Всякое государство стоит на «трех китах»: власти (не обязательно демократической!) — которая устанавливает законы; исполнительном аппарате — насаждающем исполнение этих законов; суде — разрешающем конфликты народа между собой или народа с властью и ее исполнительным аппаратом относительно тех же законов. Образно говоря, все эти «три кита» плавают в океане закона: в нем живут, плодятся, из него кормятся. А у нас, в современной России, разжиревшие «киты» в этот «океан» все больше, простите, гадят...
Слово прокурора
Прокуратура в России почти триста лет остается органом, надзирающим за соблюдением законности. Так сказать, превентивно, не дожидаясь наступления негативных последствий нарушения закона. Кроме того, в советские времена и 15 постсоветских лет прокуратура еще и вела следствие по особо серьезным преступлениям, пока в 2007 году следственные органы ей не «ампутировали». Однако власть прокуратуры остается огромной: прокурор может опротестовать практически любой вердикт любого суда (включая суд присяжных), а равно инициировать любую проверку, даже когда прокуратуру лишили прав возбуждать или прекращать уголовные дела.
Надзор остался теперь основной функцией прокуратуры, хотя был ее основным назначением и ранее: Петровским указом прокурор — «сей чин, яко око наше и стряпчий о делах государственных, того ради надлежит верно поступать, ибо перво на нем взыскано будет» — обязан был контролировать деятельность именно государственного аппарата, для чего и назначались «при Сенате генерал-прокурор и обер-прокурор, а также при всякой коллегии по прокурору, которые должны рапортовать генерал-прокурору». Но сейчас, спустя почти триста лет, «сенат» и «коллегии» стали для прокуратуры практически «неприкасаемыми», а основными «субъектами» прокурорского надзора и жесткого реагирования стали детсады, школы, больницы да мелкие клерки из администраций поселкового или районного уровня…
С легкой руки экс-прокурора Приморья Валерия Василенко прокуратура была названа «островком законности в море беззакония», каковой девиз звучал в передаче «Фонтанная, 51» на одном из местных телеканалов. Деятельность же самого прокурора сопровождали скандалы, подчас довольно громкие, — вроде дела «Вирус» о провокации в отношении мэра Владивостока Виктора Черепкова или «дела Приморрыбпрома», где акционер этой компании Александр Брехов (обвиняемый в организации убийства экс-директора фирмы Андрея Захаренко) утверждал на суде, что он представлял в Приморрыбпроме бизнес-интересы прокурора Василенко.
О скандалах потише, вроде более позднего дела о продаже акций Находкинского рыбного порта, и говорить не приходится: Валерий Василенко спокойно пережил, к примеру, участие старшего следователя прокуратуры Сергея Шпилева в деле банды «черных риелторов», убивавших людей с целью захвата квартир, но после того как экс-сотрудник прокуратуры Антон Власов расстрелял в Ленинском районе своих бывших коллег, прокурору края пришлось все же «переквалифицироваться в вице-губернаторы».
…К чему это, собственно? А к тому, что деградация органов прокуратуры происходила не вдруг, а постепенно. С одной стороны, укрепляя в рядах прокурорских работников мнение об их безнаказанности и вседозволенности, а с другой — их небрежение к закону вообще. В итоге сложилась ситуация, когда прокуратура может «в упор не видеть» самых явных нарушений закона. Либо находить им казуистические объяснения-оправдания вроде того, что продажа квартиры губернатором края — не продажа вовсе, а «обмен на денежный эквивалент», а потому полученный им доход можно и не декларировать, как того требует закон. Но с таким отношением к закону каким может быть отношение граждан к самой прокуратуре, к следствию и, наконец, к суду, принимающему явный бред за истину?
Гвозди в судьбе
Подобное отношение к законности со стороны следствия (милицейского, прокурорского или ведомственного: ФСБ, ДВОТ, ФСКН, МЧС), а равно надзора и суда не может не сказываться на гражданах. Оно и сказывается — прежде всего через обвинительный уклон судебного разбирательства, где даже при наличии очень весомых аргументов защиты оправдательные приговоры стали редчайшим исключением и процент их в общем числе рассматриваемых дел не растет.
Сказывается оно и в противоположных случаях, когда лица, очевидно виновные, оказываются «под негласной защитой» надзора и следствия, что отражается и в судебных вердиктах: к одной женщине, например, в суде могут проявить гуманность и за ДТП с летальным исходом приговорить ее к 4 годам, но с отсрочкой приговора на 14 лет, пока ребенок не вырастет, однако при условии, что эта женщина — дочь высокопоставленной чиновницы. Другую женщину решением суда при схожих обстоятельствах лишат свободы, несмотря на наличие и возраст детей. Одного бизнесмена по обвинению в мошенничестве и подделке документов «закатают» на 6 лет, а другого при таких же обвинениях по такой же статье УК лишь «пощекочут» штрафом. И на все жалобы прокуратура ответит, что решения вынесены законно и обоснованно!
