Борис Муковнин - студент Владивостокского университета.

Пройдя 7 ноября 1941 года по брусчатке Красной площади и выслушав, стоя напротив мавзолея Ленина речь товарища Сталина, колонны красноармейцев сразу же отправились на передовую.
 
Она проходила совсем недалеко... Думаю, что мой старший брат не был на этом историческом параде. Но он сражался тогда вместе с теми, кто был там. И погиб. 74 года тому назад...
 
На центральной площади города рудокопов Дальнегорска, что раскинулся в Приморском крае на восточных отрогах хребта Сихотэ-Алинь, стоит Монумент Славы воинам, не вернувшимся с Великой Отечественной войны.
 
Среди других фамилий на нём выгравировано имя моего двоюродного брата Бориса Ивановича Муковнина. Но в детстве он был мне, как родной, потому что семьи моего отца и его сестры Марии, моей любимой тёти, всегда жили рядом и очень дружно.
 
Отец Бориса Иван Лукьянович работал на плавзаводе, за его плечами тоже была война - Первая мировая. А Вторая мировая в самом её начале навеки разлучила Бориса со всеми родными ему людьми. Когда он погиб, ему было отроду 22 года...
 
А я в 41-м пошёл в первый класс. Ещё города не было, а лишь посёлок под названием Тетюхе.
 
Биография Бориса Муковнина проста и очень характерна для предвоенного поколения советской молодёжи, её лучших сынов. Школу окончил в 1938-м, на год раньше: всю программу 9 класса он прошёл за лето, и директор позволил вчерашнему восьмикласснику пойти в 10-й.
 
Выпускник Муковнин уплыл на пароходе во Владивосток и, отлично сдав вступительные экзамены в университет, стал студентом физико-математического факультета. Вскоре его перевели в Уральский университет в Свердловск (вскоре после войны в нём буду учиться я).
 
Армию, о боеспособности которой в те годы стали особенно заботиться, пополняли образованной молодёжью. В сороковом Бориса призвали на службу. До 22 июня 41-го оставалось немногим меньше года...
 
Его старшая сестра Лена, которая живёт в Хабаровске, прислала мне несколько фотографий, на которых снят Борис. Вот он ещё мальчишка, сидит, ожидая, что сейчас вылетит из объектива птичка... А другой снимок  сделал сам. Ему купил отец фотоапарат, и он сумел его прикрепить к столу, чтобы снимать самого себя с родными, дёргая за верёвочку, привязанную к затвору.
 

Борис с мамой и сестрой Леночкой.

 

Еще один снимок - Борис с отцом, мамой и сестрой Леночкой.

 
Борис повзрослел, падает на лоб завиток чуба, рядом его двоюродный брат - военный лётчик. У того отложной воротник гимнастёрки с петлицами, над карманом нашиты крылышки со звездой. Это Виктор Юрецкий, сын папиной сестры Даши, служил в дальневосточной эскадрилье. Вокруг таких был ореол: лётчик-истребитель! Виктор погиб в небе над Халкин-Голом во время конфликта с японцами.
 

Борис уже восьмиклассник. Сидит рядом с родственником, военным лётчиком Виктором Юрецким. За ними - отец, бабушка и мама.

 
А вот мой брат среди выпускников и преподавателей. Щурятся под ярким солнцем девятнадцать девушек и парней - Борис в центре в первом ряду... Разглядываю, каким он стал в молодости.
 
На одной фотографии сидит нога за ногу, руки скрещены на коленях, ворот белой рубашки расстёгнут, но на шее повязан галстук. Ещё пышнее чуб над самой бровью, голова немного запрокинута, губы тронула улыбка. Это уже сформировавшийся юноша, уверенный в том, что знает цель в жизни и её добьётся.
 
Студенческий снимок. Шестеро парней с гитарами, мандолиной (может быть самодеятельный струнный оркестрик). Борис снова в центре, в любимой позе: нога перекинута через колено. Он так же оптимистично смотрит прямо на нас....
 
