- Я рано полюбил географию, ребёнком увлекся эпохой Великих географических открытий и к первому классу хорошо знал о Магеллане, Васко де Гама, Джеймсе Куке. В 1942 году, будучи во втором классе, в школьной книге для чтения я прочитал рассказ «Кыыс Мария» про девочку-якутку. В этом рассказе описывалось, как она впервые пошла в школу, в первый класс. Так я впервые узнал о Якутии. И, начиная с этого рассказа в школьной книге для чтения, воображение моё незаметно захватили Восточная Сибирь и Якутия.

 

 

- До сорокового года в эстонских сельских школах Сибири детей до седьмого класса учили на эстонском. Однако, когда Прибалтика вошла в состав СССР, школьное преподавание было переведено на русский язык.

 

До школы русского языка я не знал, знал только родной эстонский и немного немецкий, поскольку рядом с нашим поселением находилось поселение немецких колонистов - село Цветнополье, где ребятишки говорили на немецком.

 

Школа у нас была одна на оба села. Все книги, которые я читал до школы, были на эстонском языке. Но к концу первого класса я уже вполне хорошо освоил русский - благодаря своей первой классной руководительнице Элеоноре Иосифовне Вайнер.

 

В седьмом классе я прочитал книгу Леонида Савельева «Следы на камне» об истории развития земной коры. Эта книга произвела на меня такое сильное впечатление, что я решил посвятить свою жизнь геологии.

 

Как раз в те годы под Омском начали строить нефтеперерабатывающий завод, сейчас это одно из ведущих предприятий топливно-энергетического комплекса России. Вся страна была охвачена целью: искать и находить нефть - важнейшее полезное ископаемое.

 

Во всех горных институтах страны стали появляться факультеты нефти и газа. Всеобщее воодушевление захватило и меня. После школы, в 1950 году, я поступил на нефтяной факультет Свердловского горного института по специальности «Горный инженер по бурению нефтяных и газовых скважин».

 

По окончанию института нас, буровиков - 63 человек, согласно госплану, стали распределять по рабочим местам. Были места в Тюмени, в Астрахани, в Башкирии и одно место в... Якутии.

 

Успевающим давали право выбора, куда поехать. Поскольку я был успевающим, такое право было и у меня. И я выбрал Якутию. Я ведь со школы знал, что поеду именно в Якутию. В деканате, надо сказать, меня поначалу не поняли: «Что в Якутии делать? Там всего две роторные довоенные буровые установки». Но я настоял.

 

 

- При желании через три года мы имели право выбрать другое место работы, уехать в другой регион страны. Я приехал, казалось бы, на три года, но вот уже 63 года живу и работаю в Якутии. С самого начала мне понравилась доброжелательность, с которой люди здесь, в Якутии, относились друг к другу.

 

И теперь, когда я слышу, как противники промышленного развития Якутии, общество «Сомого Куус», движение, возглавляемое Иваном Степановым, настаивают на том, чтобы на общественных слушаниях, где обсуждается будущее республики, выступающие говорили только на якутском языке, меня это шокирует и возмущает.

 

Чего они этим добиваются? Хотят отстранить русскоязычных жителей Якутии от общей дискуссии? И при этом не стесняются заявлять, что они говорят от имени народа Якутии?

 

А они, эти так называемые общественники, присваивающие себе право говорить от имени всех якутян, хоть понимают, что сейчас пользуются плодами трудов людей, в советское время со всей страны приезжавших поднимать промышленность Якутии? Живут за счет той инженерной инфраструктуры, что успели создать здесь в Якутии многонациональные поколения советских людей?

 

 

До середины 70-х годов в отрасли работал выдающийся геолог-нефтяник Василий Михайлович Сенюков, которого мы между собой прозвали «Лоцман Кембрийской нефти». В 1935 году он находился на практике в Якутии, в Олекминском улусе.

 

В скальных породах на речке Туолба, это приток Олекмы, в трещине выхода на поверхность кембрийских пород Василий Михайлович нашёл битум. И у него в голове зародилась теория, что в кембрийских отложениях Якутии может быть нефть. А, надо сказать, это противоречило всей предшествующей мировой практике добычи нефти. Считалось, что нефть залегает в более молодых породах, но никак не в древних, возрастом более 500 тысяч лет, кембрийских отложениях.

