка. Божук изо всех сил потянул дель руками, нанайцы с боков так же приподняли раздутые стенки «мотни». Часть рыбы выползла на мелководье, но основная масса из-за собственной тяжести и неохотных действий братьев не поддавалась. Олег приподнял крыло и ногами выталкивал скользкую полуживую горбушу. Она медленно расплывались в стороны, опускались на илистое дно. Пользоваться вновь обретенной свободой рыбы уже не могли. Некоторые из них еще трепыхались, но это были уже предсмертные судороги.
Горбуша, заходя в пресную воду, первое время, пока не приобрела брачный раскрас, легко и быстро гибнет из-за нарушения необходимых функций организма.
- А, хрен с ней! - сказал Божук, опуская грубую, неподатливую дель.
- Заштопать не долго, - добавил он, выдергивая из ножен блестящий охотничий нож.
- По шву режь! - подал дельный совет Иван.
Через два взмаха ножом возле шва образовалась большая брешь. Выдавливаемая собственной массой рыба повалила в дыру. Натягивая дель и энергично работая ногами, люди быстро вытолкали рыбу в омут.
Невод с запутавшимися в нем палками и застрявшей горбушей быстро втащили в кунг. Отогнав машину под ближайшие кроны лиственниц, водитель вернулся к речке. В речке, в чистой холодной воде, люди смывали с себя грязь и рыбью слизь.
- Да, с тонну рыбы пропало! - заключил Иван, окинув взглядом большое белое пятно на дне омута.
- Икры сколько загубили?! - поддержал брата Виктор.
- Икра еще мало пригодная, товарного качества не имеет, так что не ной, пацан! - ответил Божук, стоя по пояс в воде и выжимая свою куртку.
- Хорош полоскаться! Сваливаем отсюда! - сказал он и, бросив через плечо отжатый жгут, побрел к берегу, на ходу пиная безжизненные, белые тела рыб.
Возле машины быстро переоделись в сухую одежду, отмахиваясь от безжалостных туч огромных рыжих комаров - они безжалостно вонзали свои огромные "клювы" в разгоряченные тела. Переодевшись, Божук вышел на связь с "Лешим", предупредил, что уже выезжают, попросил, чтобы тот чутко слушал и внимательно смотрел.
Всем хотелось побыстрее покинуть это место, теперь опасное для них. Они сели в большую кабину, и «КамАЗ» двинулся по своей колее в обратный путь. Перед выездом на лесовозную дорогу подобрали "Лешего". В накомарнике он был похож на пасечника. Карабкаясь в высокую кабину, дед спросил у водителя:
- Часа через четыре дома-то будем?
- Может быть, - уставшим голосом ответил Олег и, когда захлопнулась дверь, добавил: - доехать еще надо.
В начале четвертого часа утра «КамАЗ» въехал в поселок. Проехав деревянные дома, выехали на улицу, по обоим сторонам которой стояли трехэтажные благоустроенные дома. Протарахтев по железобетонным плитам центральной улицы, уперлись в железные ворота торговой базы. Божук долго тарабанил ногами в дверь проходной. Наконец послышались шаркающие шаги и собачий лай.
- Кто там? - спросил сиплый стариковский голос.
- Свои, Семеныч, свои! Открывай, старый ты хрен! Машину не узнаешь, что ли? - Божук явно нервничал: они уже ровно сутки были на ногах, и усталость брала свое.
Дверь открылась. За ней стоял седой старик в старом рваном выцветшем тулупе. Отстранив сторожа, Борис пошел через проходную. Собачонка залилась звонким лаем, нарушая ночную тишину. Ей повезло: она была темной масти, по этой причине в темноте Борис промазал, попытавшись пнуть ее ногой. Та все равно испугалась и, завизжав, спряталась за открытой дверью котельной.
Оказавшись во дворе, Борис обернулся к сторожу и громко сказал:
- Слышь, старый! Свет на территории я выключу: светает уже, да и экономить надо электроэнергию-то! - и не дав ответить, добавил. - Мы в верхний холодильник груз привезли - там будем.
Выключив освещение, он вышел с проходной и направился к воротам. На улице было еще довольно темно, поэтому ему пришлось на ощупь разматывать цепь с болтающимся на ней замком. Он открыл ворота и, пропустив машину, закрыл их.
В большую морозильную камеру рыбу носили на носилках. В камере были установлены деревянные стеллажи, покрытые полиэтиленовой пленкой. Рыбу высыпали в один слой, когда стеллажи заполнились, расстелили пленку на полу и весь пол также засыпали рыбой. Оставшуюся затарили в мешки. Получилось двенадцать мешков. Бригадир сразу же распределил остаток:
- Олегу - два, мне - два, Лешему - одного хватит, остальные Витьке с Ванькой - у них в гиляцком околотке родни много, пусть жрут свежую, не вонючую, а то в Амуре рыба до того воняет, что жрать невозможно! Да, Витек?
- Да нет, уже не так воняет, как весной, - ответил Виктор, завязывая мешки, и добавил, - промылась уже, есть можно…
Солнце поднялось уже высоко, когда Божук приехал домой. Машина заехала во двор его большой, но еще не обустроенной усадьбы. Бросив оба мешка под охрану большому цепному псу, он ополоснул лицо и руки под умывальником, разулся на крыльце и прошел в дом.
Жена и двое детей еще спали. Он сел на край постели, снял с себя одежду, небрежно бросил ее на пол.
- Приехал? - подняла заспанное лицо жена Лена.
- Вставай, скоро семь уже, - сказал Борис, и, взяв будильник, перевел сигнальную стрелку звонка с семи на двенадцать.
- Там два мешка горбуши, один раздай - по своим, а со второго набей холодильник, да свиньям навари, пускай фосфору и йоду пожру-у-ут, - зевнул и уткнулся носом в подушку.
Лето 1998 года выдалось тихим и сухим. Как всегда бывает в засушливые годы, на Дальнем Востоке начались пожары. Горела тайга, горели торфяники, горели луга, горели молодые лесопосадки; на старых горельниках дымили трухлявые вывортни. От заброшенных деревень и лесных заимок оставались лишь кучи разваленных кирпичей, да покрытые пеплом ямы погребов.
Таежные речки и ключи сильно обмелели, воды в них почти не осталось. Горбуша, идущая на нерест, "перла почти по сухому".
Бригада Божука в ударном темпе успела за десять дней сделать пять "ходок" за горбушей на побережье Татарского пролива. Бригада хабаровчан из трех человек, таких же ушлых, как и Борис Божук, на небольшом рефрижераторе кое-как успевала с вывозом в краевой центр свежемороженной горбуши. Документы на вылов и провоз «делал» Гройсман Эдуард Яковлевич.
Эдуард Яковлевич или, как его называли в бригадах, Шеф, был директором "Торгового дома". Это предприятие специализировалось на переработке леса и на малых лесозаготовках. Оно считалось дочерним предприятием местного леспромхоза и по сути своей являлось "паразитическим" образованием на инфраструктуре леспромхоза. Образовали такую "кормушку" администрация леспромхоза и дирекция «Торгового дома». Гройсман на поставках леса и лесопродукции лично имел десятки тысяч долларов. Но он не гнушался иметь и просто тысячи долларов на рыбно-икорном бизнесе. И поэтому Шеф договаривался с директором торговой организации о временном использовании холодильных установок. В рыболовецких организациях он брал дубликаты документов на вылов и провоз рыбы. Дубликаты документов не имели никакой юридической силы, поэтому использование их в деле доставляло немало риска. Перевозки осуществлялись за счет "крыши" Шефа. Сам же Эдуард Яковлевич предпочитал оставаться в тени, но маленький городок по сути своей "большая деревня", в которой каждый знает, чем дышит его сосед.
