 |
| Мальчик Курышов на фоне разгромленного Дома Павлова в Сталинграде (коллаж) |
|
|
Рядом с Павловым навсегда
На минувшей неделе комсомольчанин Курышов, вопреки своим правилам, искал взаймы деньги у дальних родственников и местных ветеранов. 30 тысяч рублей одинокому пенсионеру понадобились на дорогу в Волгоград и обратно. Власти города-героя официально пригласили защитника легендарной крепости для участия в торжественных мероприятиях, запланированных с 31 января по 3 февраля. Оплатить проезд ему организаторы юбилейной акции не обещали. А скромный дед выпрашивать подаяний не привык. Тем более последствия контузии и осколочного ранения горла, полученных 70 лет назад на берегу Волги, сдерживают при волнении его речь.
Чтобы сэкономить на билетах, Курышов поехал с Амура на Волгу поездом. На вокзал старика с замерзающими на щеках слезами провожал журналист. Пока Анатолий Николаевич на этой неделе через всю страну добирается к главному плацдарму 1943 года, напомним читателю уникальные эпизоды его биографии и факты беспрецедентного цинизма чиновников, так и не присвоивших звание «Ветеран Великой Отечественной войны» гражданину, совершившему беспримерный подвиг в 11 лет.
... Летом 1942 года в деревне Тюхменево (нынче Тихменево), что в глубинке Пензенской области, здоровых мужиков не оста-лось. Глава семейства Курышовых тоже ушел добровольцем на фронт. Пятиклассника Толика, «чтоб не болтался», посадили на проходящий состав и отправили на каникулы к тете в Сталинград. Мать-доярка, ухаживая сутками за колхозным скотом, имела, увы, смутное представление о положении на фронте.
Позагорать на белых волжских отмелях Толе не пришлось. Город на глазах превращался в единое военное укрепление. 20 августа Сталинград содрогнулся от первых массированных бомбежек и вспыхнул. Среди мирного населения, ринувшегося с пожитками к реке в надежде переправиться на другой берег, оказался и ошарашенный бесконечными взрывами Толик. Но он пошел против течения толпы, чтобы вернуться в город и узнать о судьбе семьи тети Кати. На месте ее дома полыхали руины. С неба падали тонны смерти. Переправа через Волгу разрушена.
- Я побежал и юркнул в уцелевшее здание мелькомбината, - вспоминает Анатолий Николаевич. - Там же укрылись многодетная семья дяди Гриши и еще 10-летний мальчик Андрей. Притаившись в паровом отсеке, я в течение пяти суток наблюдал, как фрицы выгоняют на улицу жителей, добивают раненых красноармейцев. Григорий, честно поделив между нами остатки продуктов, предложил пробираться к берегу. Мы с Андреем, несмотря на голод и жажду, не рискнули покинуть укрытие. Затем я видел, как трое детей и дядя Гриша с супругой выбежали из пролома к реке. Через несколько минут их подкосило очередями прямо на наших глазах, тела остались лежать на камнях. Немецкие пулеметчики из окон соседнего дома вели перекрестный огонь, из-за канонады не были слышны даже вскрики смертельно раненных. Придавленные ужасом смерти, мы таились в укрытии еще три дня. На рассвете голод выгнал Андрея на улицу. Ребенка тут же убило одиночным выстрелом. Я остался в здании мелькомбината один, ночью грыз крапиву у фундамента.
На восьмой день вторжения фашистов в Сталинград обессилевший мальчик метр за метром проползал между обломками зданий в надежде встретить советских людей. Вдруг его подхватила за шиворот чья-то рука и втащила в подвал дома. В подземелье Толик услышал голос: «Тебе что, жить надоело? Здесь кругом немцы! Я дед Захарыч. Сиди тихо». Утром старик увидел на шее пацана пионерский галстук и потребовал спрятать в груде мусора все «лишнее», не то «неровен час - нагрянут...». Во мгле Толик рассмотрел двух мальчишек, а в дальнем углу на полу - красноармейца с кровоточащей раной. Так началось существование по адресу, который останется в истории страны навсегда: площадь 9 Января, дом № 61.
