амурского казака, посвящается
 |
| Автор Александр Табунов |
|
|
Местное учительство наверняка приводило туда, под обрыв, ораву за оравой. Посмотри-ка, детвора, из чего состоит почва, на которую взрослые жители «пересажены» царским режимом. Но для вас-то, ребят-казачат, почва эта уже коренная. Родная земля.
Да, как бы ни ворчали почтенных лет служивые, а жизнь в новом крае менялась. Всё менялось. Природа. Люди. Нравы. Песни. Речь. Незыблемой казалась только сопка верстами семью западнее станицы. Одна-единственная в здешних местах высотка, она гипнотически притягивала взоры, будоражила воображение, застревала в памяти догадками да вымыслами.
Так слагались легенды, предания. Вот, к примеру: будто бы давным-давно сюда наведался какой-то полководец. Огляделся - и крепость построить велел. Повинуясь, насыпали огромный холм, оградив его макушку надёжными рвами, фортами. Землю при всём том воинство шапками таскало. Отсюда, дескать, появился повод к названию городища. Почему бы и нет. А может, клад несметный под сопкою сокрыт? Лежит в болотце до поры. Ждёт искателя-копателя удачливого.
Ч. I.
Из автобиографии
…Мне Приамурье наше, как и весь Дальний Восток, невозможно представить в отсутствие Поярково. Само Поярково - без вида на Шапку-Гору. А что за диковины в недрах её, первым прояснил Алексей Гуров. Это он, археолог-любитель, делом всей жизни своей доказал: «Дороже знания на свете кладов нет!»
Непрост был путь к знанью, непрост. В автобиографии Алексея Яковлевича сказано об этом откровенно:
 |
| Алексей Яковлевич Гуров |
|
|
По достижении <мною возраста> десяти лет родители меня отдали учиться в местную станичную школу с трёхгодичным курсом <обучения>. По окончании школы я помогал отцу - сеяли две-три десятины хлеба.
В 1888 году я был командирован учеником в г. Иркутск, учительскую семинарию. Предварительная подготовка для поступления моя была очень плохая, но несмотря на это меня приняли в первый класс, но потом по малоуспешности исключили из такового».
Не вдохновляющее, честно говоря, начало. И что же?
«По приезде в Поярково <в > 1890 г. я стал готовиться к учительской работе и поступил в Поярковскую школу для занятий с первой группой (первый год обучения)».
Назначенье довольно солидное, ибо как раз в тот год станичное правление из Константиновки перенесли в Поярково, которое, таким образом, встало во главе станичного округа. И, видимо, отнюдь не «малоуспешны» были занятия начинающего просвещенца, ежели фамилия Гурова-учителя даже и век спустя удерживалась в памяти поярковских старожилов. Факт этот зафиксирован в трёхтомной «Истории Михайловского района», чьим административным центром и является ныне Поярково. В дальнейшем Алексей вёл уроки в Димской и Чесноковской школах, тоже казачьих. В итоге он отдал учительствованию целое десятилетие, за исключением одного года службы во 2-м (по иным источникам, в 1-м) казачьем полку, в нестроевой команде. Здесь его должность - писарь по хозяйственной части.
«В 1901 г. оставил учительскую службу, поступил в Управление водных путей Амурского бассейна, на первую дистанцию третьего участка в качестве десятника при работах по обстановке рек. В 1912 году, там же, зачислен младшим техником с производством самостоятельно работ по рекам Амуру, Бурее и Селемдже.
В 1914 г. по своему личному желанию оставил службу в Управлении водных путей».
Так - скромно, однако с чувством собственного достоинства, и деловито - повествует он о себе. Роковой тот год, как и последующие, для него насыщен переменами: кругом-то бурлит.
«В Поярковой <c 1914-го> занимаю должность наблюдателя метеорологической станции и водомерного поста. Причём в этом-же году население избирает меня станичным казначеем на три года. В течение этих лет получаю нагрузку председателя совета Поярковской безплатной народной читальни и председателя правления Поярковского кредитного товарищества. В 1917 г. избран председателем станичного исполнит<ельного> комитета. В 1922-23 г. служил в Поярковском вол'исполкоме заведывающим столом «ЗАГС». В 1924 г. избран членом правления Поярковского общества потребителей «Надежда», в должности председателя. В 1925 г. - председателем правления Поярковского кредитного товарищества. С 1-го сентября 1928 г. внов<ь> принимаю должность наблюдателя Поярковской метеорологической станции и корреспондента Дальневосточной геофизической обсерватории».