Ночью был туман. Туман и дым. «КамАЗ» шел по перевалам медленно. Видимость, а вернее ее полное отсутствие, не позволяла набрать скорость. В основном, Олег ехал со скоростью не более 30 км/ч, обхватив большой руль руками, он напряженно всматривался в обочину с правой стороны дороги. Стараясь загодя угадать, что будет впереди - спуск или подъем. Все имеющиеся фары высвечивали лишь сплошной мутный занавес, состоящий из дыма и тумана. В пути находились уже более пяти часов.
Борис успел уже выспаться. Посмотрев на часы, он достал из своей сумки фляжку с крепким кофе. Тот был еще теплый. Сделав несколько глотков, Божук, толкнув рукой спящего рядом Ивана, протянул ему фляжку.
- Глотни кофеину, стимульнись! Скоро приедем! - сказал он ему и добавил:
- Сегодня кесарить начнем! - при последних словах на его лице появилась довольная улыбка.
Иван отпил с горла и, возвращая фляжку, недовольно напустился на бригадира:
- Давно нужно было уже пороть! Если знаешь, многие уже давно икру заготавливают! А мы эту бестолковую рыбу возим и возим. Холодильники завалили уже, еле тянут - бедные, а случись что, затухнет рыба?! Так нам же ее придется в тайгу отвозить, первый раз что ли?
- Не каркай, ворона! - перебил его Божук. - Ты «бабки» получать любишь? Любишь! А как работать, так начинаешь полемику разводить! Твое дело маленькое - работай! За тебя другие думают!
- Да, тем, которые думают, им хорошо, они деньги на нас делают! А мы-то крохи получаем! - огрызнулся Иван.
Божук со злобой повысил голос:
- Крохи ты получаешь?! Так иди в свой колхоз! Там что ты получать будешь? А? Заткнулся? Вот и помалкивай! Не нравится «под крышей» работать - иди на вольные хлеба. Иди! Не хочешь?! Знаешь, что там два раза поймаешь, а на третий раз - тебя самого поймают! Влипнешь, если не с конфискацией, то сам откупаться будешь - всё с дома продашь! А продавать-то у тебя нечего!
Иван демонстративно отвернулся, он не хотел, чтобы его поучали. Он думал: "Да тобой тут еще и не воняло, когда я с отцом в рыбколхозе во всю уже пахал! Тогда, кто меньше пил и больше работал - хорошо получали! Дефицит всякий в "Лавке рыбака" по талонам получали: импортные тряпки, кроссовки, джинсы - всё тогда было. Хочешь, сам носи, хочешь, выгодно продай. Да и лосось тогда деньги стоил хорошие. Сейчас Божук за горбушу обещает золотые горы, да где они? Как же, держи карман шире. Каждый раз одни и те же оговорки: протухла, на посту отмели, деньги с реализации не отдают. Начинает своё - бартер совать: сахар, муку, соль, водку ящиками. А денег - хрен выпросишь! С икрой-то проще - сам продаешь. Но тоже хреново, в путину цена совсем низкая. Даром коммерсантам отдаем. До зимы бы додержать, тогда цена хорошо подымается, но сколько ни пытались - не получается икру горбуши хранить, "слабая" она".
Иван заметил, что они уже проехали ту речку, на которой всегда промышляли прошлые дни.
- Жук, а Жук? Куда мы едем? Речку-то проехали?
- На Быструю, - ответил бригадир, - в верховья поднимемся, там икра поспелей будет. В устьях речек рыба свежая - икра негодная. К истокам рыба хуже - икра лучше. Понял?
- Ага! - ответил Иван.
По тому, как посветлело вокруг, и улучшилась видимость, стало ясно, что взошло солнце. Само светило появилось лишь в зените и стояло над землей багряно-кровавым шаром.
Машина подкатила к мосту без ограждений. Мост был новый, недавно построенный лесозаготовителями для вывозки леса.
Перед мостом стоял всё тот же УАЗик - микроавтобус с надписью на дверях: «Рыбинспекция». Когда «КамАЗ» остановился возле микроавтобуса, из него вышли два инспектора в форме и с пистолетами в кобурах. Божук быстро переговорил с ними, отдал им радиостанцию, дал команду водителю:
- Сейчас быстренько газуй от моста вверх, вдоль речки!
«КамАЗ», свернув вправо, перевалил кювет и по тракторной колее двинулся в тайгу. Через некоторое время колея кончилась на небольшой покрытой зеленым мхом поляне. Развернув машину в обратную сторону, прижали ее поближе к деревьям.
На этот раз бригада увеличилась на одного человека. Божук для заготовки икры увеличил состав бригады: имея больше рабочих рук, можно больше напороть икры. Пятым он взял Александра Бакулова, молодого парня лет двадцати.
От поляны до самой речки было метров сто пятьдесят. Люди шли по широкой тропе. Тропа проходила через заболоченную пойму реки, и местами путники проваливались в черную грязь по колено.
- Трудно будет икру выносить, - заметил нанаец Виктор, самый молодой в бригаде.
- Свое понесем! А своя ноша не тянет! - обернувшись, восторженно ответил ему Олег.
Олег первый раз шел на настоящую заготовку икры, и ему не терпелось скорее приступить к самому отъявленному браконьерскому ремеслу.
- Тише, вы! - приглушенно, но твердо скомандовал Божук, идущий первым. Обернувшись, он сказал:
- У тех вон кустов притаитесь, пока не свистну, к речке не выходить. И перестаньте шуметь - не дома!
Борис вышел к речному перекату, осмотрелся. По обмелевшему перекату мелькали горбы горбуши. Человеческих следов пока не было заметно, только медведи кругом разбросали недоеденную рыбу. Медведи любят верхнюю, хрящевую часть головы, а всем оставшимся довольствуются хищники поменьше да многочисленные вороны.
На этот раз вместо невода привезли две ангалки. Ангалка - это прямоугольный кусок дели с привязанными по краям палками.
После сигнала бригада дружно высыпала на косу. Сначала попытались поймать рыбу на перекате: одной ангалкой перекрыли перекат возле небольшой ямки, а другую, растянув поперек переката, поволокли по камням навстречу первой. Первый блин вышел комом. Рыба резво расплылась по мелководью в разные стороны, и в каждую снасть угодило не более десяти штук. Самцов тут же пошвыряли в кусты, а самочек скинули на обсохший островок. Свежепойманные, красиво разрисованные рыбины бились на галечной отмели. Одна пузатая рыбина из последних сил доскакала до воды, вот уже хвост коснулся волны, но каблук бригадирского болотника раздавил ей голову. Конвульсивно встрепыхнувшись в последний раз, самочка затихла.
- Разноцветная уже, но не черненькая. Вот когда черненькая рыбка станет - тогда икра будет в самый раз, а пока слабовата еще, - сказал Божук, рассмотрев самочку, и ногой подтолкнул ее поближе к другим выловленным рыбам.
- Сейчас посмотрим, - сказал Иван и достал из рюкзака пластмассовое десятилитровое ведро и маленький кесарный нож.
Ножичек представлял собой наспех выструганную рукоять, из которой торчало маленькое треугольное лезвие. Поудобнее перевернув самочку левой рукой, он правой ткнул лезвие по рукоять под передний плавник и одним движением, быстро провел по брюху горбушки. Держа левой рукой голову, правой рукой, не выпуская кесарика, двумя свободными пальцами, одним рывком, через разрез, выдернул два ястычка с икрой и бросил их в ведро. Его левая рука, отшвырнув поротую рыбу в кусты к самцам, тут же схватила следующую самочку за голову… Те же несколько отработанных до автоматизма движений он произвел с остальными горбушками. У него, на каждую самочку, времени уходило не более пяти секунд.
