 |
| «Отечественные записки» №22 (244), 17.11.11 г./ Нажмите, чтобы СКАЧАТЬ |
| |
Через полтора часа пути из Архангельска перед вашими глазами возникает надпись: «Холмогоры». Если вы думаете, что уже попали на родину Ломоносова, то ошибаетесь. Ученый родился на острове, издревле носящем название Куростров, до которого от Холмогор летом добираются паромом, а зимой – прямо по льду. По сию пору на Курострове, отделенном от Холмогор двинским протоком Быстрокурка, находится множество деревень, население которых, к сожалению, год от года сокращается. В одной из таких деревенек и появился на свет человек, положивший увесистый камень в основание русской культуры.
Забавно, что в разных энциклопедиях названия места рождения гения сообщаются разные: либо Денисовка, либо Мишанинская. По всей видимости, ученые заплутали на пути установления истины, ну да нам, простым людям, не до научных тонкостей: мы же знаем, что Ломоносов просто родился на русском Севере, в семье помора, чего нам (и, естественно, нашему патриотическому чувству) вполне достаточно. На Курострове место, где стояла ломоносовская изба, всегда почиталось, и к тому же сохранился прудик, собственноручно выкопанный отцом Михаила, Василием Дорофеевичем. Сейчас в прудике водятся караси, и поговаривают, еще мальчиком Миша Ломоносов частенько сиживал на его берегу и «таскал» этих карасиков (точнее, их далеких предков) самодельной удочкой совершенно так же, как это делают нынешние пацаны.
Вокруг столицы Поморья в деревнях и слободах селились промысловики. Ломоносов тоже был из поморской семьи, причем, его отец был не из последних: имел свой баркас, ходил в Белое море добывать рыбу и морского зверя, посылал на Юг обозы с товаром. Конечно же, Василий Дорофеевич видел в своем сыне продолжателя своего нелегкого дела, и вот однажды...
Василий Дорофеевич был женат три раза, и все его жены умирали довольно рано. Михаил родился от первого брака, и у него была единственная сестра, Мария, матерью которой стала третья жена матерого помора. «Миша из Мишанинской» оставил родной дом в 19 лет, причем, вопреки легенде, сделал он это без благословения отца. Все т.н. «потомки Ломоносова» являются на самом деле представителями ветви его сестры Марии. Кстати, самому Михаилу Васильевичу со своими прямыми наследниками не везло: от его брака с немкой Елизаветой Цильх родилось пятеро детей, но до зрелости дожила лишь одна дочь, Елена. Ее потомки впоследствии заключали браки с представителями многих знаменитых фамилий, в результате чего можно сказать, что «ломоносовская кровь» имеется чуть ли не во всех русских дворянских родах.
Музей в Ломоносове прекрасный, к тому же расположен он аккурат на том месте, где стоял ломоносовский дом. Правда, музей немного обидели: все личные вещи гения хранятся в столичных музеях (большинство – в Петербургском музее Ломоносова), и из предметов того времени мне смогли продемонстрировать лишь один. Зато какой! Это купель из местной Дмитриевской церкви (ее колокольня сделана в форме маяка и наверняка она служила поморам, возвращающимся с промысла домой, ориентиром), в которой Мишу Ломоносова крестили.
Несмотря на то, что директор музея обещал свести меня с несколькими представителями рода Ломоносовых, на деле вышло не так. Директор звонил потомкам «методом тыка». Первых не оказалось дома, вторые по неизвестной причине отказались от встречи, ну а с третьего раза, как и положено, повезло. Меня ждали к себе супруги Вишняковы.
...Прежде всего у этих замечательных людей я понял, что значит настоящая, коренная поморская семья. Ушел я от них сытым не только духовно, но и физически; в общем, и накормили меня Константин Артемьевич и Лидия Михайловна, и чаем напоили, да еще и на дорогу хотели банку варенья дать. Потомком считается глава семейства:
– Я точно не знаю, как там строилось, но все говорят: «Потомок», – бесхитростно рассказывает Константин Артемьевич, закуривая сигарету типа «Прима». В том числе и мы оказались. А их тут, потомков, много. Лично я пяти лет узнал, что я потомок Ломоносова. Тогда, пацаном, я удил карасей в прудике, что отец Ломоносова выкопал, меня и сфотографировали, а потом карточку в музей. У матери моей, Пелагии Петровны, книга была толстенная, в которой была вся родословная Ломоносова прописана. Мы сами происходили из Лопаткиных. Ученый один приезжал, Зубакин его фамилия, а мама дала ему почитать. А он бежал с ней, с книгой, то есть, дак…
Из разговора выяснилось, что на острове все, в том числе и потомки Ломоносова, жили и живут небогато. Шести лет от роду маленький Костя уже включился в колхозную работу: боронил и сушил сено на сенокосе. Потом долго пастушил; известно, что в этих краях выведена знаменитая холмогорская порода коров, могущая прижиться даже в условиях якутских морозов. Едва окончил семь классов – война. Самым страшным для детей считалась посылка в лес, на заготовку древесины, или на лесосплав. И Константин этой участи не избежал: валил лес для нужд сражающейся с фашизмом страны. Ну а после – в родной совхоз (естественно, названный «Им. Ломоносова»), где, по выражению потомка, «кем только не работал, разве что президентом не был...»
В последние годы, пока кризис не разразился, Ломоносово подыматься стало. Туристы сюда зачастили, опять же, дома на Курострове скупать начали, они в цене поднялись. Но теперь все опять притихло. Летом паром из Холмогор три раза в день только ходит, с транспортом, в общем, беда. Да и нечасто люди здешние про свое знатное поморское происхождение вспоминают ныне, выжить бы…
Геннадий Михеев,
село Ломоносово–Москва.
«Советская Россия», № 130, 19.11.11
.
