 |
| Председатель Дальневосточного отделения Российской академии наук, вице-президент РАН, академик Валентин Сергиенко |
| |
- Российская наука переживает тревожные времена. Предлагается лишить академию права распоряжаться ее имуществом, перейти от выборности к назначению директоров институтов сверху и т. д. Научное сообщество, и ДВО РАН в том числе, выступило против реформы, идеологами которой называют вице-премьера Ольгу Голодец и главу Минобрнауки Дмитрия Ливанова. Услышали ли ученых в правительстве, Валентин Иванович?
- Безусловно, услышали. Именно поэтому законопроект ко второму чтению претерпел существенные изменения. Однако по-прежнему не устранены некоторые принципиальные позиции, с которыми мы не согласны. Поэтому протестные настроения не ослабевают, продолжается сбор подписей против принятия закона. Мы делаем все для того, чтобы вернуть законопроект на повторное рассмотрение, если нельзя отменить его совсем. Несмотря на давление извне, наши профсоюзы продолжают подготовку к митингу протеста 4 сентября (беседа с академиком Сергиенко проходила на минувшей неделе. - Ред.).
На конференции научных сотрудников РАН в Москве президент РАН Владимир Фортов рассказал о своей последней встрече с Владимиром Путиным, которая, насколько мне известно, носила позитивный характер. Со слов Фортова, президент сказал, что он был не совсем точно информирован о состоянии дел в Российской академии наук. Фортов рассказал ему о результатах работы РАН, о подготовке стратегии развития РАН на период до 2020 года, об участии институтов РАН в решении приоритетных научно-технических и технологических проектов, в том числе связанных с национальной безопасностью. Наверное, это тоже повлияло на то, что Путин, собираясь во Владивосток, предусмотрел встречу с руководством ДВО РАН.
- В отличие от Голодец и Ливанова, которые тоже недавно были во Владивостоке, но с вами не встречались…
- К сожалению, этих господ, видимо, мнение ученых не интересует, они сами знают, как правильно развивать науку в нашей огромной стране. Другое дело - имущественный комплекс.
О жилье для ученых: «Мы потеряли 100 млн рублей»
- Недавно «Новая во Владивостоке» писала о земельном участке между «Зарей» и «Академической», где планировалось строить жилье для молодых ученых, а Дума Владивостока перевела эти земли в другую категорию - под дачное строительство и коттеджи. Удастся ли построить жилье для ученых?
- Думаю, что этот вопрос рано или поздно разрешится и жилье будет строиться, но главный результат на сегодня - мы потеряли 100 млн рублей, предусмотренных госбюджетом для ДВО РАН в 2013 году на строительство жилья для молодых ученых. Мы выполнили проект, провели согласование по внешним подключениям, но не смогли приложить акт землеотвода (на земельном участке, переданном Российской Федерацией в бессрочное пользование ДВО РАН!).
Причина - решение думы города о том, что эта площадка должна быть занята не много-, а малоэтажной застройкой. Оказывается, земля приглянулась дачному товариществу «Дорожник-9», которое возглавляет вице-мэр Владивостока Лобода. Программа двухлетняя, на следующий год у нас заложено еще 180 млн рублей, но за эти деньги два дома не построишь. А ведь я говорил и с мэром Владивостока Пушкаревым, причем в присутствии вице-премьера Шувалова. Просил ускорить рассмотрение вопроса - мэр согласился… но утвердил решение, принятое думой.
Наконец, в порядке исключения, нам разрешили строить в этом месте многоэтажный дом, но время ушло - денег нет. Вот так они управятся со всем имущественным комплексом РАН, если законопроект будет принят окончательно.
- На Русском создан жилищный кооператив «Остров» - это как-то смягчит квартирную проблему молодых ученых?
- Да, конечно. Однако число участников из РАН в кооперативе сокращается чуть ли не каждый день: записалось около 250 человек, осталось около сотни. Во-первых, Русский находится далеко от места работы большинства сотрудников действующих институтов ДВО РАН, во-вторых, есть нерешенный вопрос с пресной водой - опресненную воду пить нельзя, а водовод на Русский не построили. Но главная причина, думаю, цена: сначала говорили - максимум 36 тысяч рублей за квадратный метр, сегодня - минимум 41 тысяча при самой скромной отделке и неопределенность перспектив строительства новых институтов на острове, за исключением океанариума.
- Помимо кампуса ДВФУ на Русском должны появиться новые здания академических институтов. Может быть, тогда островное жилье будет более востребовано учеными?
