Климова надо на спирту настаивать перед употреблением. А вот почему другие народы не позволяют так над собой издеваться? Али мы мазохисты какие-то? Разводят нас, как лохов последних, все кому не лень, а мы молчим и терпим. Уж казалось, так много всего нам дано: 1\8 суши всей планеты, 53% мировых ресурсов - живи и радуйся! Девки у нас самые красивые! Бойцы есть самые крутые! Гениев, как собак нерезаных. А всё сидим в дерьме по уши и конца и краю этому не видно. Вот и приходят такие мысли, что проклял нас Господь!

Ты лучше читай Ветхий Завет-жизнеописание племени жидов,которые5 тыс.лет трахали each other(друг друга).Не зря Г.Климов создал науку о дегенерации жидов-
дегенералогию.

Грустно, братья! Почему нас захватили совки? И почему это продолжается до сих пор? В "Житии протопопа Авакуума" есть страшные слова: "И выпросил у Бога светлую Россию сатана". Наблюдая за всем, что происходит вокруг долгие годы, прихожу к неутешительной мысли, что так оно и есть. Простите за грех уныния, накатило что-то...

"Именно 23 февраля 1918 г. плохо вооруженные добровольцы генерала Л. Корнилова - офицеры, казаки, юнкера, гимназисты дали красным бой у Аксая".
 
А вот, что пишет об этом "бое" участник тех событий А.И Деникин в "Очерках русской смуты". Глава XIX. Первый кубанский поход.
"… Идем молча. Ночь звездная. Корнилов -- как всегда хмурый, с внешне холодным, строгим выражением лица, скрывающим внутреннее бурное горение, с печатью того присущего ему во всем -- в фигуре, взгляде, речи, -- достоинства, которое не покидало его в самые тяжкие дни его жизни. Таким он быль полковником и Верховным главнокомандующим; в бою 48 дивизии и в австрийском плену; на высочайшем приеме и в кругу своих друзей; в могилевском дворце и в быховской тюрьме. Казалось не было того положения, которое могло сломить или принизить его. Это впечатление невольно возбуждало к нему глубокое уважение среди окружающих и импонировало врагам.
Вышли на дорогу в Аксайскую станицу. Невдалеке от станицы встречает квартирьер:
-- Казаки "держат нейтралитет" и отказываются дать ночлег войскам.
Корнилов нервничает.
-- Иван Павлович! поезжайте, поговорите с этими дураками.
Не стоит начинать поход "усмирением" казачьей станицы. Романовский повернул встречные сани, пригласил меня, поехали вперед. Долгие утомительные разговоры сначала со станичным атаманом (офицер), растерянным и робким человеком, потом со станичным сбором: тупые и наглые люди, бестолковые речи. Поcле полуторачасовых убеждений Романовского, согласились впустить войска с тем, что на следующее утро мы уйдем, не ведя боя у станицы. Думаю, что решающую роль в переговорах сыграл офицер-ординарец, который отвел в сторону наиболее строптивого казака и потихоньку сказал ему:
-- Вы решайте поскорее, а то сейчас подойдет Корнилов -- он шутить не любить: вас повесит, а станицу спалить.
Утомленные переживаниями дня и ночным походом добровольцы быстро разбрелись по станице. Все спить. У Аксая -- переправа через Дон по льду. Лед подтаял и трескается. Явился тревожный вопрос -- выдержит ли артиллерию и повозки?
Оставили в Аксайской арьергард для своего прикрытия и до окончания разгрузки вагонов с запасами, которые удалось вывезти из Ростова, и благополучно переправились. По бесконечному, гладкому снежному полю вилась темная лента. Пестрая, словно цыганский табор: ехали повозки, груженые наспех и ценными запасами, и всяким хламом; плелись какие то штатские люди; женщины -- в городских костюмах и в легкой обуви вязли в снегу. А вперемежку шли небольшие, словно случайно затерянные среди "табора", войсковые колонны -- все, что осталось от великой некогда русской армии... Шли мерно, стройно. Как они одеты! Офицерские шинели, штатские пальто, гимназических фуражки; в сапогах, валенках, опорках... Ничего -- под нищенским покровом живая душа. В этом -- все.
Вот проехал на тележке генерал Алексеев; при нее небольшой чемодан; в чемодане и под мундирами нескольких офицеров его конвоя -- "деньгонош" -- вся наша тощая казна, около шести миллионов рублей кредитными билетами и казначейскими обязательствами. Бывший Верховный сам лично собирает и распределяет крохи армейского содержания. Не раз он со скорбной улыбкой говорил мне:
-- Плохо, Антон Иванович, не знаю, дотянем ли до конца похода...
Солнце светит ярко. Стало теплее. Настроение у всех поднялось: вырвались из Ростова, перешли Дон -- это главное, а там... Корнилов выведет.
Он здоровается с проходящими частями. Отвечают радостно. И затем, пройдя несколько шагов, продолжают нескладную, но задушевную песню:
Дружно, Корниловцы, в ногу
С нами Корнилов идет;
Спасет он, поверьте, отчизну,
Не выдаст он русский народ.
Молодость, порыв, вера в будущее и вот эта крепкая, здоровая связь с вождем проведут через все испытания.
Остановились в станице Ольгинской, где уже ночевал отряд генерала Маркова, пробившийся мимо Батайска левым берегом Дона. Корнилов приступил к реорганизации Добровольческой, армии, насчитывавшей всего около 4 тысяч бойцов, путем сведения многих мелких частей".
 

Спасибо, Игорь, замечательный экскурс в Историю!