В отличие от этого снимка на двух портретных, снятых крупным планом, хотя и по-прежнему вьётся чубчик кучерявый, двадцатилетний студент физмата задумчив, сосредоточен. Взгляд обращён вниз, может быть, в раскрытую книгу, может, в себя...И одет в тёмную рубашку, чёрный пиджак... Какие серьёзные мысли бродили в его голове? Не мечтал ли он уже, чего скоро добьётся, став специалистом, учёным... Нет, не узнать нам его тогдашних дум...
 
Смотрю, смотрю на эти его фото. Какой красивый парень! Умный, талантливый. Типичное лицо того поколения русских мальчиков, что первыми оказались на поле брани с фашистом. Именно о таких куда позже споёт бывший фронтовик Булат Окуджава:
 
«...Вы не прячьтесь, вы будьте высокими,/ Не жалейте ни пуль, ни гранат./ И себя не щадите вы, но всё-таки,/ Постарайтесь вернуться назад».
 
Разглядываю последнюю в его жизни фотографию. Она была опубликована в газете Уральского военного округа, которую Борис прислал родителям в 41-м. Он - среди своих товарищей по... джазоркестру.
 

Джаз-оркестр военной части. Борис (в центре) с саксофоном. Свердловск. 1940 год.

 
Легко предположить, как она появилась в газете. В части, узнав, что он музыкант, пригласили играть в свободное от строевых и других занятий время в оркестре.
 
Пришёл на репетицию фотограф многотиражки. Снова вылетела птичка из аппарата... Читаем подпись: «В клубе, где начальником тов. Грошев, организован джазоркестр. На снимке: джазоркестр готовится к выступлению на концерте. Фото А. Фадеева».
 
Борис на снимке почти в такой же гимнастёрке, в какой когда-то рядом с ним сидел его брат - лётчик. Похудел, коротко острижен, у губ - мундштук саксофона. И снова он на переднем плане. Отличала его эта черта, думаю, фамильная, быть впереди других, в центре внимания.
 
Сколько же слёз выплакала его мама Мария, глядя на зту газетную фотографию! Я помню, что она всё повторяла слова из популярной предвоенной песни «Если завтра война»: «Запевалы, вперёд, музыканты, вперёд!... Вот и погиб наш бедный мальчик!»
 
Она снова доставала платочек, прикладывала к глазам, отворачивалась...Она не ждала слов утешения. Да разве можно было словами помочь материнскому горю? Не уменьшилось бы оно и от того, что полегли в войну миллионы и миллионы таких вот Борисов, Романов, Сашко, Гиви, Ахметов...
 
Вот что рассказала мне в письме о Борисе-музыканте его сестра Лена:
 
«Папа часто играл на гармошке и, видя, как Боря тянулся к музыке, стал его учить на ней играть. Но скоро Борис попросил купить ему гитару и почти до конца жизни с ней не расставался.
 
Потом научился играть по нотам, и начал разучивать не только популярные мелодии, но и мелодии из оперетт, а позже и серьёзные произведения - Моцарта, Чайковского....Научился он играть и на кларнете, а позже на саксофоне. Уже из части писал, что их оркестр ездил в Прибалтику, когда там установилась советская власть. Встречали их очень тепло. А о подробностях поездки обещал рассказать при встрече».
 

Борис перед отъездом во Владивосток, на учёбу в университет.

 
У Лены сохранилось единственное письмо брата из Свердловска. На восьми тетрадных страницах в клеточку. Приведу из него отрывки:
 
«...В выходные дни нас иногда отпускают в город, я захожу к своим друзьям - к студентам, музыкантам, а недавно был в нашей лаборатории, научные сотрудники были очень рады моему приходу и долго не хотели отпускать. Придёшь к своим однокашникам-студентам - тоже радость, пойдут разговоры, воспоминания о жизни во Владивостоке, зайдёшь к друзьям музыкантам, начнётся обсуждение музыкальных новинок... Так проходишь весь день и придёшь в казарму усталый, но довольный прошедшим днём...
 