 

Сенюков был такой человек, что ради идеи мог горы свернуть. И он, будучи еще студентом-практикантом, попал в том же 1936 году на прием к самому Серго Орджоникидзе, тогда наркому тяжелой промышленности. У наркома Сенюков выпросил две лёгкие буровые установки. И в 1936 году на Туолбе в Олекминском районе он добыл первые две бочки якутской нефти. Но, увы, когда пробурили скважину - не получили притока...

 

Затем начались поиски по всему району, и тоже безрезультатно. Лишь в 1953 году, когда я уже был студентом, получили при промежуточном испытании на речке Русская в том же Олекминском районе фонтан газа порядка 100 тысяч кубометров в сутки. Пробурили скважину - опять не нашли ничего! Нету результата!

 

В главном Управлении геологоразведки при Министерстве топливной промышленности началась критика, что государственные деньги тратятся не там, где надо, что Якутия бесперспективна с точки зрения открытия местонахождения нефти и газа. Сенюков продолжал настаивать на том, что в Якутии есть нефть и газ.

 

Состоялся консилиум геологов, на котором было решено дать Якутии ещё три года, чтобы подтвердить наличие на её территории нефтегазоносных месторождений. К тому же в 1953 году в Тюмени нашли Березовское нефтегазоносное месторождение. Тюмень-то под боком, может обеспечить газом и Западную Сибирь, и Уральскую промышленность, и даже больших вложений в инфраструктуру не надо!

 

В результате к тому времени, когда я приехал молодым горным инженером в Северо-Якутскую нефтеразведочную экспедицию, в 1956 году, судьба якутского нефтегазоносного района уже висела на волоске. У руководства страны не оставалось сомнений: закрывать!

 

Три года, отпущенные Якутии практически истекли… И вдруг 15 октября 1956 года у нас открылся газовый фонтан. Так было обнаружено Усть-Вилюйское местоскопление газа в Кобяйском районе - первое подтвержденное газоносное местоскопление Якутии!

 

А потом - как прорвало: один за другим последовали открытия местоскоплений газа в Кобяйском районе - Соболохское, Бадаранское, Неджилинское, Мастахское!

 

Конечно, невозможно было передать наше ликование. Мы заставили замолчать скептиков, не веривших, что в Якутии могут быть газ и нефть. Затем в Вилюйском районе были найдены еще более крупные Толонское и Средне-Вилюйское месторождения. Наша нефтеразведочная экспедиция перебазировалась в 1964 году из Сангар в Кысыл-Сыр. Но было одно «но», которое в душе не давало мне покоя. Это все были месторождения одного геологического района, месторождения мезозойских отложений. А где же более древняя кембрийская нефть Якутии?

 

 

- Там, где есть газ, есть и нефть. Газ и нефть, как брат и сестра, всегда вместе. Просто газ - более подвижный компонент углеводородных залежей, он всегда стремится вырваться вверх. А нефть - более тяжелая субстанция, залегает поглубже, подальше от поверхности. Но они всегда рядом.

 

Когда я узнал об открытии геофизиками нового Среднеботуобинского свода в Мирнинском районе, то сразу вспомнил про теорию Сенюкова о кембрийской нефти. Свод - это потенциальная ловушка, образованная непроницаемыми минеральными отложениями, где могут скапливаться углеводороды - нефть и газ.

 

А главное: это же самое геологическое образование, в котором Сенюков предсказывал наличие кембрийской нефти еще в тридцатых годах! И, действительно, именно там, в кембрийских отложениях, мы нашли самые крупные нефтегазоносные местоскопления Якутии: в 1970 году - Среднеботуобинское, в 80-х - Талаканское в 1987 году и Чаяндинское в 1989 году. Чаяндинское местоскопление - уникальное местоскопление древнейшей нефти кембрийского периода с содержанием гелия. В России было только одно такое же нефтегазовое месторождение с содержанием гелия - в Оренбуржской области.

 

С этим связан один почти забавный эпизод. В советское время, как известно, СССР поставляло в дружественную ГДР газ. Примечательно, что ушлые немцы попросили себе газ именно из Оренбуржского газоконденсатного месторождения. Как оказалось, они установили специальные молекулярные фильтры для извлечения гелия из оренбуржского газа, а затем использовали его для своих производственных нужд, тем самым, фактически окупая покупку самого российского газа.

 

 

- Он широко применяется в разных сферах промышленности, а в будущем, я уверен, его промышленное значение только возрастет.

 

Без развития топливно-энергетических ресурсов немыслимо развитие экономики страны. Благосостояние страны напрямую зависит от состояния энергетических ресурсов, от того, как эффективно они используются.