Закончив работу, Иван взял ведро и, тряхнув в нем красные ястычки, сказал:
- Ничё, пойдет. Слабоватая еще, конечно, но уже можно выделать. Выделать, засолить и сразу же продать! - заключил он.
- А почему сразу же продавать икру нужно? - спросил у него Олег.
- Не зрелая еще, икринка слабая. Постоит неделю-другую и в кисель превращается, шкурки отдельно от жижи отходят, - ответил ему Иван. Он поставил ведро под куст и, взглянув на товарищей, обступивших его, бодро скомандовал:
- Нужно ямку выгрести. Там рыбка есть! Только нужно аккуратнее, а то опять упустим!
Иван взял заводную сторону и забрел с ней по глубине омутка. Олег, чуть приотстав, тянул вторую палку по отмели. По команде Бориса они оба быстро сходясь, «подрезали низа» и все вместе, аккуратно выволокли полную ангалку бьющейся рыбы. Закрыв рыбу дэлью, придавили края дэли камнями - тем самым не позволяя рыбьей куче расползтись. Пока выловленная рыба успокаивалась, забрели забрели второй ангалкой в той же ямке.
Во вторую угодило рыбы примерно столько же, сколько и в первую. Ее так же прижали камнями.
- Процесс пошел! - торжественно произнес Божук, пристраиваясь со своим "кесариком" возле ведра.
Они с Иваном быстро и умело начал кесарить самок. Остальные были на переборке: они откидывали самцов в тайгу и подкидывали кесарям самок. Наполненное до краев ведро вываливали в мешок. Предварительно в пропиленовый пустой мешок вставляли целлофановый вкладыш. В каждый мешок помещалось ровно четыре ведра икры. Затем мешок хорошо завязывали и бережно укладывали в траву, не забывая замаскировать его ветками.
За несколько заметов выгребли основное количество рыбы из омута. Получилось восемь с половиной ведер. Перекурив, двинулись вверх по речке до следующей заводи.
Этим завсегдатаям здешних мест, каждая заводь была хорошо известна. Некоторые имели свои названия, например, «Центральная», «На повороте», «На развилке», «Глубокая» и т.д.
К вечеру в нескольких местах появились укладки мешков. В очередной раз посмотрев на часы, бригадир скомандовал:
- Закругляемся! Время на исходе, а пока перетаскаем мешки к машине - часа два пройдет.
- Да мы вроде бы немного еще взяли? - нерешительно пытался перечить Борису Олег. Он так увлекся этим захватывающим делом, что не заметил пролетевшего дня.
- Много не много, а почти восемь мешков уже лежат, и те, нижние, далековато таскать придется, а нам на мосту в восемь часов нужно быть, - пояснил новичку Божук.
- А! Вспомнил - нас же рыбники там будут ждать, - сказал водитель и начал торопливо сматывать ангалки.
- Рыбники - это первое, а второе - то, что после восьми лесовозы с лесом пойдут, и нам, чтобы не засветиться, перед ними выскочить нужно, - добавил Борис, собирая в мешок пойманных за одно с горбушей ленков, форелей и еще каких-то пестрых рыбок.
Без пяти минут восемь «КамАЗ» вынырнул из тайги и остановился перед УАЗиком. В салон микроавтобуса проворно перенесли мешок икры из кунга. Инспекторы шустро сорвались с места и помчались по лесовозной дороге.
Бригада расселась на бревнах моста. Курящие закурили. Медленно, вслушиваясь в шум тайги и журчание воды под мостом, Божук произнес:
- Каждому по мешку, два - кидаем на «крышу».
Рыбаки согласно закивали головами. Они знали, что «крыша» договаривается с инспекцией. Машина и соляр тоже со стороны «крыши». Ни один инспектор не пустит к себе на участок, просто за пай икры. Инспекция старается иметь с этого более долговременную перспективу. Особенно в такие, урожайные на икру годы, как этот 1998 год.
Сегодня им разрешили попиратничать на неудобном участке речки Быстрой. Неудобство заключалось в том, что им пришлось выносить икру на себе, через топкий участок мари. Рядом был более близкий подъезд на автотранспорте к речке, но там, по смутной информации, дошедшей до Бориса, сегодня кесарили менты местного ТПМа.
Местные инспекторы рыбоохраны в день выставляют по несколько бригад на разных злачных местах своего района. Бок о бок потрошат бедную рыбу разные представители социального среза общества: врачи и учителя, частные предприниматели и безработные, милиционеры и воришки, инженерно-технические работники предприятий и бомжи. Все пытаются поправить свое, зачастую скудное финансовое положение за счет быстро иссякающих природных ресурсов.
Начав заниматься браконьерством в основном вынужденно, люди, не имея достаточных навыков и технических средств, большое количество добытой икры попросту губят. В основном вся икра кустарного производства, поступающая на рынок, имеет мало общего с первейшим деликатесом.
Через несколько часов обратной дороги, при подъезде к городку на связь вышел инспектор рыбоохраны: он сообщил, что на въезде в их населенный пункт на посту стоит оперативная группа. Пока они пытаются «наладить зеленый свет» лучше отстояться перед постом.
«КамАЗ», вовремя получив сообщение, съехал с трассы и углубился в дальний угол старого карьера. Там, заглушив дизель, рыбаки стали ждать. Божук лег с радиостанцией на спальное место, водитель, постелив одеяло на сиденья, растянулся на них. Остальные спали в кунге на спальных мешках.
Первым проснулся Божук. Рассмотрев стрелки на циферблате часов, он схватил радиостанцию. Но нажать клавишу передачи не решился: по строгому уговору они находились только на приеме.
Имея десятилетний опыт работы с икрой, Борис знал, что состояние незрелой икры было критическое: икра в ястыках уже более двенадцати часов, при высокой для нее температуре. Плюс несколько часов ее трясли по дороге. Эти условия пропорционально отрицательно сказывались на последующей разделке ястыков и дальнейшем ее хранении. Нужно было предпринимать экстренные действия по спасению семи мешков сырца.
Подняв бригаду на ноги, бригадир решил: выгрузить мешки и снасти в карьере и прибыть на пост самому для разрешения проблемы.
Шлагбаум на посту был закрыт. «КамАЗ», прижавшись к правой обочине, остановился. Из приличной по здешним меркам будки вышел человек в штатском, два омоновца с автоматами показались следом за ним.
Божук, выпрыгнув из кабины, направился к посту. На ходу он успел узнать в штатском государственного инспектора рыбоохраны Зайцева Николая Геннадьевича.
- Здорово, Жучара! - первым протянул ему руку инспектор.
- Здорово, Николай! - Борис жал ему руку и, широко улыбаясь, искренне был рад встретить знакомого человека в нужном месте, в нужное время.
- Ну, как рыбка? Клюет? - спросил инспектор, ехидно улыбнувшись.
- А я почем знаю? - ответил вопросом на вопрос Борис.
- Кто же здесь еще лучше тебя это знает? Ты уже чешуей покрылся с ног до головы! - Зайцев, довольный своей шуткой, расхохотался. От него пахнуло старым перегаром.
- Короче, Николай, хватит подколупывать, сами знаете не хуже нас, что в этом году рыбы в речки много зашло. Мы сегодня ночью немного на уху поймали. Как нам здесь проскочить? - последние слова Божук выговорил шепотом и покосился на двух экипированных омоновцев, которые, закинув автоматы за спину, разминали кроткие форменные сапоги о баллоны «КамАЗа».
- Ребята нормальные, не боись, тем более, сегодня я тут старший, а это моя охрана. Понял? - самодовольно сказал Николай.
- Угу, - кивнул Борис.
- Рыба в машине? - спросил инспектор.
- Обижаешь старого рыбака? - опять вопросом на вопрос ответил Божук.