- Безусловно, но продвижение этого проекта идет вяло. Несмотря на поручение президента, нам не разрешают приступить к проектным работам. Я пишу заявку и обоснование, получаю ответ - денег нет. Бюджет ДВО РАН практически заморожен.
Что до научно-образовательного центра, то он фактически уже существует. На ведущих кафедрах, базирующихся на наших институтах, и в совместных исследовательских лабораториях полным ходом и не первый год ведется подготовка высококлассных специалистов по многим естественно-научным и инженерным дисциплинам.
У нас прекрасные связи с университетом, около 300 ведущих ученых задействованы в образовательных программах, они читают лекции, ведут семинарские и практические занятия, руководят курсовыми и дипломными работами, вовлекают в научные исследования талантливую молодежь. В Школе естественных наук ДВФУ, где я являюсь директором, около 80 % публикаций выполнено с участием наших сотрудников.
О новых стройках: «С запуском центра подводной робототехники сможем ежегодно выпускать 15 новых аппаратов»
- На Чайке строится новый корпус Института проблем морских технологий (ИПМТ). Когда он вступит в строй?
- В сентябре этого года закончатся строительные работы, дальше останется закупить оборудование, смонтировать его и запустить в работу. Здание фактически готово к работе. Международная конференция по робототехнике, которая откроется на днях, будет проходить уже там.
Станочное оборудование стоит примерно 200 млн рублей. Эти средства в нашем бюджете предусмотрены, но не на текущий год, а на следующий. Когда сюда приезжала Матвиенко (председатель Совета Федерации посетила Владивосток в начале 2013 года. - Ред.), мы просили ее посодействовать, чтобы средства были «передвинуты» на этот год - тогда уже к зиме мы бы сдали новый корпус в эксплуатацию. Нам пообещали помочь, но… В январе получим финансирование, объявим конкурсы, к маю, надеюсь, начнем получать оборудование и к осени следующего года введем здание в эксплуатацию.
Надеемся, что с запуском центра подводной робототехники мы сможем каждый год выпускать около 15 различных подводных аппаратов новых типов (сегодня мы делаем новый аппарат раз в полтора-два года), а в общей сложности, мелкосерийным производством, до 30–40 экземпляров в год. Здесь же будет готовиться вся технологическая документация, которую можно будет передать на любой завод, который возьмется за серийное производство, - «Дальприбор», «Радиоприбор». И тогда, я уверен, начнется быстрое внедрение академических разработок предприятиями нефтегазовой отрасли, геологами, биологами, экологами и т. д.
Мы добиваемся того, чтобы центру робототехники придали статус ГНЦ - государственного научного центра в области подводной робототехники. Это существенно ускорило бы работы по формированию на востоке страны целой высокотехнологичной отрасли.
- Пожалуй, самая закрытая стройка саммита АТЭС - океанариум, «замыкающийся» на администрацию президента. Как продвигается этот проект, в котором вы участвуете?
- Мы не просто участвуем - это вообще наша идея, родившаяся еще у Касьянова (Владимир Касьянов, 1940-2005, предыдущий директор Института биологии моря ДВО РАН. - Ред.). Процесс медленно, но идет. Строительные работы завершат в этом году, потом начнутся запуск и отладка различных систем. Думаю, к осени 2014 года океанариум заработает.
О кадрах и судах: «Никакой личной корысти не было»
- На днях передано в суд уголовное дело в отношении начальника управления капстроительства ДВО РАН Игоря Иванова, обвиненного в подлоге: он подписал акт выполненных работ, хотя фактически они выполнены не были - речь о строительстве второй очереди Института биологии моря…
- Мне очень жаль, что дело дошло до суда. На одной площадке строились два объекта - Института биологии моря и Института проблем морских технологий. Было необходимо благоустроить территорию объекта ИБМ, но сначала протянуть через нее коммуникации для объекта ИПМТ. Работ по благоустройству оставалось на 4,8 млн рублей - малая часть от общих 270 млн. Но был конец года, и если бы мы не подписали акт приемки работ, эти 4,8 млн у нас бы забрали как неиспользованные бюджетные средства (объект не был переходящим). Поэтому акт подписали, а с подрядчика взяли гарантийное письмо с обязательством выполнить работы, как только будут подведены водопровод и канализация. Но верна пословица, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Крайним оказался Иванов.
Я читал в материалах следствия все эти формулировки - «умышленно», «сознательно»… Все это не так. Никакой личной корысти там не было, у меня нет ни малейшего подозрения, что этот человек что-нибудь «откатил» себе. Игорь Витальевич Иванов - авторитетный специалист, человек с незапятнанной репутаций и чрезвычайно порядочный. Надеюсь на объективное рассмотрение и благополучный исход. Да, должностное преступление имело место, но оно не должно квалифицироваться как уголовное. Строительство объекта завершено в полном объеме, в пределах утвержденной сметы, комплекс зданий ИБМ ДВО РАН находится в стадии ввода в эксплуатацию.