- К беспрерывному грохоту боя привыкали, - стирает испарину со лба мой собеседник. - Но опасения Захарыча были не напрасны. В подвал нагрянули фрицы. К счастью, раненый боец за несколько часов до обыска смог выбраться в сторону наших позиций. Детей и старика немцы не тронули. Вскоре счет дням потеряли. Редкие вылазки в соседние развалины за чем-нибудь съедобным не утоляли голод. В конце месяца в проеме показались четверо наших вооруженных солдат. Старший представился: «Сержант Павлов. Разведотделение... Вы тут тихо сидите, а мы поработаем».
«Работа» вскоре была закончена. Анатолий Николаевич за-помнил, как за стеной рвались гранаты, молотили автоматы и с криком вываливались немцы из оконных проемов четвертого этажа. Но вскоре фрицы очухались и опять открыли по потерянному объекту шквальный огонь. Именно с 27 сентября официально исчисляется период обороны Дома Павлова, продолжавшейся 58 суток. До конца ноября перед глазами героических бойцов и их малолетних соратников стоял кромешный ад. Никогда Толику Курышову не забыть нечеловеческое рыдание ровесника Леши, которого привалило рухнувшей стеной. Под градом свинца и в брызгах осколков к умирающему в муках пареньку защитники дома в те мгновения так и не сумели добраться...
Сержант Яков Павлов с первых же часов обороны начал превращать занятый дом в «крепость людей, не ведающих страха». Об этом бастионе, который летописцы назвали «сталинградским волнорезом на пути фашистов к переднему краю нашей обороны», сказано, казалось бы, уже немало. Одна официальная историческая статистика чего стоит: в боях за всю Францию гитлеровцы потеряли живой силы в десятки раз меньше, чем при штурме одной сталинградской площади 9 Января.
Но, судя по рассказу Курышова, еще далеко не все героические эпизоды обороны стали достоянием послевоенных поколений и получили адекватную оценку историков.
Недетский подвиг
- Дом трещал по швам, но круговая оборона без сна и перерыва продолжалась, хотя трофейные боеприпасы были на исходе, - продолжает Анатолий Николаевич. - По просьбе командира Павлова я разыскал в лабиринтах дома раненого санинструктора Калинина и передал приказ: добраться до штаба полка, передать полковнику Елину просьбу о срочной поддержке. Но подкрепление прибыло только через трое суток беспрерывного боя. Фамилии большинства бойцов этой легендарной интернациональной группы 42-го гвардейского полка 13-й дивизии по-том станут известны по фильмам и газетам. Я хорошо помню многих из них: Александров, Мосиашвили, Афанасьев, Цумба, Довженко, Мурзаев, Демченко, Степананошвили. И чудом выжившая тройка героев - кавказец Горя Хохолов, узбек Камолжан Тургунов, пулеметчик с Орловщины Илья Воронов, о котором после писали в мемуарах маршал Чуйков и генерал Родимцев.
Увы, в широко известных книгах лишь мельком упоминается Толик Курышов. Но достаточно привести всего один эпизод, чтобы осмыслить масштаб его недетского подвига. Сержант Павлов, видя, как энергичный паренек рвется в бой, пытался беречь ребенка, подносившего почти без отдыха боеприпасы к позициям. Но однажды Якову все же пришлось доверить Толе рискованное задание «по размеру» - пробраться через подвальное оконце к ближнему дому и на расстоянии разведать обстановку. «Но в фашистское логово даже не заглядывай!» - предупредил командир.