Ну как тут не воскликнуть: люблю молодца за ухватку! Ведь, за что ни брался бы, всё у него - на лад. Вот как объясняет подобное ведущий амурский «казаковед» В. Н. Абеленцев - старший научный сотрудник областного краеведческого музея: «По грамотности положение в Амурском казачьем войске обстояло лучше, чем в большинстве крестьянских сёл. Учителя, как правило, имели своё хозяйство. А. Я. Гуров (первый амурский археолог) многие годы работал учителем и имел возможность почти профессионально заниматься научными изысканиями. В советское время окончание трёхклассной дореволюционной школы официально приравнивалось к шестилетке».
Отчего же тогда в школьных стенах Алексею Яковлевичу тесновато стало?
 |
| Новикову-Даурскому от Гурова |
|
|
По следам энтузиастов - академики
Гуровское жизнеописание содержит ответ и на это: «Время же, проведённое мною в Иркутске, не пропало даром: я часто посещал местный музей и прослушал там несколько лекций, читанных Д. Клеменцем, о каменном веке в окрестностях г. Минусинска <…>».
Потомок мелкопоместных дворян Самарской губернии, Д. А. Клеменц получил высшее образование в Казанском университете. Но вот в Санкт-Петербургском - недоучился, так как состоял в народническом кружке чайковцев, после разгрома которых «охранкой» эмигрировал в Западную Европу. Несколько раз нелегально возвращался на родину и, конечно, был арестован. Суд приговорил его к якутской ссылке. По дороге заболев, Дмитрий лечился в Красноярской тюремной больнице, местом окончательного отбывания срока ему определили Минусинск. В Сибири приступил он к научным занятиям, и притом разносторонним: проявил себя как археолог, этнограф, географ, геолог, музейный деятель.
В момент их с Гуровым иркутского знакомства Дмитрию Александровичу около сорока лет, и он - управляющий делами Восточно-Сибирского отделения Императорского Русского Географического общества (ИРГО). Человеку со столь пассионарным темпераментом да жизненным багажом, ему не стоит никакого труда разжечь в незадачливом казённокоштном семинаристе интерес к археологии. Тем более - усваивать её на практике на первых порах можно чуть не в самом Поярково. Рядом ведь Шапка-Гора, уже привлекавшая внимание геолога И. А. Лопатина и востоковеда П. И. Кафарова (о. Палладия). В полевых дневниках последнего на многих страницах отражена история этносов, обитавших по берегам Амура в VIII- XIV столетиях. Бытует мнение, что и славный отечественный путешественник Н. М. Пржевальский начинал свои походы в районе амурской Шапки.
Между тем девятнадцатый век уступал колею веку-преемнику, для нас теперь тоже минувшему. Непроходимые леса вдоль великой реки на десятки вёрст к северу отодвинула русская пашня. Рос хлеб, и с ним - станицы, хутора, заимки, сёла, города.
«С широким освоением Приамурья и Приморья связаны дальнейшие археологические исследования в бассейнах Амура, Уссури и Раздольной, предпринятые Н. Пржевальским, И. Лопатиным, Ф. Буссе, В. Кропоткиным и А. Фёдоровым. В низовьях Амура первые разведки производили Л. Штернберг, В. Арсеньев. На Сахалине трудился выдающийся зоолог и первооткрыватель палеолита в Костенках И. Поляков. На Среднем Амуре подобные работы проводили по поручению Академии наук С. Широкогоров и его сотрудник А. Гуров». Это - из выпущенной в Хабаровске книги академика А. П. Окладникова «Олень золотые рога».
С кем-то из названных здесь людей соприкасается Гуров лично. Про других - слышит либо читает. Но, так или иначе, опирается на совокупный опыт предшественников и современников. «Работу свою по изучению местной археологии веду с 1899 г., - припомнит уже на закате дней. - Благодаря службы своей в Управлении водных путей, я хорошо изучил берега Амура от Поярковой до Екатерино-Никольска и собрал много коллекций по археологии, каковыя передавались мною в Благовещенский, Хабаровский музеи, а так-же увозились и в Петербург».
Нет, Алексей Яковлевич явно скромничает. Именно его, одного из первых фондообразователей, находки легли в основу археологической коллекции Амурского облмузея (АОМ), которая сейчас насчитывает порядка девяти тысяч единиц хранения. Увы, с началом первой русской революции успехи музейщиков пришли в упадок, если не в запустение, а возобновились лишь с открытием регионального отдела Общества изучения Сибири и улучшения её быта. Весьма долго музей был закрыт для публики, тематические подборки экспонатов - разрознены да и, случалось, попорчены. 28 октября 1910-го стали оформлять новый акт приёма документов. Прежде всего туда занесли не что иное, как археологическую карту левобережья Амура, составленную Гуровым. Создал он её по заказу и на средства музея.