- Конфликтная ситуация - в Дальневосточном морском биосферном заповеднике ДВО РАН: часть коллектива недовольна новым директором Сергеем Долгановым, которого к тому же чуть не сняли с работы по суду…
- Ситуация не совсем простая, но это вещь обычная при запоздалой смене руководства. Предыдущий директор остался в коллективе, что заложило почву для конфликта. Когда новый человек начал наводить порядок, пошло противодействие. Долганова я знаю по морской биостанции «Восток», которой он руководил много лет. Это прекрасный хозяйственник, кандидат наук, то есть не случайный человек. Действительно, было решение суда о его дисквалификации за то, что он не в срок выдал инспекторам спец-одежду, но решение не вступило в силу и было отменено судом второй инстанции. Думаю, если ему не мешать, а, наоборот, немного помочь морально, Долганов наведет в заповеднике порядок.
Об экологии: «Завод СПГ не несет угрозы Приморью»
- В Хасанском районе планируется строительство завода по сжижению газа, против которого выступают экологи. Как вы относитесь к этому проекту?
- Я не специалист в области экологии и склонен доверять мнению последних, но, на мой взгляд, не должно быть фанатизма. В ДВО РАН работает большое число выдающихся специалистов, которые в состоянии всесторонне исследовать эту проблему и предложить оптимальный вариант решения. Сам завод СПГ угрозы для экологии района не представляет, максимум - будет гореть факел для дожигания метана. Никакого SO2, никакой закиси азота.
Большую угрозу для заповедных территорий Хасанского района представляет процесс строительства. Но это, как говорится, уже другая история. А что, если трубопровод проложить не по суше, а по дну моря - заглубить его на 3–4 метра в осадочные породы, обеспечить двойную-тройную защиту и забыть лет на 50. Тогда мы не трогаем заповедник, не тревожим тигра и леопарда, по берегу не ходят бульдозеры и толпы гастарбайтеров. Взаимоприемлемое решение может быть найдено. Мне кажется, нужно довериться специалистам. Недавно я был на Сахалине, где действует завод СПГ. С самим заводом проблем нет, но есть проблемы с подводящим сырье трубопроводом. Эрозия, оползни и селевые потоки приводят к обнажениям трубопроводов в зоне переходов через реки. Это уже серьезная техногенная экологическая угроза.
- Прошло 2,5 года после аварии на АЭС «Фукусима-1». Как оцениваете ее последствия для России?
- Для России - никаких последствий. Опасность может представлять только рыбопродукция, выловленная в юго-западной части Охотского моря, и нечистоплотные импортеры, которые могут задешево скупать в Японии не совсем чистую (по стандартам РФ) продукцию и ввозить ее в Россию.
Тревожит другое: ситуация на АЭС «Фукусима» не улучшилась, а стала только хуже. Ежесуточно 300 тонн загрязненной воды сливается в Тихий океан. В прибрежных водах фиксируются повышенные концентрации радиоактивных ионов цезия и стронция. Японской стороной многое было сделано для защиты акватории моря, но они сами признают, что радионуклиды попадают в грунтовые воды и далее - в море c грунтовыми водами (до 300 т/сутки).
Мы предлагали японцам наши услуги. У нас разработана технология утилизации жидких радиоактивных отходов - как раз таких, как в Японии, то есть с морской водой, потому что мы занимались переработкой отходов Тихоокеанского флота (академик Сергиенко возглавляет Институт химии ДВО РАН. - Ред.). Морская вода коррозионно-активна, она разрушает даже нержавеющую сталь. На Фукусиме сегодня в емкостях хранится около 600 тысяч тонн жидких радиоактивных отходов. Долговременную герметичность временных хранилищ никто не может гарантировать из-за коррозионного разрушения материала емкостей и особенно сварных узлов трубопроводов.
Именно поэтому ежесуточно в океан поступает немалое количество радионуклидов, что представляет реальную угрозу не только жителям Японии, но и их соседям, то есть нам.
Мы предложили свои технологии, но они решили работать с другими, более «продвинутыми партнерами» - французами. Время прошло - результата нет. Тогда японцы начали сами изобретать велосипед, придумали сложную, дорогую и неэффективную схему… Наши технологии позволяют уменьшить объем жидких отходов в полторы тысячи раз. По японской же технологии произойдет уменьшение только в четыре раза. То есть у них останется 150 тысяч тонн отходов, которые в Японии хранить негде.
