 |
| Сергей Дарькин на учениях |
| |
* * *
Писать о нем сегодня - как ходить по минному полю читательских позиций. Не сомневаюсь, что найдется немало тех, кто скажет про бывшего губернатора: украл все, что мог, и в Москву свалил. Все нормально и естественно: это ж только про покойников хорошо или ничего, а про живых - можно всякое. Дарькин же не просто живой; он хоть и в Москве последние полтора года, но Владивосток, да и южное Приморье в целом, представить без него сегодня невозможно.
И тем не менее любой желающий может без труда зайти на сайты, собирающие компромат, ввести в поисковую строку фамилию бывшего губернатора и получить гору информации, свидетельствующей о том, что он заслуживает как минимум пожизненного заключения с тотальной конфискацией имущества вплоть до десятого колена. А из обвинений не будет присутствовать разве что поедание сырых детей на завтрак. Впрочем, можно с такой же легкостью ввести в поисковую строку фамилию любого (так - !) действующего российского политика и с неменьшей легкостью получить абсолютно аналогичный букет.
Если же отбросить иронию, то не следует забывать, что для контроля хозяйствующих субъектов, распоряжающихся бюджетными и иными средствами, существуют ФСБ, прокуратура, следственный комитет, Счетная палата и масса иных полномочных инстанций. Были ли у них претензии и вопросы к Дарькину? Были, безусловно. Самая известная из этих претензий вылилась в обыски, которые прошли в кабинете и резиденции губернатора в мае 2008 года в рамках расследования так называемого «дела Мещерякова». История известная, однако, вспоминая ее, следует помнить и антураж, обращенный как в прошлое, так и в будущее. В серьезной политике совпадений, как известно, не бывает. И «Новая во Владивостоке» уже писала о том, что фамилия Дарькина начала мелькать в указанном уголовном деле аккурат тогда, когда в край стали поступать гигантские деньги на реализацию многочисленных саммитовских проектов. Мы высказывали предположение (и пока никто публично его не опроверг) о том, что кому-то именно в это время остро захотелось поставить у власти в крае своего человека. Желание понятное: какому же привластному клану и какой финансово-промышленной группе не хочется контролировать такие денежные потоки?
Атака, однако, не удалась, и в известном уголовном деле осталось только упоминание о некоем «неустановленном лице» - об этом громко не писал и не слышал только ленивый. Но время стирает вчерашние сенсации, и сегодня мало кто вспоминает и задумывается: а что стало с тем делом-то?
Можем рассказать. Тем более что те, кто писал об этом громче всех, почему-то замолчали.
Так вот, дело, возбужденное почти семь лет назад и уже почти три года (!) рассматриваемое в суде, практически зашло в тупик. Обвинение, по большому счету, развалилось; более того - ровно год назад председательствующая в процессе судья объявила перерыв в рассмотрении дела на неопределенный срок. Вряд ли кто из юристов сможет сходу привести аналогичные ситуации; не сомневаюсь, что этот казус попадет в учебники.
Можно, конечно, принять на веру конспирологическую версию насчет того, что злокозненный Дарькин, даже уехав в Москву, всячески мешает свершиться справедливости и не дает, понимаешь, осудить своих соратников. Но признание этой версии влечет за собой признание глубокой немощи и импотенции следственных и компетентных органов. Однако вот этого-то уж сказать никак нельзя - особенно на фоне дел последнего года (Овечкин, Сысойкин, Дроздов и т. д.). И именно на этом фоне развал так называемого «дела Мещерякова» (вместе с «неустановленным лицом») выглядит более чем показательно.
* * *
Меня, признаться, всегда коробило и коробит от хамской российской традиции передачи власти. Причем - по обыкновению - наиболее выпукло эта традиция предстает на провинциальном уровне.
Можно ли, скажем, представить себе, чтобы из уст действующего градоначальника Игоря Пушкарева вырвалась примерно такая фраза: «Мы продолжаем работу, начатую нашими предшественниками - Толстошеиным, Черепковым, Копыловым, Николаевым…»? Да никогда и ни за что. Мы ж по определению пришли на голое место, в пустыню, посыпанную пеплом. И только при нас тут все начало цвести маковым цветом…
На этом фоне, кстати, выигрышно смотрелся тот же Николаев, который, став мэром, одним из первых решений демонстративно назначил сына Виктора Ивановича Черепкова главой городского подразделения МЧС.
Не менее красивый поступок совершил на заре своей губернаторской карьеры и Дарькин (уж не знаю, сам ли сообразил или опытные пиарщики подсказали), когда пригласил в свой кабинет гостившего в крае Евгения Наздратенко. Под телекамеры и фотовспышки бывший и действующий губернаторы пили чай с сушками и обсуждали перспективы развития Приморского края.