- Ладно, давай загружайся и вези, только там, - он кивнул в сторону поселка, не задерживайся. Нам бы похмелиться и пожрать. Сделаешь?
- Сделаем! - ответил довольный исходом дела Борис и поспешил в кабину.
Олег сидел за рулем и через приоткрытое стекло вполуха слушал разговор.
- Ну водила, поторапливайся! - весело распоряжался бригадир. - Нам нужно управиться здесь до восьми часов, с восьми до вечера на посту будут стоять лесники и местный мент с дежурки. Сам знаешь, что в связи с пожарами, выезд из населенных пунктов - строго запрещен! Только по одноразовым разрешениям.
- Знаю! - ответил водитель и хлопнул себя по нагрудному карману, добавил. - Мне шеф дал их на несколько дней вперед.
Через два часа Божук с Зайцевым пили водку, закусывая ее жареной горбушей. Отваренную картошку ели с красной икрой, которую черпали ложками из литровой банки.
- Кто у вас в группе старший, и долго ли вы тут шмонать будете? - спросил Борис у инспектора, закурив и развалившись в кресле собственного джипа.
- Пал Палыч Салтыков у нас командир, и с недельку мы вас тут погоняем, - ответил рыбнадзоровский инспектор.
- Как бы нам поработать на икре, а? - спросил Борис, разливая водку в четыре пластмассовых стаканчика.
- Пал Палыч - инспектор старой закалки, с ним не договоришься. Салтыкову лучше не попадайся, Борис, а то будет твой дом - турма! Ха-ха-ха-ха-ха! - заржал Николай, на задних сиденьях засмеялись омоновцы.
- Да ты не пугай! Мы народ-то пуганый, - немного обидевшись, хозяин машины раздал собравшимся стаканы с водкой. Когда все дружно опрокинули стаканы и начали закусывать, Борис продолжил:
- На Салтыковской принципиальности ваша опергруппа далеко не уедет, потому как ваша техника без запчастей и ГСМ еще работать не научилась! Прав я?
- Да. Зарплата у нас маленькая, льгот нет, материально-техническое обеспечение - почти нулевое, а протоколы - вынь да положь! Но ты не думай, что ты здесь один такой умный: мы только приехали, а ваш шериф Гаврилов уже возле Палыча так и трется…
- Да менты наши сами голодные, по своей-то работе побираются постоянно! - резонно заметил Божук и, не дав собравшимся возразить, предложил:
- Кесарить пока рановато, даже в верховьях речек еще неспелая икра. Дня четыре обождать и можно икру брать смело! Вам бы речку Юй поохранять эти дни, не пускать никого, а потом мы там отработаем «по зеленой». Тогда будет вам ГСМ, и резину на вашем Урале переобуть можно, я смотрю, она у вас совсем лысая!
- Ладно, посмотрим. Вечером подъезжай - решим, - ответил Зайцев, выбираясь из джипа. Стражи порядка друг за другом поспешили к посту, где местный сержант милиции остановил микрогрузовик «тойоту».
В полдень Божук приступил к разделке икорных ястыков. В ванну он покидал заранее приготовленный в холодильнике лед. Налив в ванну со льдом холодной воды, высыпал туда же содержимое мешка. От холодной воды икринки должны были стать чуть крепче. Заметив потемневший цвет ястыков, опытный браконьер понял, что качественного товара уже не получится. Слабые икринки легко давились, плохо отходили от пленки и, через грохотку икра шла сплошной тягучей массой. Поупражнявшись с полчаса и убедившись в бессмысленности переработки, он, сильно расстроившись, прекратил начатую работу. Не долго думая, собрал всю икру в два молочных бидона и отвез ее на помойку.
Позже там же оказалась и остальная икра.
С помойки Божук заехал к рыбинспектору Павлову, который выставлял Бориса с бригадой в верховья речки Быстрой. Тот у себя дома похмелялся с Салтыковым и старшим группы ОМОНа, майором Ерофеевым.
Оказалось, что Павлов просто-напросто так напился по поводу приезда оперативников, что проспал до обеда, а когда проснулся, то уже не было смысла выходить на связь. Свой мешок икры он сразу же по приезду «с работы» спихнул теще. Та сразу переработала сырец. Икра у нее получилась, но жидковатая. Однако почти тридцать килограммов можно было всучить какому-нибудь коммерсанту, не сведущему в икорном бизнесе. Но по дешевке продавать было жалко и, икра опущенная в погреб на лед, постепенно превратилась в желеобразную массу.
За четыре дня оперативная группа задержала на трассе один небольшой рефрижератор с замороженной рыбой. Несколько человек, в основном бомжи, были задержаны на речных икрометах. Из браконьеров посерьезней ими был задержан главный инженер местного леспромхоза. В отличие от остальных, инженер, вывозивший с тайги икру на собственном УАЗике, выделил около тысячи долларов из семейного бюджета, на возмещение ущерба, нанесенного государству.
Итак, речка Юй, одна из самых богатейших рыбой среди других небольших речек района. Отдохнула несколько дней от насилия браконьеров. Несмотря на пристальный присмотр, прибывших "из далека" инспекторов и омоновцев, мелкие "хищники" - бичи и подростки "пощипывали" икру, вынося ее на себе в рюкзаках. Но все вместе они не составляли конкуренции, даже в малой степени, матерой бригаде Божука. Бригада воротила по-крупному.
Договорившись с опергруппой Салтыкова, Божук еще увеличил бригаду до шести человек. Для увеличения объемов заготовки он взял модого, но шустрого ульча.
В этот раз направились в среднее течение речки Юй, Камаз с бригадой из поселка вышел с вечера. В верховьях по самому истоку реки прошел верховой таежный пожар. Теперь тысячи поломанных и вывороченных с корнями деревьев медленно догорали на земле.
Когда непроглядная, дымная мгла ночи отступила и таже густая мгла, по рассветному времени, стала белеть, бригада вышла к первой - «Центральной» заводи. В этот раз, орудиями лова служили те же две ангалки и двадцатиметровый невод.
Заводь образовывалась из-за того, что речке приходилось упираться в огромный, уступистый бугор. Из недр этого бугра речка за тысячу лет вымыла огромные валуны. Эти валуны, выдвинутые поперек течения, завхряли основной поток. Вода за валунами делала разворот на 90. Таким движением вымывалась довольно-таки глубокая яма.
Александр Бакулов поверх болотных сапог натянул "ползунки". Ползунками называли штаны с бахилами от общевойскового химзащитного костюма. Завязав лямки подтяжек потуже, он натянул ползунки до подмышек.
Взяв заводное "крыло" невода, Александр потащил по краю ямы. Герметично упакованный до подмышек, он сделал несколько уверенных шагов. Когда Бакулов погрузился до пояса, сильный напор в спину - опрокинул его. Грудь с головой ушли в ледяную, бегущую воду. Выпустив из рук палку с неводом он в ужасе изо всех сил заработал руками и ногами. Через несколько секунд поток выкинул его на галечную отмель. Выбравшись на твердое, он встал на ноги. Его глаза сильно увеличились от испуга и холодной воды. Его резиновые "доспехи" наполнились водой, увеличив его вес почти вдвое. Стоящие на берегу - хохотал над ним. С трудом переставляя неимоверно тяжелые ноги он выбрался на берег, где упав на спину, сливал воду, поднимая ноги к верху, струи воды сходили через плечи.
- Ничего, первый блин комом! - хохотал Божук, привязвая к заводной палке «уши» с веревкой.
- Ты, Саня, на палку опирайся, чтобы опять не опрокинуло, а ты, Олег, по берегу рядом с ним за веревку тяни! Хватит хохотать! Заводим!! - командовал Борис.