Но почти через полтора года, как говорится, лед тронулся. После проведения всесторонних лабораторных испытаний наших материалов в Германии и Японии мы близки к подписанию соглашения о проведении опытно-промышленных испытаний созданных в Институте химии ДВО РАН наносорбентов на «Фукуксиме-1». В успехе испытаний я уверен. Надеюсь, уже этом году мы отправим в Японию первые партии материалов для практического использования.
Убежден, что российские сорбенты работать на Фукусиме все-таки будут, потому что, по самым скромным оценкам, мы обогнали основных конкурентов в этой сфере лет на десять.
Однако нужно помнить, что ликвидация последствий катастрофической аварии на АЭС «Фукусима-1» не сводится только к утилизации жидких радиоактивных отходов. В результате аварии оказались «загрязненными» около 30 кв. км территории - что с ней делать? Без международной кооперации, базируясь только на собственных амбициях, здесь не обойтись. А мы работали в Чернобыле по линии МАГАТЭ и отработали определенные подходы, создали материалы и технологии, которые сегодня наши украинские коллеги реализуют на практике.
- Государство, общество ждут сегодня от науки предложения по ситуации с наводнением на Амуре…
- Можно строить дамбы, но по всей длине Амур не закроешь. Бороться с природой - дело опасное, но принимать меры нужно. Выход, наверное, один - строить мощную сеть гидротехнических сооружений регионального, а может быть, и международного значения.
Другое дело - борьба с последствиями наводнения. Когда я слышу, что МЧС завезло самолетами куда-то очередные 400 тонн бутилированной питьевой воды, меня начинает тихо колотить: мы еще года три назад предложили систему водоподготовки. Она уже опробована в Лучегорске - весь поселок пьет нашу воду, и воды такого качества там никогда не было. В крае накоплен большой опыт эксплуатации установок различной производительности.
Мы готовы сделать мобильные установки: микроавтобус приезжает в пострадавшее село, опускает шланг за борт - и на выходе получается питьевая вода, отвечающая всем санитарным нормам: обеззараженная, прошедшая обработку озоном и ультрафиолетом. Оборудование мобильной установки стоит около 140–160 тысяч рублей, производительность - до 1000 литров в час. Через неделю мы самостоятельно оборудуем первую такую установку и опробуем ее в пострадавших районах. Почему слышим рапорта о том, что самолетами возим воду, но не получаем заказ на применение результатов науки? Неужели только в разнице бюджетных средств, потраченных на транспортировку, и стоимости научной разработки?
О положении дел в ДВО РАН: «К нам снова идет молодежь»
- Валентин Иванович, с недавних пор вы не только председатель ДВО РАН, но и вице-президент РАН…
- Это возвращение к прежней практике: и академик Ильичев, и академик Еляков, возглавляя ДВО РАН (ДВНЦ АН СССР), одновременно были вице-президентами. Новых обязанностей у меня не появилось. Немного больше стало полномочий и ответственности.
- Основная проблема науки - это…
- Невостребованность. А востребованной она будет тогда, когда в стране будет развиваться производство. Сейчас есть повышенный интерес к оборонке, но в целом финансирование академических институтов тихо сползает вниз, дойдя до 0,12 % от расходной части госбюджета (к примеру, в КНР - 2,5 %). В России сегодня в гражданскую науку вкладывается денег приблизительно столько, сколько в странах третьего мира. Хорошо, что худо-бедно подравнялась зарплата: она в три-четыре раза меньше, чем за рубежом, но внутри страны вполне конкурентная. Средняя зарплата по Владивостоку у нас - 36 тысяч, в целом по ДВО РАН с учетом северных надбавок - 48 тысяч. В науку снова идет молодежь - у нас молодых ученых уже 25–27 %. Не хватает ученых среднего возраста - это следствие провала, образовавшегося в 90-е годы. Но этот провал «зарастает». Главное - чтобы не мешали.
- Коснулась ли ДВО РАН кампания по выявлению «липовых» диссертаций?
- Когда все это разворачивалось, я регулярно получал запросы: подтвердите, что в «Вестнике ДВО РАН» опубликована такая-то статья. Смотрю - нет такой статьи… Оказалось, те ребята, которые в Москве писали диссертации на заказ, делали на наш журнал фиктивные ссылки, полагая, что никому в голову не придет идея проверки реальности ссылок и публикаций «выдающихся» ученых, защищающих диссертации в московских советах.
Авченко Василий,
«Новая газета во Владивостоке», №203, 05.09.13