- Через канализационный люк я выбрался к соседнему зданию, - рассказывает Анатолий Николаевич. - Потом пробрался в подъезд. В одной из квартир первого этажа я схватил со стола папку с немецкими бумагами. «Будет на чем после боя рисовать», - прикинул я в первый момент, так как с малых лет художничал. Тут послышались шаги, чужая речь, и я выскользнул обратно, доставив Павлову трофей. Яков отругал меня за инициативу. Заглянув затем в папку, он задумался и ночью отправил меня и добытые документы в штаб полка в сопровождении опытных разведчиков. Сержант давно пытался обезопасить меня, переправив в тыл. Вскоре я узнал, какой ценности «листочки» попали мне в руки, а именно - план захвата немцами одного из районов Сталинграда. Тогда же комполка полковник Елин распорядился найти способ переправить меня через линию фронта.
Маленький разведчик, подслушав разговоры командования, сбежал из штаба, спрятался в руинах и на вырванном из старого журнала листке нацарапал огрызком карандаша письмо командиру: «Дядя Яша! Если со мной что случится, сообщите в деревню Тюхминево маме Елизавете Никитичне. Курышов.». Когда Толик благополучно вернулся до рассвета в дом-крепость, Павлов в сердцах влепил ему за самоуправство очередной подзатыльник. А непрочитанная Павловым записка вместе с красным галстуком так и осталась лежать в руинах.
Силы крошечного гарнизона Павлова к середине октября, казалось бы, иссякали. Поддержки ждать не приходилось. Торцевая стена полностью рухнула, оголив прежнюю позицию. Израненные, изможденные солдаты между боями пытались сделать в фундаменте подкоп, чтобы вести огонь из оконных проемов соседнего подъезда. Но лаз оказался слишком мал. И здесь опять-таки, как засвидетельствовал потом сам Яков Павлов, «все решил пионер Курышов». Мальчик, не сказав никому ни слова, пробрался по узкому тоннелю в затопленный подвал и по пояс в ледяной воде расширял саперной лопаткой спасительное отверстие.
Остатки группы благодаря Толику смогли сменить огневые позиции и продолжать ожесточенный бой. Героический ребенок, продрогнув в ледяном подземелье, окончательно простыл, пылал от внутреннего жара. Лечиться было нечем и некогда. Наступала кульминация сталинградского чистилища.
- Старался скрыть болезнь, - признается мой собеседник. - Ведь мою простуду нельзя было сравнить с состоянием израненных защитников дома, державшихся за счет каких-то нечеловеческих усилий воли. Пулеметчика Илью Воронова, как по-том сообщили госпитальные хирурги, ранило... 30 раз! Как он жил и при этом вел прицельный огонь - медики так и не поняли. Форма его, помню, была вся черно-бурого цвета. Передвигаться он уже не мог, но смотрел в прицел и давил на гашетку. Я был рядом, когда пуля раздробила ему тазобедренную кость. Перед тем, как потерять сознание, он, словно захлебываясь, прорычал: «Тащи боеприпасы...». Когда я подтянул к пулемету коробку с патронами, Илья, как мне показалось, уже не дышал. Используя затишье в одном из секторов обстрела, несколько немцев успели добраться до подоконника. Вдруг Воронов резко дернулся, выхватил у меня из рук гранату, вырвал чеку и бросил лимонку в проем. Через мгновение за стеной грохнул взрыв. Судя по крикам, часть фрицев осталась жива, а наш пулеметчик снова сник. Я пытался сам выдернуть чеку очередной гранаты и прижался к умирающему. Точно помню, как он шептал: «Погибнем, но гадов не подпустим...». Еще мгновение, и мы взорвались бы вместе с врагами. Но буквально в эту секунду по противнику открыла огонь прорвавшаяся к нам группа автоматчиков лейтенанта Афанасьева. Перед тем, как впасть в забытье, Воронов успел вставить чеку на место. Отбив натиск немцев, товарищи перетащили его в медсанбат. После ампутации ноги и длительной серии сложных операций Илья Васильевич прожил в родном селе Шаблыкино на Орловщине до конца 2005 года.