К каждому из персонажей, перечисленных в нескольких последних абзацах, можно относиться по-разному. И слава богу, что мы свободны в своих суждениях. Но худшим из всех видов отношения, на мой субъективный взгляд, является тот, когда всякий новый царек занимает позицию: «До меня тут были сплошные негодяи, теперь начнем с чистого листа, любите все меня, и я вас спасу…» Думается, что такая позиция свидетельствует исключительно о страхе и неуверенности в своих силах. Да, и еще: неужели никто не думает, что о нем скажут последователи?..
А потому я совершенно искренне не понимаю, как можно было не пригласить Дарькина на торжественные церемонии открытия мостов через бухту Золотой Рог и пролив Босфор-Восточный, нового кампуса университета, «Фетисов-Арены» и того же многострадального театра оперы и балета.
Как говорят в таких случаях пацаны, это было бы по-честному.
А получилось - не по-честному.
При этом я совершенно далек от мысли, что все вышеназванные объекты построил лично Дарькин. Как говорится, упаси бог. Я также далек от мысли, что если бы не Дарькин, то ничего построено бы не было и саммит был бы в другом месте. Наверное, это произошло бы и при другом губернаторе.
Но произошло - именно при нем.
Более того, я с высокой долей вероятности допускаю, что если бы у нас был в это время менее харизматичный, пробивной и уверенный в себе руководитель края, то, действительно, вполне возможно, что золотой дождь пролился бы не над Владивостоком, а над другим городом; злые языки не случайно рассказывают, что тот же Ишаев до последнего зубами скрежетал.
Не забудем и о том, что перед большими стройками была маленькая проверка. Одним из первых шагов молодого начальника края (он ведь губернатором стал в 37 лет, младше нынешнего Пушкарева) стало строительство нового Некрасовского путепровода. Сейчас-то это кажется делом давним и вполне естественным, но если честно вспоминать, то выяснится, что после бесславных 90-х никто из горожан не верил, что такая стройка возможна. Оказалось - возможна, причем в кратчайшие сроки. Потом в такие же крайне ограниченные сроки велись и стройки объектов саммита. И опять же - не верящие в реальность сроков составляли явное большинство. Я, признаться, и сам не верил, что с мостами успеют. Ан гляди - успели! Правда, судя по тому, как их открывали, Дарькин никакого отношения к ним не имел…
* * *
Едва ли не всякая, в том числе и самая демократическая, власть строится на принципах патернализма (Макиавелли написал об этом еще когда), который в двух словах описывается так: лидер - отец, население - его дети. Граждане должны любить (голосовать), лидер - заботиться и защищать. Разными бывают лишь тактики.
Скажем, Наздратенко предлагал объединяться вокруг него перед лицом внешних угроз и врагов, которые были повсюду: китайцы хотят оттяпать наши земли (это потом, когда Путин отдавал острова на Амуре, записные патриоты засунули языки не скажу куда), в Москве сидит главный враг - злой Чубайс, а рядом еще и коварная Япония, спастись от которой можно только приращением Курильских островов к Приморскому краю, - были такие идеи, помним.
Дарькин, который провел лихие 90-е в бизнесе, исповедовал другую тактику: мы со всеми можем договориться и найти взаимовыгодные решения. Главное - уметь договариваться. Видимо, этому его учил и личный опыт. К большой пересменке (тысячелетий, власти в государстве), собственно, и сумели выжить те, кто умел договариваться; те же, кто сразу хватался за «волыны», уже большей частью были закопаны или находились в бегах. Остались договоро- и компромиссоспособные.
Дарькин был из этой генерации. Он и к власти, несмотря на возраст, пришел человеком далеко не бедным - совладелец и руководитель «Ролиза», «Приморской сои», банка «Приморье». И вполне мог себе позволить с первого до последнего дня всю губернаторскую зарплату перечислять в школу, расположенную в селе Веселый Яр, которую он окончил ровно за 20 лет до вступления в главную должность в крае.
Зная как бизнесмен счет деньгам, он, впрочем, и расставался с ними легко. Помню, как в 1999 году (о политических подвижках тогда никто и не думал) я работал в составе творческой бригады, которая готовила первый (а скоро уже четвертый будет) выпуск «Книги памяти», посвященной нашим землякам, погибшим на Северном Кавказе. Тема святая, и работали мы над книгой бесплатно. Но полиграфия бесплатной не бывает. Я пришел к директору «Ролиза», которого знал к тому времени не один год, и изложил суть проблемы. Назавтра мне позвонили из типографии и сказали, что требуемые 120 тысяч поступили в полном объеме; тогда, в голодное послекризисное время, это были чуть другие деньги, чем сейчас.