Несколько раз завели невод в этой яме. Несколько мешков икры схоронили под кустами багульника. Под бугром среди ольхи и березок появилась большая расползшаяся куча рыбы. Когда яма опустевала с кишащих рыбой перекатов ангалками в яму сгоняли еще некоторую массу горбуши. когда и этот прием стал приносить малое количество "Центральную" оставили в покое. Замаскировали укладку мешков и двинулись по речке вверх.
На перекатах в небольших заводях и просто углублениях, где также скапливалась постоянно движущаяся против течения рыба, работали ангалками. Самцы и поротые самки летели на берега. Мешки с икрой оставались по пути следования.
После обеда бригада, оставив двоих для собирания мешков, отправилась вниз по течению от Центральной заводи. Двое членов бригады, используя двухместную резиновую лодку, доставляли в ней мешки к месту подъезда. На дно надувнушки предусмотрительно положили обрезок листа фанеры, на который укладывались мешки с икрой. Самосплавом транспортируя икру к пункту сбора, людям оставалось лишь придерживать лодку за веревку.
Основная бригада, спустившись немного ниже, остановилась возле углубления на широком и длинном перекате.
- А, ну, Санек! Забреди в это корыто переката! - прищюрив один глаз, Борис догадываясь, что в этом месте, несмотря на отсутствие заводи в классическом ее варианте, должно быть много рыбы. И поэтому запускать следует не ангалку, а невод.
Бакулов зашел в воду. В самом глубоком месте этого углубления он погрузился по пояс. Передвигаемый влекущим его течением он с трудом переставлял сдавленные водой ноги. Загребая руками воду Александр помогал тем самым удерживать равновесие. Вдруг от него послышался радостный возглас:
- О! Да тут рыбы больше, чем воды!
Выбравшись на берег он, переполненный восторгом, передавал им свои ощущения:
- Мужики, это нечто! Сначала рыбы вроде нет - отшатнулась от меня, а потом, где поглубже, обволокла меня. Я как в невесомости, раздвигал ногами и телом живую массу, проплыл до переката! Никогда такого не ощущал!
- Ты не радуйся, - перебил его бригадир. - Чем больше рыбы, тем дешевле икра будет! - сделал прогноз Божук.
Затянув невод, браконьеры потянули его к подмытому и уступистому берегу. Невод, немного не дойдя до места притонения, затяжелел настолько, что вчетвером его не могли сдвинуть с места.
- Поднимайте "крылья"! - скомандовал бригадир. Александр с Иваном приподняли заводные "крылья". Рыба, почувствовав свободу, метнулась из обхвата на волю, почти половину переполошенной массы - выпустили. После этого невод удалось подтащить к травянистому берегу. Александр с Виктором руками приподнимали "верха" на бьющейся рыбой, ногами же они старались вдавливать "низа" в гальку.
Всё равно, небольшие и быстрые рыбинки находя маленькие бреши - мгновенно мгновенно пользовались случаем покинуть смертельный для них плен. Оказавшиеся на берегу горбушины долго бились и скакали по траве, и кустам.
Сильные руки браконьеров, натренированные на тяжелой работе, уставали от монотонной и многочасовой работы. Большие, "расплывающиеся" рыбные кучи постепенно подступали все ближе к обрезному и покатому берегу. Потемневшие и уже адаптировавшиеся к пресной воде рыбы теперь долго боролись за свое существование. Самцы с выросшими на них огромными горбами, попадая от рук людей в грязные замкнутые лужи по несколько дней жили в них. Разбрызгивая грязь они ворочались среди тысяч трупов своих собратьев, не желая умереть не исполнив последнего и такого желаемого акта - нереста.
Окровавленные самки с выпущенными наружу кишками, иногда, попадали в проточную воду. Снова смешиваясь со своими собратьями они пытались продолжить долгий и последний путь. Второй раз попадая в невод они летели подальше в тайгу под хохот браконьеров.
За четыре раза выгребли люди рыбу из этого "богатого" места. "Накесарили" четыре полных мешка икры. Это был хороший улов с одного места.
Божук хорошо определявший время по солнцу, теперь при полном его отсутствии, вынужден был поглядывать на наручные часы, лежащие в мокром нагрудном кармане. Для этого ему приходилось ополаскивать от крови руки. Кров - темная и густая запекалась на руках - коростами, плохо смываемыми в холодной воде. Борис кончиками пальцев аккуратно расстегивал пуговку и также аккуратно вытягивал наручные часы за ремешок.
Когда часы показали шесть часов вечера, он с трудом вспоминал количество полных мешков с икрой. Он даже уверенно не мог сказать в каких именно местах лежит икра.
Предстоял последний и самый трудный этап в заготовке ястыков. Он заключался в подноске тяжелых мешков в к машине. Против быстрого течения, по скользким булыжникам и гальке - разъезжающийся под ногами, трудно идти пустому человеку, а тут еще нужно нести на плече пятидесятикилограммовый мешок.
Когда, наконец-то, собрали «вроде бы все" мешки и загрузили их в кунг, то оказалось полных мешков - восемнадцать, один мешок был заполнен наполовину.
- Каждому по два мешка, остальные нужно отдать тем, кому должны! - распорядился бригадир. Видя, что бригада продолжает молча переодеваться в чистую одежду и никто не выражает одобрения, он спокойно продолжил:
- Не думайте, что на «крышу» сегодня шесть с половиной мешков это много. В этот раз нам нужно дать: Шефу, местным инспекторам и опергруппе. Так что не жадничайте - не последний день живем! Опергруппа снимается и уходит на Николаевск-на-Амуре, так что через день опять сюда приедем.
- Ага! Только хабаровчане снимутся, как тут все наши местные, да и "залетные" начнут "задницами толкаться"! Начнут друг другу "глотки рвать" деля участки на нерестовых речках! - сделал свой прогноз Иван. Он хотел получить пай побольше, но открыто противиться бригадиру не решался, так как хорошо знал, что попасть в бригаду трудно, а вылететь легко. Стоит только один раз серьезно не поладить с Божуком.
Борис привел следующий аргумент:
- Вы не забывайте, что мы вернемся домой поздно ночью, а икру надо сразу же перерабатывать. Восемь ведер - большое количество! С вас самих толку мало будет - почти двое суток на ногах. Так что заранее, пока будем ехать, думайте, кого вам подключить на разделку. Лично у меня останутся силы только на то, чтобы приготовить необходимых шестнадцать ведер тузлука. А икру жена с тещей перерабатывать будут.
- У меня тузлук для икры загодя заготовлен, - клонил в свою сторону Иван. - Тузлук по технологии почти месяц должен отстояться перед засолкой. За такое время в нем погибают все вредные вещества…
- Ты! Хренов технолог-самоучка, не "вредные вещества", а живые микробы погибают! И тузлук нужно сначала кипятить, а потом отстаивать и в готовую икру нужно консервант добавлять! Понял, ты умник?! - повысил голос на Ивана Борис.
- Да, знаю я! У нас в колхозе так…
- Все мы знаем! Только никто этого не делает! - перебил его Божук и не дав ему снова открыть рот, скомандовал:
- Лезьте в кунг! Поехали отсюда!
Бригада молча забралась в кунг. Прежде чем захлопнуть за ними дверь, Борис, усмехнувшись, погромче, чтобы все слышали сказал:
- Ты вспомни, как тогда мы все поносили неделю, после твоей икры, которую ты промыл тузлуком из некипяченой, болотной воды!
Согласно ранее разработанного маршрута движения Салтыков направил свою группу в Николаевский район. Зашедшее с лимана в Амур огромное стадо горбуши истреблялось тысячами браконьеров в самой реке, а также на маленьких и больших речках, впадающих в Амур.