Вспомнить все
Жар и распухшее горло не помешали Толику продолжать защищать дом-крепость. В один из дней Сталинградской битвы Курышов пробирался в соседний подъезд. Вдруг его пронзила нестерпимая боль, и время будто остановилось. Как вспоминал потом сам Павлов, «ударной волной мальчишку отбросило от места взрыва. Он распростерся. Я кусал руку, но ничего сразу же не мог сделать. Казалось, что озверевшие фашисты решили вылить на дом весь оставшийся боезапас».
Под прикрытием всех огневых средств 11-летнего бойца в бессознательном состоянии все же удалось втащить в укрытие. Осколок врезался в голову пионера, отполосовал ухо, тяжелая контузия сковала мышцы лица. Тогда Павлов вслух подумал, что потерял Курышова навсегда. Но несколько оставшихся в живых солдат, рискуя жизнями, доволокли Толика до палатки фронтового лазарета... Врачи резали вдоль и поперек окаменевший от гари и крови несоразмерный бушлат, прилипший к изувеченному худенькому тельцу, но сохранили найденную в кармане за-писку: «Этот мальчик, Толик Курышов, с 28 сентября по 24 ноября находился со мной в торцевом доме № 61 на площади 9 Января. Отражал атаки немцев. Считаю его бойцом своего гарнизона и прошу содействия в спасении его жизни. Гвардии сержант 3-го разведбатальона 42 гв. полка Я. Ф. Павлов».
Затем был санитарный поезд до Пензы. Таких составов мчалось в тыловые госпиталя с Волги тогда немало. Мать Толика Елизавета Никитична, отпрашиваясь у председателя колхоза, встречала тогда на станции Кузнецка все без исключения поезда со стороны Сталинграда, расспрашивая медсестер о сыне. В одном из вагонов, прибывшем на платформу морозным утром в конце 1942 года, находились сразу три тяжелораненых мальчика. Лицо одного из них, лежавшего на нижней полке без сознания, скрывала сплошная повязка. Мать приподняла одеяло и окаменела. Наколка «Толя», сделанная когда-то по глупости его братом на руке, вместе с запиской от Павлова явились прямым доказательством для начальника поезда, которого мать молила выдать сына для выздоровления в стенах родного дома. Пожилой офицер таки сделал опасное для здоровья раненого и собственной карьеры исключение...
Маленький боец через несколько дней пришел в себя в родной светелке. Детский организм, поддержанный парным молоком, стал крепнуть. Но все близкие и друзья вскоре поняли: Толик потерял память. Он называл себя Лешей (имя погибшего на глазах ровесника). И никто поначалу даже не знал подробностей его подвига в Сталинграде. Отец, вернувшись в 1945 году с фронта, призадумался, когда увидел записку, подписанную самим героем Павловым. Но подтвердить ее подлинность через высшие военные инстанции в то тяжелое время тюхменевцы даже не попытались. Следующей зимой амнезия на фоне пережитого многодневного шока Толика стала проходить. Катаясь на самодельных коньках по льду, подросток все постепенно вспоминал.
Спустя годы, после переезда с родителями в Приамурье, Анатолий Курышов узнал о присвоении ему ордена Красной Звезды, впервые увидел свою орденскую книжку за номером 806357, подписанную секретарем Верховного Совета СССР. Об этой запоздалой награде узнал и Герой Советского Союза Павлов, считавший мальчика погибшим, много лет переживая горькую утрату. Яков Федотович в последние годы жизни работал секретарем райкома партии в Новгороде. Их неожиданная встреча в 1979 году сразу же пробудила армию пропагандистов и идеологов.
Газетчики нескольких центральных регионов от устья Волги до истоков Москвы-реки вдруг вспомнили о пионерском галстуке и записке, найденных на прибрежных руинах. Анатолия стали приглашать в город-герой. Но в 1981 году командир Павлов умер на операционном столе, так и не успев помочь оформить дальневосточнику Курышову ветеранское удостоверение. А власти снова подзабыли об 11-летнем бойце. Навязчиво напоминать о себе Анатолий Николаевич не стал. Он тихо и скромно работал в Комсомольске-на-Амуре художником-оформителем, лишь несколько раз в год закрепляя на пиджаке орденскую планку, выросшую за несколько лет прямого общения с Павловым.