Все это не афишировалось, как никогда его жена Лариса Белоброва не афишировала своей обширной и постоянной помощи онкогематологическому отделению детской краевой больницы.
А зачем?
* * *
Еще до того, как Дарькин стал губернатором, я, помню, по случаю писал о нем очерк, который начал с фразы «С Сергеем мы давно на «ты». За время, что он был у власти, ничего не изменилось; наши отношения сохранили, надеюсь, и дружественный характер, и должную степень независимости - «Новая во Владивостоке» не получила от администрации края ни копейки. Это и дает право судить о Дарькине свободно и независимо от переменчивых политических и финансовых пристрастий.
Тем более что и личных претензий у меня к нему тоже немало - есть мелкие и смешные, а есть и очень серьезные. Из мелких - недоумение: почему он так противился созданию Общественной палаты? Не денег же ему было жалко? Понимаю, конечно, что все это - игрушечная демократия, но хоть какая-то, учитывая наше чахлое гражданское общество. Правда, мое недоумение рассеялось за последние два года: новый губернатор Владимир Миклушевский объявил создание палаты одним из приоритетов, однако за это время дальше слов не продвинулся. И я даже не знаю, что лучше: честно отказываться или говорить «да», но не делать.
Впрочем, это действительно мелочь, есть претензии и серьезнее.
Придя из бизнеса сложившимся управленцем, он принес с собой и устоявшиеся привычки. Помню, как весной 2004-го довелось присутствовать на одном совещании в «Белом доме». Нас было человек семьдесят. В какой-то момент в присутствии всех собравшихся Дарькин принялся распекать и - буквально - выгонять с работы тогдашнего начальника управления культуры. Фраза «Департамент кадров здесь? Готовьте приказ. Чтоб завтра ее духа не было!» показалась едва ли не самой безобидной. Мягко говоря, некрасивая была сцена.
И, наконец, еще два принципиальных лично для меня момента. Первый из них связан с декабрем 2008-го, когда на центральной площади московский «Зубр» разгонял и метелил владивостокцев. Я, конечно, понимаю, что означают в современной России слова «встроенность в вертикаль власти», но тогдашняя позиция губернатора выглядела как своего рода предательство лидером интересов своих подданных. Другой вопрос: рискнул бы кто на его месте вести себя иначе?..
Второй момент: его волевое решение о строительстве гостиницы на Корабельной набережной. Именно о волевом характере этого решения мы можем судить, исходя из того количества протестных и весьма квалифицированных голосов, которые так и не были услышаны. Неприятие большинством горожан этой идеи, возможно, и сработало на плохую карму: обе гостиницы (включая вторую, ту, что на мысе Бурном) стали своеобразным проклятием постсаммитовского наследия - обе до сих пор не введены, продолжают сосать деньги, и, похоже, никто не знает, что с ними делать дальше.
* * *
У него изначально были сильные козыри: молодость, опыт эффективной работы в бизнесе, вера в собственное всемогущество («Я отменяю зиму!»). Главное, что он тут был свой - сотни, если не тысячи людей учились с ним в школах (он сменил их несколько), в «бурсе» (высшей мореходке), в торговом порту, пересекались по бизнесу. Край - от Самарги до Тумангана - знал как свои пять пальцев. Это, кстати, важно - знать управляемую территорию не по карте и не по служебным запискам.
Он, конечно, не ангел, каким по обыкновению выставляет всякого руководителя его пиар-служба. Но и не демон, под которым его подразумевают те, кто любит, как заклинание, произносить загадочные слова «декриминализация Приморья», что на деле зачастую означает примитивный передел бизнеса. Скорее, человек, востребованный временем и оказавшийся в нужный момент в нужном месте. И по своему масштабу, к счастью, оказавшийся полностью соответствующим масштабу поставленных задач.
Как писал, правда по другому случаю, Эдуард Лимонов, «у нас была великая эпоха». Таких преобразований, которые одномоментно произошли во Владивостоке во второй половине нулевых, в истории города не было, и в обозримом будущем вряд ли они повторятся.
Те, кто живет в этом городе давно, помнят: район 100 лет Владивостоку и Вторую Речку построил Чернышев. Тихую, 64-й и 71-микрорайоны - Ломакин. Новые дороги и мосты - Дарькин.
А с другой стороны, ему всего 50. Разве это возраст для мужика? Такое ощущение, что он в засаде. Или во временном резерве. И еще обязательно выстрелит.
Островский Андрей,
«Новая газета во Владивостоке», №217, 12.12.13