Тут она и хранится поныне. А фрагментарная копия - в Поярково: тамошний районный музей одно время состоял в структуре АОМ в «ранге» филиала. Заведующая филиалом Н. П. Лягина писала в местной газете, что даже на этой частице гуровской карты видны значительные поисковые наработки на территории села Дим (а там и в Чесноково, как мы уже знаем, Гуров наш казачат обучал) и в димских окрестностях. Кроме того, зафиксированы располагавшиеся неподалёку селище в устье реки Завитой, стоянки на острове Полудённый, Чесноковское городище «Шапочка», Куприяновское и Калининское городища, могильник у Дубового мыса, что в пяти километрах от того же села Калинино (в прошлом - казачьего посёлка Никольского, названного по имени первого военного губернатора Амурской области Н.В. Буссе), Новопетровское городище, поселения около озёр Богомолово, Перебоево, Симоново.
В целом же на карту нанесено более шести десятков древних памятников. Составитель не только описывал, но и частично раскапывал их. В 1902-м таким раскопкам подверглась Шапка-Гора. Как отмечают его последователи, первым средневековую крепость детально осмотрел сам Гуров. Затем - дело было в августе - он работал здесь на пару с Г. Ф. Белоусовым, членом Приамурского отделения ИРГО, и они извлекли «глиняный кувшин с узким дном», несколько костяных и железных наконечников стрел, фрагменты керамики.
По мнению археологов-профессионалов, это городище довольно полно описано Алексеем Яковлевичем в цикле статей, помещённых как в амурской периодике (Благовещенск), так и сибирской (Тюмень). Публикации сослужили добрую службу, поскольку позже городище посещалось вновь и вновь - и специалистами, и дилетантами, не говоря уже о кладоискателях. К примеру, в 1910-м его обследовал и обстоятельно описал консерватор (хранитель) Амурского музея Е. В. Гонсович. А через полвека…
«Никогда не забуду октябрьское утро 1961 года. Накануне поздно вечером мы приехали к большому холму под названием «Гора-Шапка», расположенному в шести километрах от старого казачьего села Поярково. Много легенд сохранилось у местных жителей об этом холме. <…> Житель Пояркова казак Иван Сафронович Измайлов даже написал об этой крепости стихотворение. <…> Строки простые, бесхитростные, но важно, что и на заре нашего века крепость волновала местных жителей. - Какова судьба её создателей? Разгадать загадку и приехала наша небольшая экспедиция».
Речь - о Дальневосточной археологической экспедиции (ДВАЭ). Автор только что цитированных строк - один из благосклонно выбранных её руководителем в подручные. Недавний студент-амурец. Будущий академик. «Тогда меня и несколько моих товарищей пригласил к себе в экспедицию выдающийся исследователь древних культур Азии Алексей Павлович Окладников. Мы его знали по ряду книг и статей, которые случайно попали в нашу институтскую библиотеку, - говорит А. П. Деревянко в своей книге «Ожившие древности. Рассказы археолога». - Помню, меня крайне удивило, что экспедиция будет работать в нашей Амурской области. Где-то там, далеко… это понятно, а здесь, в местах, близких и знакомых с раннего детства, ничем не примечательных, что же можно найти?»
Оказалось - да, можно. А что конкретно, давайте посмотрим во втором выпуске шестого тома Записок АОМ (1970 год), где А.П. Деревянко в соавторстве с его другом и коллегой Б.С. Сапуновым опубликовал статью «История археологических исследований в бассейне Среднего Амура»:
«…На поверхности горы, окружённой валом, всюду располагаются углубления землянок. Они имеются не только на самых вершинах, но также и на склоне, иногда довольно крутом. <…> Землянки города квадратные, глубиной около 1,5 - 2 м. При шурфовке они дали средневековую керамику, фрагменты костей животных (лошадь). По орнаменту и форме венчиков керамика близка к чжурженьской. - О том, что холм естественного происхождения, свидетельствуют найденные на нём каменные орудия. Племена каменного века - малочисленные, располагавшие лишь примитивной техникой - не могли насыпать этот гигантский холм».
Далее в этой пространной, очень содержательной и теперь, пожалуй, уже хрестоматийной статье сообщается, что с 1961 по 1965 годы отряд ДВАЭ на Среднем Амуре раскопал и частично обследовал более полусотни памятников, относящихся к каменному веку, и свыше сорока - к бронзовому и железному. Именно в этой статье Гуров назван - пусть и в кавычках, условно пока - первым амурским археологом. И здесь же, кстати, приведены самые подробные на тот момент сведения о его жизни. Сведения, во многом совпадающие с автобиографией Алексея Яковлевича.
Проблема в том, однако, что сама эта биография до поры до времени полнотой не отличалась. В ней оставались ещё и неведомые страницы.
Ч. II.