 

С 1975 по 1991 годы я работал в «Якутгазпроме». В 1982 году, будучи заместителем начальника «Якутгазпрома» по бурению нефтяных и газовых скважин, участвовал в совещании с Виктором Черномырдиным, тогда министром газовой промышленности, по вопросу расширения объёмов бурения в Якутии.

 

Совещание длилось два часа, к сожалению, оно не было настолько продуктивным, как хотелось бы. Но нам, по крайней мере, удалось убедить Виктора Степановича в необходимости создания Управления буровых работ, которое само могло бы организовывать поисковые экспедиции для нахождения новых нефтяных и газовых скважин.

 

Ведь нам необходимо было обеспечить бесперебойную поставку газа основным потребителям Центрального газового узла Якутии. Кроме того, уже начали проектировать и строить газопровод Таас-Юрях - Мирный -Чернышевский - Ленск - Айхал - Удачный. Работа Управления себя оправдала, ведь мы обнаружили Талаканское и Чаяндинское месторождения.

 

Но мы не были включены в общую систему газоснабжения всей страны, отсюда, мне кажется, и шли наши трудности. Я пытался добиться того, чтобы в Якутии получила развитие нефтегазопереработка. А Министерство газовой промышленности отдало этот вопрос - вопрос национальной экономической безопасности! - в ведение дорожников, чтобы они могли быстрее обеспечивать себя дорожным битумом.

 

Естественно, дорожники совершенно не интересовались развитием нефтегазопереработки, это была просто не их профильная задача.

 

А в 1989 году Министерство газовой промышленности превратилось в государственный концерн «Газпром».

 

В 1991 году я ушел из газовой промышленности, поскольку во многом был не согласен с тогдашней организационной политикой. В 1992 году, как известно, «Газпром», бывшее Министерство газовой промышленности, превратился в акционерное общество. Уверен, если бы не распад СССР, в республике уже давно была бы внедрена глубокая нефтегазопереработка, и уровень развития топливно-энергетического комплекса страны был бы неизмеримо выше.

 

Для любой страны энергетика - это основа основ, это сердце ее экономики. Препятствовать нормальному развитию энергетики страны - все равно что мешать работе сердца живого организма.

 

И когда я вижу, как пытаются загубить газопереработку в Якутии, в регионе, где энергетика, без всякого преувеличения, - вопрос жизни, да еще якобы во имя экологии, мне вспоминается бессмертная басня Крылова о свинье, которая питалась желудями, но однажды решила, что ей мешает дуб и стала подрывать его корни. Надо бы напомнить этим людям строки Крылова: «Невежда так же в ослепленье бранит науку и ученье, и все ученые труды, не чувствуя, что он вкушает их плоды».

 

Выступая против развития промышленности, против газопереработки, против развития топливной энергетики, чего хотят «Сомого Куус» и те, кто поддерживает их? Отбросить развитие Якутии назад, к дореволюционному состоянию? Стереть результаты усилий многих поколений?

 

 

- Видимо, это повальное невежество - результат разрушения советской системы образования. Метанол - это компонент, позволяющий снижать токсичность выхлопных автомобильных газов.

 

С каждым годом легочные заболевания в Якутске становятся все более сложными. И это - результат загрязнения городского воздуха токсичными компонентами автомобильных выхлопов. Массовое использование метанола в топливе в одном только Якутске позволило бы уменьшить смог над городом, а значит, улучшить видимость, очистить воздух.

 

К тому же метанол снижает расход топлива и увеличивает производительность и срок службы двигателей внутреннего сгорания. Также метанол в арктических условиях необходим для эксплуатации нефтегазоносных скважин и газопроводов.

 

Посмотрите, что творится с воздухом в тех странах, где так и не перешли на отопление газом, в том же Китае, где смог стал главной головной болью. В Якутске, к счастью, в 70-х годах внедрили газифицированные котельные, чем избавили воздух столицы от угольной копоти.

 

Иначе сейчас в Якутске было бы невозможно дышать. Ведь город, фактически, расположен в низине, в котловане. А ведь и в те годы нашлись глупые головы, которые сопротивлялись этому нововведению.

 

О чем это говорит? Как человек, более десяти лет профессионально изучавший вопросы экологической безопасности и рационального природопользования, могу ответственно заявить, вероятно, на ваш взгляд, парадоксальную вещь: развитие промышленных технологий способствует улучшению экологической обстановки. Вопреки всем утверждениям псевдоэкологов, пользующихся широко распространяющимся оглуплением людей.

 

 

«В Якутии.ру», 20.12.17