После очередной поездки за икрой, Александр Бакулов, валясь с ног от усталости, помешивая обломком дюралевого весла тузлук в большой деревянной бочке. Время от времени он опускал в раствор картофелину. Досыпая и растворяя крупную соль он добивался такой плотности раствора, при которой клубень должен свободно держаться на поверхности.
Икру солили то солью, которая была "под рукой". Сегодня Александру соль попалась особенно грязная. На мутно грязном растворе плавала такая же грязная, высокая и почему-то жирная пена. Бакулов собирал ее большим ржавым ковшом и выплескивал ее под ноги лохматому сильноленяющему кабелю. Пес трудноопределеляемой породы, отпущенный с цепи на ночь, был рад приезду своего хозяина и поэтому крутился возле чана. Он беспрестанно вилял лохматых хвостом, с которого вылезшая шерсть свисала большими клочьями.
Приготовленный раствор Бакулов черпал ведрами и баками, которые ставил на завалинку своего старого дома. В вебдрах и баках муть успевала немного отстояться за то время, которое уходила на грохотание ястыков. Прогрохоченную через грохотку икру за два раза промывали и засаливали тузлуком. Затем сырую икру высыпали не толстым слоем на большие, склоченные из неструганных досок сита, где она подсыхая до нужной кондиции, принимала товарный вид.
Александр находился у себя во дворе всего с полчаса, но он успел уже крепко поругаться с женой. Жена - Ирина, была моложе его на два года, ей недавно исполнилось девятнадцать лет. К этому времени она имела от Бакулова годовалого сына.
Ребенок родился недоношенным и видимо поэтому часто болел. Вот и сегодня Ирина укачала его лишь к часу ночи. Сама же не проспав и полутора часов была разбужена мужем, который опять среди ночи притащил два мешками икры.
Она попыталась уговорить - отложить разделку до утра, но он непреклонен и заставил ее приступить к работе немедленно. Объясняя свою настойчивость тем, что чем больше времени проходит, тем больше икры давится при разделке, а следовательно страдает качество и теряется вес.
Приступив к работе, молодая женщина, начала плеваться, когда увидела среди красных ястыков белых шевелящихся опарышей. Ирина хотела бросить переработку, но Бакулов сильно обозлившись заругался матерно и громко. В монологе, перемежающимся отборным матом, он делал упор на то, что "они живут за счет добычи икры и не следует строить из себя "белоручку", имея на руках ребенка и "кучу" проблем молодой семьи. Часов десять, необходимых для переработки двух мешков - не такое уж длительное время, по сравнению с тем, что он больше суток "впахивал" за эту икру! Между прочим - рискуя провести несколько лет в местах не столь отдаленных!"
Ирина не хотела ругаться с мужем - в чем-то он был прав. Снова взявшись за грохотку, она брезгливо щепкой выковыривала личинок больших мух.
Александр, сидя за столом за столом, жевал хлеб и запивал его горько-сладким чаем, пытаясь отогнать сон. Но усталость, накопившаяся за последние двое суток, брала свое. Вспоминая как им пришлось обедать прошлым днем на речке Быстрой, он закрыл глаза и медленно навалившись грудью на кухонный стол, уснул, уткнувшись лбом в хлебные крошки.
На последней рыбалке обедать им пришлось в верховьях речки Быстрой. Начав "кесарить" горбушу как обычно с раннего утра на стреднем течение реки, к обеду добрались до того места, на котором они начали сезон заготовки икры.
Живописные берега таежной речки были закиданы выловленной горбушей. Стойкий и сильный запах от разлагающейся рыбы улавливался издалека. Даже привыкшие к постоянному зловонию, закоренелые браконьеры были вынуждены задерживать дыхание, когда им приходилось наступать на полуразложившуюся и кишащую червями рыбу. Потревоженная ногами гниль выпускала невидимое глазом облако какого-то газа, по резкости запаха сильно напоминающему аммиак, который достигая дыхательных путей спазмами корежил горло.
Видимо от того же аммиака в местах, где рыба была навалена по несколько тонн, рядом стоящие деревья и кустарник погибали. Листья и иглы, пожелтев, не опадали, а так и висели, высохнув на ветках.
Полчища мух, потревоженные людьми, издавали свой, неповторимый звуковой фон. Они же производили личинок - опарышей, которые покрывали пышными белыми шапками отдельно лежащих рыб. На широких рыбных пластах, шевелящиеся клубы опарышей достигали полуметрового слоя. Клубы сползали с рыбы и распространялись во все стороны. Вся земля вокруг была насыщена ими. Они были повсюду и постоянно передвигались. Даже илистое дно заводей и луж было покрыто ими. На темном илу белые личинки сильно напоминали распаренный рис.
Попадающиеся рыбы, те, что постоянно живут в речке, не могли смокнуть свои рты, потому что они битком набивали личинками не только брюхи, ни и рты.
Браконьеры-профессионалы, не обращая внимание на зловоние и червяков, обедали тут же, в нескольких метрах от грандиозной, многотонной и протухшей кучи. Обедали быстро - экономили рабочее время. Употреблять спиртное, когда много работы, бригадир запрещал.
Пытаясь уберечь икру от вездесущих опарышей, пороли рыбу на куске брезента. В перерывах на замет, ведра с ястыками и неполные мешки накрывали пустыми мешками и куртками, снятыми с себя. Но все равно черви попадали в икру.
Ирина Бакулова, гоняя ястык по железной грохотке, изготовленной из воздушного фильтра какого-то большого дизеля, услышала плач своего ребенка. Вытерев руки тряпкой и отодвинув занавеску из тюли, вошла с коридора на кухню. Увидев спящего за столом мужа, разбудила и отправила его в спальную комнату - успокоить проснувшегося и раскричавшегося сына.
Отец достал сына из детской кроватки. Оказалось - тот обмочил ползунки и пеленки. Сбросив мокрое белье на пол, он с сыном сел на свой диван. Покачивая и похлопывая малыша по голой заднице, Александр опять уснул, на этот раз - полулежа. Ребенок, не долго думая, перевернулся в ослабевших отцовских руках и пополз на край постели. Удачно свалившись на кучу своего же мокрого белья, малыш хотел было опять разораться. но наткнувшись на спящую возле дивана кошку, он забыл, что хотел зареветь и начал щипать ей уши и дергать за хвост. Кошке быстро надоело такое обращение и она улучив момент выскользнула из цепких, детских пальцев. Выскочив в коридор, она наткнулась на таз с пленками от ястыков. Аккуратно вытянув когтями одну пленочку, принялась за еду.
В одной распашонке малыш выполз на кухню. В этой маленькой комнате под потолком горела яркая лампочка, свет которой освещал давно не крашенный пол. Пол был метён, но не мыт. Хозяйке в эти дни не хватало времени заниматься домом. Муж был отъезде или спал "как убитый" перед выездом. Так что Ирине приходилось одной огребать картошку тяпкой. Картошка уже давно цвела, но сильнейшая засуха предвещала отсутствие урожая. Молодой женщине приходилось через день натаскивать ведрами с колодца две бочки воды для полива грядок с "мелочью".
Иногда Ирине по хозяйству помогала свекровь. Но в данное время мать Александра, как он обычно выражался: "находилась в творческой командировке". Точнее говоря, бабушка запила вместе со своим сожителем. Началом запоя послужила трехлитровая банка самогона, обмененная на трехлитровую банку красной икры. Икру мать стянула у сына из холодильника. Теперь полупьяная бабушка на пару с отчимом колымила - огребала картошку по чужим огородам.
Настоящий отец Александра утонул в Амуре, когда сыну было четырнадцать лет. Ночью в осеннюю путину Бакуловы, наскочив на "топляк" перевернулись в маленькой дюралевой лодчонке… На Александре был спасательный жилет, в котором он и выплыл, разрезав ножом болотные сапоги.