Вот, например, пишет из колонии гражданин Мельниченко, бывший житель села Глазовка под Лесозаводском. Был осужден в апреле прошлого года за убийство по статье 105 УК РФ — дважды ударил ножом другого жителя того же района, потерпевший скончался, не доехав до больницы. Но, как утверждает Геннадий Мельниченко, отбывающий в колонии десятилетний срок, удары ножом наносил в ходе обоюдной драки, а его противник был вооружен штакетиной из забора с торчащими гвоздями! Однако в ходе следствия и суда, как утверждает — и подтверждает документами Мельниченко, гвозди из штакетины исчезли! То есть в деле есть протокол осмотра места происшествия, где отмечено изъятие той самой штакетины с ее описанием: длина, ширина, два гвоздя со следами ржавчины, скол дерева, пятна, похожие на кровь…
В заключении эксперта сказано то же самое — относительно штакетины, изъятой на месте происшествия у дома № 30 на ул. Лесной в селе Глазовка 26 июня 2009 года. Но в суде уже другой протокол осмотра места происшествия от того же числа! И в нем говорится, что на деревянной штакетине «частицы земельного покрова» и никаких гвоздей! А на самой штакетине, представленной суду в качестве вещдока и осмотренной в процессе, есть две сквозные дыры от забитых гвоздей, но самих гвоздей нет. И потому суд ничтоже сумняшеся квалифицирует действия не как превышение самообороны (ст. 109 УК РФ) и не как причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК РФ), а именно как преднамеренное убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ)! Как вы думаете, читатель, что отвечают осужденному Мельниченко из прокуратуры на его жалобы? Угадали: отвечают, что все законно и обоснованно!
Налицо фальсификация доказательств в уголовном деле об убийстве! Суду представлено либо не то вещественное доказательство (штакетина), которое изучал эксперт, либо это самое вещественное доказательство было кем-то «подправлено» (выдернуты гвозди). Но ни суд, ни надзирающий за законностью прокурор в этом ничего незаконного не усматривают! А что такого: ведь это же не на их судьбах и не на судьбах их близких скажутся пропавшие гвозди?
Желаете пример диаметрально противоположного отношения следствия и суда к сходным обстоятельствам? Извольте: Геннадий Мельниченко дважды ранил ножом противника в драке 25 июня 2009 года, на следующий день был задержан, признался, взят под стражу. Месяцем ранее, 20 мая 2009 года, во Владивостоке, в баре «Палладиум» на Светланской, подвыпившие мужики подрались с двумя другими, помоложе. Молодые оказались очень хорошими бойцами, и 35-летнего Александра Васильченко просто убили, ударами кулака причинив ему черепно-мозговую травму. Но осужден был только один драчун, Владимир Прокопенко, да и то — не по ст. 105, а по ч. 4 ст. 111 УК РФ, хотя в данном случае жертва скончалась на месте. Просто обвиняемый был… сотрудником МВД, бойцом ОМОНа, у которого нашлись «заступники». Приговор — 7 лет лишения свободы. Хотя у убитого не было в руках никаких штакетин с гвоздями и ничего другого, похожего на оружие…
Исключительная законность
Примеров подобного отношения следствия, прокуратуры и суда к законности можно приводить десятки: здесь будут многочисленные жалобы на побои в милиции-полиции, на «выбитые» пытками «явки с повинной» и «признательные показания»; на подброшенные улики и подложные протоколы; на отказы суда в удовлетворении ходатайств и прочие нарушения права на защиту. А главное — это жалобы на бездействие надзорных органов, на формальное отношение суда и на предвзятость следствия. В итоге — на полнейшую невозможность добиться принятия законных решений.
Это уже симптом. Симптом вопиющий, который «не замечать» уже невозможно. Никакие телевизионные шоу, изображающие правосудие, никакие героические сериалы о службе прокуроров (следователей, сыщиков, адвокатов и детективов), восстанавливающих в мире справедливость, не заменят обществу подлинной справедливости и законности. Реформы, ограничивающиеся сменой вывесок и обновлением формы, не смогут заполнить пустоту содержания. Переаттестация не отменяет профанации, когда целью службы становятся показатели, получаемые любыми путями, вместо реальной борьбы с криминалом. Доверие общества к государству и его институтам, имитирующим охрану правопорядка и закона, давно исчерпано; просто альтернативы им нет.
Добросовестные сотрудники МВД, СКР, прокуратуры и прочих силовых ведомств стали, скорее, исключением из общего правила — в частности, по словам одного из бывалых «ментов», вышедшего на пенсию еще до т. н. переаттестации, в силовых структурах ныне востребованы «негоцианты» и «исполнители», которых в случае чего можно оставить «крайними», выгородив более высокое начальство.
Так соблюдение законности становится предметом в лучшем случае везения — сродни лотерее: ах, как повезло имяреку, с ним поступили по закону! А в худшем случае — товаром, предметом купли-продажи. Есть деньги — найми полчище адвокатов, закажи независимые экспертизы, привлеки профессиональных лоббистов и прессу — авось и будет тебе законное решение. Ну, или проще: найди посредника и дай взятку. Нет денег — пиши прокурору или молись, эффект будет примерно одинаковый. Ведь бог терпел и нам велел! А прокурор напишет: все законно и обоснованно! И никаких гвоздей!
Булавинцев Виктор,
«Новая газета» во Владивостоке», №112, 24.11.11