В армию я был призван буквально в два дня.18 сентября меня вызвали в горвоенкомат, а 20-го я уже прибыл в часть. Вещи свои так и оставил в общежитии...  
 
Когда же я съездил в командировку, о которой я вам уже писал (видимо, это он ездил с оркестром в Прибалтику. - Б.С.), то часть наша переехала из лагерей в город. Вы заботитесь о моём здоровье, так должен сказать, что для укрепления здоровья здесь созданы все условия. Прежде всего каждое утро зарядка.
 
Несмотря на погоду, будь то мороз,пурга, ветер, мы выходим на улицу в одних гимнастёрках и проделываем вольные движения. В феврале я участвовал в кроссе имени Тимошенко (был такой маршал. - Б.С.), ходил на 20 километров. Правда, я не мог прийти в числе первых, но обогнал многих вышедших раньше меня и пришёл в бодром состоянии с большим запасом сил...
 
Зимой мы тоже жили в лагерях. Всё время ходили на лыжах, катались с таких крутых гор, что при одном взгляде на них мороз бежит по коже. Зимой здешний лес очень красив. Громадные сосны покрываются снегом и этот снег сохраняется очень долго. За дни лагерной жизни я сильно поправился, в щеках разлился здоровый румянец. Мои знакомые удивляются, откуда у меня всё это взялось...Скоро опять поедем в лагеря...Пишите по новому адресу: Свердловск, почт. отд. 26. п.я. 10/18.
 
Лена! Напиши что-нибудь от себя. Ты наверное стала уже совсем взрослой. Пиши, как учишься. Привет Сумашедовым!»
 
Отправили их часть на фронт, когда на Урале задули первые осенние ветры. Фашисты уже рвались к столице...
 
А поздней осенью пришла родителям похоронка - так тогда называли такие официальные бумаги из действующей армии. Но даты и места гибели Бориса не сообщили: «...пропал без вести».Тогда же в Тетюхе пришло письмо родителям от их сына Дмитрия Глебова, школьного друга Бориса. Митя написал, что видел его мельком в Подмосковье во время упорного боя. Борис ему даже крикнул номер своей полевой почты, но Дима не расслышал... Дмитрий Глебов погиб в дни штурма Берлина.
 
Только через шесть десятков лет после Победы, когда создали электронную базу данных «Мемориал», нашли родные сведения о Борисе Муковнине. Занесён он в список «выбывших» на официальном языке.Составлен «по донесениям послевоенного периода 24 мая 1946 г.»
 
На одном из сотен листов поместились фамилии шести погибших на букву «М». Год 1941-й только напротив фамилии Бориса. И у всех в графе «где похоронен», зияющая пустота... У Бориса в графе «ближайшие родственники» строчка: «отец - Муковнин Иван Лукьянович. Приморск. Край, Тетюхинск. р-н...» И адрес.
 
Так на одном казённом бланке сошлись отец - солдат Первой мировой войны и сын - красноармеец Второй...
 
Где покоится тело Бориса, теперь уже не отыскать. Для него и таких, как он, тысяч и тысяч, есть только одна могила - в Москве у Кремлёвской стены, над которой негасимо горит Вечный огонь.
 
...Хочется добавить ещё совсем личное. Когда я родился, Борису пошёл 15-й год. Наша общая бабушка Прасковья посоветовала моим родителям назвать меня тем же именем: пусть, мол, растёт таким же смышлёным, как первенец Маши и Вани...
 
Получилось, как в песне поётся, «и живу я на земле долго за себя и за того парня» - моего навечно двадцатидвухлетнего старшего брата-тёзки.
 
А сестра Бориса Лена Егорова (Муковнина) осенью этого года торжественно отметила в Хабаровске юбилей -90-летие.
 
Борис Сумашедов,
журналист, литератор.
Москва.
В «Дебри-ДВ», Хабаровск.