«Социология дна» — научно-практическую конференцию с таким названием организовали преподаватели одного из вузов Владивостока. Заинтриговали — пошла послушать.
Открывая заседание, профессор кафедры социологии ТГЭУ Людмила Ерохина подогрела интерес собравшихся мини-размышлением на тему, кого считать асоциальным элементом — только бедных или богатых иже с ними? «И вообще что такое дно общества?» — спросила она.
По науке это — нищета типа уличных попрошаек, бомжи, проститутки, безнадзорные дети. Всех их специалисты давно и дружно считают питательной средой всевозможной преступности. Значит преступность — один из критериев дна. В таком случае куда отнести птиц высокого полета — VIP-преступников: мэров, депутатов, вице-губернаторов, олигархов? Тех, которые кое-где у нас порой… А потом раз — и на дно. В Англию, Таиланд, Калифорнию…
— Я убеждена, — сказала профессор, — сегодня термин «социальное дно» требует переосмысления.
Увы, дальше этого многообещающего высказывания научная мысль не пошла. Практически полный рабочий день ушел у участников конференции на осмысление родного, а главное — безопасного для социологии контингента — лиц, далеких от Монте-Карло и близких к помойке на Горностае.
Оказалось, наука таких лиц изучает как вид. И рисует следующий динамический процесс. Прежде чем угодить в самый низ, катящийся по наклонной плоскости индивид попадает в некий «предбанник» — зону, называемую учеными-социологами придоньем.
Боюсь, в этом мутном придонье, ну, если не вся большая страна, то многие из нас — так называемые (еще один термин) новые бедные. То есть бедные, но работающие. Уникальность данного социального слоя в том, что таких «новых» нет нигде в мире, кроме России. Данный подвид новейшего отечественного социума открыт мировой и российской наукой давно — еще в 90-х годах прошлого века. Но широко распространен и в настоящее время.
Пребывание на дне как таковое подразделяется на два вида — плавающее и застойное. Поясним данное положение близким для нас примером.
По данным статистики, на рубеже веков в Приморском крае 50 % народа должно было кричать: «Караул!» — доходы этой недоброй половины населения недотягивали и до прожиточного минимума. Но, слаба Богу, та бедность была «плавающая». Спасибо челночному и автобизнесу, к 2006 году мы встрепенулись, оперились и «новых бедных» стало меньше — аж в два раза.
В прошлом, 2009-м, ниже «ватерлинии» опустилось всего около 20 % приморцев. Казалось бы, бедность медленно, но убывает, в общем и целом жизнь налаживается. Эх, кабы так! Есть мрачное подозрение, что «плавающая» бедность прошлых лет перетекла в настоящую «застойную».
В силу все возрастающего оттока населения позволю себе одну ненаучную гипотезу: число обитателей приморского дна сократилось за счет тех, кто навсегда драпанул из Приморья. Подальше от его мегастроек, суперперспектив… и (ох, вредная статистика!) упрямо растущей безработицы.
Да, кстати, необратимый застойный бедняк называется актуализированным. Интересно, для кого этот горемыка актуален, кроме авторов социсследований?
Страна Россия, занимающая 71-е место в мире по уровню жизни, называется разными специалистами по-разному. Даже на такой «домашней» конференции, как «Социология дна», звучали полярно-перпендикулярные обозначения. От нейтрального «современного постсоветского» до «тоталитарного государства жесткой иерархии криминального типа». Последнее, по мысли одного из докладчиков, кандидата юридических наук, просто продуцирует (воспроизводит до рекордных размеров) социальное дно.
И, спрашивается, кто в группе риска? В основном мужики. В сравнении со слабым — неслабым — полом их две трети на треть. А вымирают опустившиеся братья, отцы и мужья еще быстрее — как заморские туи в скверах Владивостока. Среди почивших за два последних года приморских бомжей соотношение мужчин и женщин — девять к одной!
По данным краевого бюро судмедэкспертизы, те, кто был рожден, но почему-то перестал быть мужчиной, помирают не просто массово, но рано — в среднем всего в 48 лет.
Еще один термин — «новые беспризорные». Тут, кстати, в моей голове темный лес. Последнее слово науки: несчастные наши дети подразделяются с недавнего времени на «беспризорных» и «безнадзорных». В чем между ними разница, пыталась объяснить на конференции кандидат, наук доцент ДВГУ, социолог Оксана Ильченко. Но, по-моему, так и не объяснила. Я одно поняла: «новизна» состоит в позоре невиданном. При безоговорочном мировом первенстве России по числу детей-сирот подавляющее их большинство стали таковыми в мирное время и при живых родителях. Во Владивостокском детдоме № 2, например, из 120 воспитанников только у 20 нет мамы с папой.
Родовой признак современной российской беспризорности — эксклюзия. За этим термином — исключенность детей-сирот из социума. В переводе с научного на русский — эти несчастные практически никому не нужны. Ну, кроме все тех же господ-социологов и мелкого криминала.
И, наконец, обитатели дна — проститутки. Наука называет их вполне пристойно и где-то даже уважительно — работницы секс-бизнеса. Ученые проводят лонгитюдные (продолжительные по времени, вплоть до нескольких лет) исследования. И пишут с группы работниц (на конференции были оглашены результаты выборки из 548 человек) сравнительный общекраевой социологический портрет.
Вот его основные штрихи. Шесть лет назад девицы подразделялись на группы: VIP-обслуживание, гостиничные проститутки, придорожницы... Они работали разрозненно. Имела место частная инициатива. Отмечались неконтролируемые контакты.
Сегодня секс-бизнес более или менее организован, никакой отсебятины. Число «заведений» сократилось, число тружениц увеличилось. Во Владивостоке таких — около двух тысяч. Однако, по данным анкет городского УВД, с годами меняется их качественный состав. Если в 2004 году средний возраст составлял от 22 до 28 лет и каждая десятая имела высшее образование или училась в вузе, то сегодня взрослых и образованных вытесняют малолетки от 14 лет, они же — недоучки, имеющие начальное и, в лучшем случае, среднее образование.
Если «ветераны легкого поведения» на вопрос: «Почему ты этим занимаешься?» — отвечали, что им надо содержать семью, помогать родителям, заработать на учебу, то нынешние девочки смотрят на вещи иначе: «Потому что так легче добыть денег», «Потому что это весело»… Вырваться из липких лап сутенеров они совсем не спешат, потому что имеют мечту: стать содержанкой и жить припеваючи.
Социальное дно молодеет, заключила докладчик. И, не сдержавшись, добавила: «Если оно так и будет пополняться в основном за счет молодых, утративших ценности и мораль, это будет падение всей страны».
На этой оптимистической ноте…
Нет, кроме шуток. На рефераты и диссертации, на новые исследования дна и придонья материал был, есть и, главное, будет.
Наталья Островская,
«Новая газета» во Владивостоке», 27.05.10.