Мать Александра Бакулова была учительницей начальных классов. После смерти мужа начала пить. Ей долго делали снисхождения, но в конце - концов уволили из средней школы.
Александр, отучившись в СПТУ на тракториста лесозаготовок, ушел в армию. После службы женился - взяв Ирину в жены из соседнего поселка. Обзаведясь семьей, Бакулов начал заниматься рыбно-икорным промыслом. Промысел - дело это мало предсказуемое, можно заработать хорошо, можно не очень хорошо, а можно и в долгах остаться. Этот промысловый сезон, по-видимому, должен быть удачным, только уже из-за прихода на нерест «большой горбуши».
Прошлый промысловый сезон Александру удалось отработать на средних показателях. Если все сезонные заработки того года сложить и поделить на двенадцать, то получилось около 150 долларов в месяц чистого дохода. Работать всегда приходилось много, работа была тяжелая и опасная. Денег хватило лишь на самое необходимое, мебель в старый и гнилой домишко покупали только с рук и подержанную.
И так, когда он громко храпел на диване, его маленький сын пытался открыть створки кухонного стола, но дверные ручки оказались предусмотрительно связаны шнурком между собой. Оставив стол в покое, он внимательно обследовал отцовский рюкзак, который тоже оказался плотно завязанным. Тут его внимание опять привлекла кошка, которую он рассмотрел через тюль в коридоре. Когда он, преодолев занавеску выполз в коридор, то забыл про кошку - яркий вид чего-то огромного и красно-желтого овладел им. Недавно мама кормила его этим с блюдечка. Ему в общем-то "это" не понравилось - оказалось слишком соленое. Нос сейчас он хватал ручонками липкие комки и запихивал их в рот.
Ирина вернулась со двора в коридор и видев такое дело, кинулась к ребенку. Сознание того, что ее дите есть икру, по которой ползали черви, выворачивало ее на изнанку! Заставив сына выплюнуть ненавистную икру, она отнесла его в спальню, где одела в чистые ползунки и уложила на сухие простыни в кроватку. Укачивая малыша, разглядела в полутьме будильник - "начало шесток, а еще только половина икры переработана", - подумала она и вздохнула. - "Ох, сколько еще работы: переработать второй мешок, готовую икру аккуратно положить в мешки и уже последнее - опустить в погреб на лед. Там готовый к продаже товар будет дожидаться покупателя!"
Она посмотрела на спящего в одежде мужа. Чтобы Александр не разбудил уснувшего малыша своим храпом она перевернула его на живот и пошла продолжать работу.
Ирина, девичья фамилия которой была Бирюченко, вышла замуж полной сиротой. Судьба ее семьи была настолько трагичная, что односельчане долго еще пересказывали ее как самую печальную историю случившуюся на их памяти.
Сначала несчастье случилось с ее отцом, когда тот работал бульдозеристом на золотодобывающем прииске. Однажды после очередного февральского бурана он расчищал "зимник", проходящую через речку. Речка в этом месте текла по мари. Когда тяжелый бульдозер проломил лед, "подпаренный" постоянно бьющими ключами, ушел в воду, то Геннадию Степановичу, так звали ее отца, удалось выбраться на лед. Из промазученной спецодежды осталась сухая только шапка. Выбрался - вокруг марь и морозный ветер. Сначала бежал, потом шел. К вечеру уже полз, тогда на него и наткнулся бензовоз, везший для его бульдозера соляр.
В больнице хирурги обрезали отмороженные руки по запястья, затем вырезали две культи, с которыми он и уехал с прииска к матери на Амур. Тогда у него уже была жена Галина и двухлетний сын Сергей.
По нижнему Амуру в те годы леспромхозы сплавляли лес. Объемы лесозаготовок увеличивались с каждым годом. Требовалось много рабочей силы. Геннадий Степанович, научившийся культей рисовать семерки в табелях, работал мастером на лесозаготовках. Жена, как и большинство местных женщин, работала там же сучкорубом в комплексной бригаде. Обжились рядом с бабушкой. Через пять лет после сына Сергея родилась дочь Ирина. Тогда после рождения ребенка матерям давали две недели больничного и на работу. Взявшись снова за топор сучкоруба, Галина на второй день работы попадает под спиленную лиственницу… Сутки промучившись на больничной койке, умерла, не приходя в сознание.
Геннадию Степановичу Бирюченко, как должностному лицу, грубо нарушившему технику безопасности, заседание народного суда вынесло решение - два года условно. И пошел он работать сторожем, имея на покалеченных руках двух детей.
Ирину с пеленок вырастила бабушка - Кохана Бирюченко. Бабушка умерла от старости, когда внучка училась уже в выпускном классе средней школы. На отлично закончив школу, Ирина поехала в Хабаровск, где по совету отца поступила в техникум торговли.
Тут опять несчастье - погиб брат Сергей. После армии он и года не проработал вальщиком в леспромхозе… Не рассмотрел верхушку сваливаемого дерева, а она соприкасалась с вершиной сухостойной лиственницы - начав падать, спиленное дерево отломило огромный и тяжелый как камень сук. Падая, сук убил на месте Сергея.
Похоронив сына, Геннадий Степанович, почернев от горя, начал пить "горькую". Он передал дочери сберегательные книжки, на которых перед Павловской реформой 1991 года было восемьдесят тысяч рублей.
После похорон брата Ирина уехала продолжать учебу. Убитый горем отец продолжал пить. Пил один, не выходя даже за калитку неделями. Опять же в феврале месяце он и замерз пьяный, как сидел возле собачьей конуры, так и уснул… На второй день собачий вой его кабеля донес соседям мрачную новость.
Взяв академический отпуск на год, Ирина вернулась домой. Сначала она продавала отцовские лодочные моторы и рыболовные снасти Александру Бакулову, а потом оказалась беременная от него… Став Бакуловой, переехала к нему. Учебу пришлось опять откладывать, а когда отцовские сберкнижки оказались не нужной бумагой и быт молодой семьи навалился на плечи, то скоро ставшее очень дорогим образование и вовсе отодвинулось на неопределенное время.
К середине августа 1988 года заканчивался сезон икромета горбуши. Выжившая в речках рыба нерестилась и понемногу начинала дохнуть сама собой. Одна треть самок была уже пуста, вторая треть была полупустой и быстро опорожнялась, и только третья часть, задержавшись где-то в пути, с распирающими брюхами спешила найти укромное место для нереста. Погода не порадовала рыбу дождем. Даже один хороший дождь быстро наполнил бы речки водой, и браконьерам пришлось бы добывать икру килограммами, а не мешками.
Продолжала гореть тайга. Огонь отхватывал все новые и новые тысячи гектаров. Каждый день количество очагов возгорания увеличивалось. В основном это был результат халатности людей. Несмотря на объявленный запрет выезда из населенных пунктов люди продолжали промышлять на воде и в тайге.
К Шефу приехали друзья из краевого центра. Два дорогих джиппа стояли перед его усадьбой. Один друг - коммерсант по части крупнооптовых поставок продовольствия. Другой - в служебное время носил погоны подполковника в одной из силовых структур. Название этого ведомства Шеф произносил полушепотом, даже когда он оставался с Божуком наедине.
Пока дорогие гости после дальней дороги принимали освежающий душ в летней душевой, жена Шефа Виктория Абрамовна на скорую руку накрыла стол на середине большой веранды. «Скорая рука» выставила на стол холодные закуски: пару салатов из свежих овощей, ветчину, копченый окорок, горбушу и калугу холодного копчения. И, конечно же, икру красную и черную.