После гибели жены и ребенка в крупной авиакатастрофе под Иркутском Курышов «ушел в себя». Против его одиночества ни-кто из организаторов торжеств в честь ветеранов особенно не возражал. Зато Анатолий Николаевич, побывав в очередной раз на Сталинградском мемориале, успел в 2003 году встретиться с доживавшим свой век легендарным пулеметчиком Вороновым. Их прорвавшиеся слезы и горячие объятия на родине Ильи Васильевича в селе Шаблыкино запечатлели СМИ Орловской области.
Тем временем на запросы военкома Волгоградской области генерал-майора А. Третьякова о включении Курышова в списки ветеранов по месту жительства из местных военкоматов поступали однотипные ответы: «Поскольку в представленных доку-ментах отсутствуют сведения, подтверждающие его нахождение в составе воинской части, входящей в состав действующей армии, комиссия комиссариата Хабаровского права не имеет права принимать решение о выдаче удостоверения ветерана ВОВ товарищу Курышову А. Н...». Разыскать для оформления 11-летнего мальца под свинцовым градом в разгар Сталинградского ада штабным писарям, видимо, в голову не пришло.
Чиновничья дьяволиада
Подлая клевета полилась на легендарного Курышова в последние годы только из-за того, что в паспорт героя однажды вкралась ошибка сельсоветовских бюрократов, перепутавших год рождения уроженца деревеньки Тихменево и омолодивших гражданина сразу после войны на 8 лет. Эта история бюрократической халатности, выявленная еще при жизни сержанта Павлова, должна уж быть известна всем ответственным лицам.
Напомним, отец Анатолия Николаевича после войны перевез семью товарняком в Комсомольск-на-Амуре. Обустроив кое-как жену и детей в городе юности, глава семейства отправился обратно в Тихменево - продавать дом и оформлять родным пас-порта. Деньги за вырученное имущество батя стал сразу пропивать и с похмелья, как сам потом признал, надиктовал в сельсовете несуразицу о времени появления сына на свет.
В середине 1980-х один из работников Музея Сталинградской битвы дал официальному органу печати интервью, которое ни-как не касалось Курышова, но намекало о неких героях-самозванцах. На этой волне в период перестройки, возможно, и возник новый «вектор идеологической работы по развенчанию лжегероев». О Курышове всерьез снова вспомнили только в начале сентября 2009 года, после масштабного тиражирования в СМИ очерка «Двадцать пятому - 11». После этого и самого Курышова, и автора статьи буквально засыпали запросами из Госдумы и электронными посланиями со всех уголков России.
Откликнувшихся на публикацию людей прежде всего интересовал банковский счет ветерана «вне закона» для оказания реальной помощи в лечении серьезного онкологического заболевания. Но не только. Например, жительница Краснодарского края Надежда Герасимовна Иванова поведала редакции о воспоминаниях своего деда. В последние дни Сталинградского ада он вытаскивал из Дома Павлова и передавал медикам контуженного мальчишку, всего в крови и без сознания. Других детей, как вспоминал после войны сам Герой Советского Союза Яков Павлов, в те страшные дни рядом с ним не было.
Написал автору очерка и пенсионер из села Ласицы Рязанской области А. Л. Базарнов (e-mail: bazarnov48@yandex. ru), отправивший мнение рязанских ветеранов на сайт Президента РФ. В начале января 2010 он получил ответ из Минобороны за подписью зам. начальника управления социального обеспечения М. Коновалова: «...решить вопрос в ином порядке, чем это предусмотрено инструкцией, неправомочно. ...Установлен исчерпывающий перечень документов, не содержащий таких документов, как заверенные свидетельские показания граждан».