Цена собственной позиции
Тут пора бы слово доброе молвить о Т.А. Холкиной, с которой мы дружили со студенческих времён. В конце минувшего века она заведовала музейным отделом и не упускала ни малейшего шанса выявить нечто новое относительно Гурова: столь обаятельным стал однажды и навсегда в её глазах светлый образ его.
 |
| Алексей Яковлевич Гуров |
|
|
Оказывается, ещё в 1922 году военно-полевой суд в селе Архара судил его как отца белого офицера, в 1928-м нарсуд в Поярково - за растрату казённых денег. В 1931-м поярковская же комендатура ОГПУ подозревала Гурова в хранении золота. Оправдан. Оправдан. Освобождён. И, как мы помним, по-прежнему пользуется непререкаемым авторитетом у земляков. Его избирают, назначают, ему доверяют. Но 23 марта 1932-го за ним приходят ещё раз - теперь последний.
Таков хронологический контур холкинской находки, дольше полувека пребывавшей за семью замками. Там же, в спецхране, первоисточник держат и сейчас. Но опытная музейщица успела снять подробную копию, которую коллеги добросовестнейшим образом размножили и постепенно ввели в научный оборот.
«Начало делу дал донос одного из жителей села Поярково <…>, - писал старейшина амурских историков-краеведов Н. А. Шиндялов. - Воспитанный в духе бдительности, к чему постоянно призывалось население, он сообщал в милицию, что, когда шёл по селу и приблизился к группе о чём-то говоривших бывших казаков, те вдруг замолчали. Определённо, сообщал доносчик, они замышляют контрреволюцию».
Гуров представлялся Николаю Антоновичу таким: «Это был грамотный казак, увлекался археологией. Будучи учителем местной школы, со школьниками проводил многочисленные археологические исследования и составил первую археологическую карту побережья Амура. Им была собрана уникальная коллекция археологических находок, переданная в областной музей. Это был казак, не отдававший предпочтения ни красным, ни белым. Но его сын, бывший прапорщик, в прошлом участник карательного отряда, естественно, оказался за Амуром. И этого было достаточно, чтобы А.Я. Гурова объявить руководителем повстанческой организации».
Другой наш краевед, отставной офицер-силовик, в эксклюзивной беседе со мной, однако пожелав оставаться инкогнито, подтвердил:
- Гуров - не активничал. Но на него имели виды в белоэмигрантской среде. А для тех же поярковских казаков он - оселок. Если уж, мол, такие люди, как Гуров, не приемлют Советы, то что же нам, простым смертным, делать. А человек этот просто собственную позицию имел. И довольно трезвый взгляд на обстановку. За портфелями не гнался, на митингах не выступал. Но зато сын его…
Конец прошлого века - отнюдь не лучшее время для исторических изысканий в нашей стране. Они сдерживались, в частности, идеологическим противостоянием, и вот в газете «Михайловский вестник», на малой родине Гурова, появилась, к примеру, статья «Кого «демократы» реабилитируют» об одном из фигурантов дела № 699. Там же по случаю 125-летия со дня рождения нашего героя прошла публикация, целиком посвящённая ему, но выдержанная в явно недоброжелательном тоне и под столь же своеобразным, как и предыдущая, заголовком - «Археолог-самоучка». Обратим внимание на последнее слово. Зачем выпячивать подобные нюансы-обстоятельства? А проще простого: кто не с нами, тот против нас.
Лишь через добрый десяток лет, в 2005-м, у доцента Благовещенского госпедуниверситета С.А. Головина, в его работе «Дальний Восток в 20-30 гг. XX века. (Аспекты репрессивной политики)» нахожу беспристрастный и внятный вывод: «В условиях насильственного преобразования амурской деревни казачество снова стало рассматриваться местными органами власти как реакционная сила, способная на организованное сопротивление. - Для предотвращения возможного сопротивления казачества в марте 1932 г. усилиями местных органов ОГПУ фальсифицируется дело о контрреволюционной казачьей повстанческой организации в Михайловском районе (районный центр с. Поярково). В результате доноса в Поярково было арестовано 28 человек. 30 апреля 1932 г. тройка при ОГПУ ДВК приговорила 22 человека (А.Я. Гурова, П.К. Номоконова, Д.И. Пинегина и др.) к расстрелу, шесть человек - к различным срокам тюремного заключения. - Процесс по делу казаков с. Поярково дал ход репрессиям против остальной части амурского казачества».
В мае, пятого числа, Гурова не стало.
Александр Табунов,
г. Благовещенск Амурской области.
Окончание следует.
Справка
Гуров Алексей Яковлевич (1872-1932), первый амурский археолог. В 1889-1892 гг. обследовал памятники археологии Приамурья. С 1899 по 1932 гг. исследовал древние памятники вдоль р. Амур, от г. Благовещенска до ст. Екатерино-Никольской Хабаровского края. В 1903 г. им была создана первая карта археологических памятников, расположенных вдоль берегов Амура.
.