Пить начали водку, та возвышалась на столе в большом стеклянном бутыле с прилагаемым к нему мерным насосом. Вскоре подоспело и горячее блюдо, состоящее из тушеной молодой картошки с грудинкой сохатого.
За столом коммерсант- типичный «новый русский» рассказал о том, что Хабаровск превратился в перевалочную базу красной икры. В аэропорт приходят борты с тоннами икры. Везут с Охотска, Камчатки, Сахалина, Курил, перегружают и - на Москву и Питер. С его слов получалось, что стоимость килограмма икры в Хабаровске чуть меньше, чем в первопрестольной.
Божук, услышав такой "расклад", расстроился. Его опасения подтвердились - цена на икру будет весь год низкая.
Когда дело за столом дошло до перекура, Шеф - Эдуард Яковлевич предложил гостям в качестве ознакомления с местной экзотикой, завтра по утру прокатиться на речку за икоркой. Гостей это предложение заинтересовало.
Борис хотел было тут же отговорить собравшихся, намекая на то, что мол ловить, то уже нечего. Но воля Эдуарда Яковлевича для него была законом, и он подчинился.
Речку выбрали поближе и почище. Камаз подъехал прямо к перекату. На мелководье в быстробегущей воде повсюду торчали горбы лососей. Гости с видеокамерой отправились в низ по перекату.
Борис, Олег и Александр принялись ангалкой выгребать рыбу с перекатов и заводей. Рыба сильно изменилась как внешним видом, так и в поведении. В поведении - пропала стремительность и желание собираться "кучнее". Так же рыбу меньше теперь привлекали омуты и ямы - она рассредоточивалась по парно по всему мелководью.
Рыба внешне сильно постарела, была уже дряхлая и потрепанная. Большей часть отнерестилась на дне. Среди поронных самок, виднелись погибшие самки естественной смертью.
В ангалку попадались в основном самцы. Браконьеры бросали их опять в воду.
- Ваньки с Витькой здесь нет! - говорил Борис, швыряя в воду "расписных" и зубастых самцов. - Они бы обязательно себе на еду нарезали бы с "кобелей" горбов! В горбах - сплошной жир откладывается!
- Да! Интересно - сам дряхлеет, а горб растет! - удивлялся Олег, рассматривая здоровенного и плоского, как лопата, самца. Тому на мели не хватало глубины и он заваливаясь то на правую сторону, то на левую, безуспешно боролся с сильным течением.
- А, чё гиляки-то не поехали? - спросил Олег, имея в виду братьев нанайцев Виктора и Ивана.
- Да они же забалдели! - ответил Борис и добавил с подковыркой: - Деньги же у них появились! А это значит, что их нужно срочно пропить - всем гагалом!
Часа через два кое-как набрали чуть-чуть не полный мешок икры. Работали нехотя, часто перекуривая и костеря надоевшую им горбушу. Видя настроение рыбаков, Божук предложил:
- Ну что, мужики? Я предлагаю отдать мешок этим «тузам», а себе… - он махнул рукой, - да пошла она к черту! А?
- Да! Да! - в один голос отозвались остальные и начали спешно сматывать ангалку. По уговору они взяли с собой в завершающий выезд по бутылке водки и теперь не прочь были поскорее "обмыть" окончание путины.
Борис завязал вязочкой мешок с икрой. Олег с Александром живо подбросили мешок ему на плечо и он двинулся к машине.
«Тузы» удивились, когда со словами: "Хватит ли вам этой икры?» Божук завалил на пол кунга мягкий мешок.
- Нам-то? Конечно! - ответил довольный подполковник, но заметив, что икры больше нет, спросил:
- А себе почему не ловите? Рыбы-то вон сколько много!
- А мы ее не едим! - весело пошутил Олег. Он хохотнул, запихивая в кунг две палки с накрученной на них мокрой дэлью.
Через некоторое время, отъехав подальше от икромета, машина остановилась возле журчащего вдоль дороги ключа. Достав из рюкзаков водку и закуску собравшиеся начали выпивать. Одни пили за удачную рыбалку, другие пили за завершение удачной путины.
По сильно обмелевшему Амуру горбуша шла в перемешку с летней кетой. Обсохшие берега Амурских проток и озер были усыпаны дохлыми лососями. Слабая рыба в теплой, мутной и воняющей фенолом воде - прижималась к берегам. Возле поселков мальчишки кололи ее вилами и колотили палками. Взрослые добывали икру. Сама же рыба не пользовалась просом из-за стойкого и сильного привкуса карболки. Даже вороны не обращали на дохлую рыбу - внимания, предпочитая бродить по обмелевшим болотным лужам и выковыривать из ила - ротанов и лягушек.
Лето продолжалось - сухое и тихое. Горел уже весь Дальний Восток Российской Федерации. Из-за дыма остановилась не только работа Дальневосточной авиации, но и навигация по Амуру была остановлена. Видимость на реке не позволяла передвигаться "по створам и бакеном среди многочисленных отмелей.
Несмотря на полное отсутствие осадков, в конце августа уровень Амура на нижнем его течении начал подниматься. 15 сентября 1998 года нижний Амур вышел из берегов. Покрылась водой заливная пойма реки.
19-го сентября, ночью в районе поселка прошел небольшой дождь. 20-го утром небо было чистое, дыма почти не было. Погода - ясная и тихая.
К вечеру 20-го, севернее поселка, с левого берега Амура, с поднявшимся ветром, пошла сплошная, черная полоса над горизонтом. Она постепенно увеличивалась и была похожа на темную дождевую тучу на светлом небосводе. Знающие люди понимали, что это не дождь - это поднявшийся ветер гонит страшный огненный пал - верховой пожар!
21-го сентября, до обеда светило солнце. За это время черная полоса увеличилась до полунебосвода. В начале первого часа дня с севера на поселок налетел сильный ветер. Порывы ветра достигали тридцати метров в секунду. Ветер принес клубы черного густого дыма. Дым имел запах горящего ельника. Поселок за считанные минуты погрузился во мрак. Через некоторое время черный оттенок дыма поменялся на сизый. Сильные порывы ветра несли не только дым и пепел, ветер срывал с земли клубы сухой жгучей пыли и песка, которые вперемешку с мусором неслись по улицам поселка.
В целях безопасности отключили электроэнергию. Люди, попрятавшиеся в домах, зажгли свечи и керосиновые лампы.
Ровно в 2 часа дня почему-то потеплело. Через десять минут ветер немного убавился. Полетели крупные дождевые капли. В 2,15 минут слабые "потуги" дождя прекратились. Ветер ослабел. Опять резко, но уже понизилась температура. Дым, мгла, холодно.
Только лишь 15 октября с утра до беда разошелся нормальный, осенний дождь. Первый приличный дождь за последние пять месяцев.
Предыдущие два дня с утра до вечера вперемешку с дымом стоял туман. Из-за этого, который раз за сезон, останавливалась навигация. Вода в реке после сентябрьского паводка сильно шла на убыль.
Надолго запомнилась людям навигация на Амур 1998 года. Один лишь трагический пример: между сел Калиновка - Софийское, на воде, днем, в условиях видимости - до нескольких метров, моторная лодка врезалась в борт пассажирского судна. Двое мужчин ушли в воду вместе с искореженной лодкой, чудом удалось спастись только женщине! Она во время столкновения схватилась за открытый иллюминатор и ее втащили в него пассажиры…
16-ое октября всю ночь шел дождь. С восьми часов утра пошел мокрый снег. Стало понятно, что это - конец грандиозных пожарищ 1998 года.
Зимой на выгоревших сопках еще долго будет струиться дымок из-под больших снежных сугробов. Еще долго будут статистики подсчитывать цифры материального ущерба. Но одно ясно совершенно - по вине людей выгорела значительная часть Дальнего Востока Российской Федерации.