Инициативу гражданского активиста-ветерана Александра Лаврентьевича поддержали даже за рубежом. Так гражданин Болгарии Любомир Иванов, 57-летний физик Русенского университета имени Ангела Кынчева также подключился к форуму на сайте российской газеты: «...Лично я тоже думаю, что именно Президент РФ сделает то, что давно было нужно сделать. Неужели сотрудники Кремлевского секретариата не отслеживают столь значимые материалы в СМИ»?
А вот дословный комментарий депутата Госдумы Виктора Илюхина, направленный нашему корреспонденту буквально за несколько месяцев до смерти видного политического деятеля: «Я, как каждый патриот, заинтересован в объективном рассмотрении дела Курышова, тем более, что мы оба родились в Пензенской области. Мною были направлены запросы в Минобороны РФ, ряд архивов. В частности начальник штаба ДВО генерал-лейтенант А. Сидоров сообщает, что военным комиссариатом Хабаровского края в адрес Департамента социальных гарантий Минобороны РФ направлены материалы для решения вопроса выдачи А. Н. Курышову удостоверения ветерана Великой Отечественной войны на основании свидетельских показаний. Правда и справедливость вскоре должны восторжествовать».
Увы, оптимизм заместителя председателя Комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству был преждевременен. Даже три прямых официальных подтверждения героев-павловцев не пробили бюрократическую оборону аппарата экс-министра Сердюкова, отказавшего Курышову в звании ветерана. Мало того. Военные комиссары и судьи Хабаровска посмели подозревать в беспамятстве троих боевых разведчиков. Оскорбительная информация, опубликованная в его родном городе с подачи неких функционеров двумя легковерными редакторами, едва не добила больного раком Курышова. Фашистам не суждено было его убить, но усилиями местной прессы он слег надолго.
26 декабря 2012 года Анатолий Николаевич пришел в Дом правосудия Комсомольска-на-Амуре, где ждал от судьи Т. В. Кузнецовой справедливого вердикта в отношении деятельницы местного совета ветеранов, написавшей заказной пасквиль «Слава с чужого плеча». Но Курышов, человек мягкий и незлобивый, простил на первом же заседании обидчицу, согласившись на «мировую». Однако кроме женщины за публикацию, порочащую честь и достоинство защитника Дома Павлова, должен был по закону ответить и газетчик.
- В зале суда я увидел, как плачет работница совета ветеранов Щукина, мне показалось, что она искренне раскаивается, - разводит руками Анатолий Николаевич, судившийся без участия адвоката. - Я решил отказаться от иска к пожилой женщине, которая с ужасом причитала, что будет с ее семьей в случае взыскания с нее крупной денежной компенсации. Но второго ответчика я и не собирался прощать. Я плохо слышу, но говорю достаточно внятно. Суд, видимо, не понял меня и решил заодно освободить от ответственности и газетчика, опубликовавшего оскорбительный подтекст под моей фотографией. Так обычно размещают информацию о розыске преступников.
Никто из бдительных чиновников палец о палец с 1979 года не стукнул, чтобы установить истину. Каждое поколение военкомов, очевидно, боится, что именно с него полетит шапка при официальном разборе кабинетного крючкотворчества. Вопрос присвоения ветеранского статуса последнему живому защитнику Дома Павлова сегодня вновь поставлен представителями ЦК одной из ведущих политических партий РФ по инициативе продюсера компании «Медиа Конструктор» (ОРТ) Елены Николаевой и автора этого материала.
Многочисленные россияне и зарубежные читатели нашей прессы, политики Москвы и журналисты Хабаровского края, отстаивавшие до сего дня честь Курышова, будут и впредь следить за движениями властей на самом высоком уровне в сторону справедливости. Возможно, именно всероссийская премьера документального фильма «Город в огне» пробудит наконец сознание чиновников, отвернувшихся на 70 лет от 11-летнего защитника Сталинграда.
Юрий Ковалев,
«Приамурские ведомости», 29.01.13
