 |
| Василий Солкин - человек штучный, как амурский тигр. |
| |
Солкин не раз смотрел тиграм и леопардам в глаза - в прямом смысле. Работа у него такая. Или, точнее, призвание, выбор.
Сегодня мы публикуем отрывок из рукописи Василия Солкина - давнего друга нашего издания - под названием «Леопарды, с которыми лично знаком». Выражая надежду на то, что эта рукопись вскорости вырастет в книгу.
Первые встречи
Оказавшись в Приморье в 1980 году, встречи с тигром я никогда не искал. Мне казалось, что все произойдет само собой. И тигр действительно изволил встретиться со мной в первый же приморский охотничий сезон.
Мы столкнулись нос к носу на лесовозной дороге (я вышел из-за скалы с одной стороны, он - с другой) и оба оцепенели тот неожиданности. Хотя нет, вру. Он оцепенел сразу, а я - вскинув к плечу ИЖ-18 с дробовым патроном на зайца в стволе. Я успел лишь заметить, что над изумленными глазами тигра прижались уши, но как-то не грозно, а растерянно - и зверь тут же, не издав ни звука, прыгнул в сторону, продолжив разворот уже в воздухе с помощью хвоста. Бежал он по кустам очень тяжело и шумно, как конь. Что совсем не совпадало с моими представлениями о повадках хозяина Уссурийской тайги.
Первую сотню метров от места встречи я отступал спиной вперед, держа наготове перезаряженную пулей одностволку. Затем еще метров сто отступал также задом, но уже перезарядившись на картечь. Потом покурил на валежине. Потом сварил чаю. Да и пошел дальше за зайцами (день, кстати, вышел фартовым: четыре зайца и три рябчика).
А вот леопард оставался тайной долгие годы, хотя я из кожи вон лез, чтоб увидеть его.
Это был очень крупный самец, хозяин долины Эльдуги, за которым я прошел черт знает сколько десятков километров с «Фотоснайпером» (надеюсь, хоть кто-нибудь из читателей еще помнит такой агрегат отечественного разлива?) наготове - и все безрезультатно. И было это как-то до детской обиды несправедливо, потому что он-то меня много раз и подолгу наблюдал, знал уже и в лицо и по повадкам, а я мог только распутывать его следы. Правда, следы его тоже были интересной и захватывающей книжкой.
Выяснилось, что он умеет молнией пролететь по поваленному дереву и выхватить лапой заночевавшую под этим деревом кабаргу прежде, чем она успевает проснуться.
Выяснилось, что его любимая охота - это ленивая охота на расплодившихся в тот год маньчжурских зайцев. Он находил заячье «шоссе», ложился за дерево и сгибал в локте переднюю лапу. Когда мимо пробегал заяц, леопарду оставалось только резко опустить эту лапу - и тут же наступала пора обеда.
Выяснилось, что взрослого быка пятнистого оленя этот леопард убивал почти так же быстро, как и тигр, только вот не ломал шейные позвонки, а прокусывал горло.
Выяснилось, что он, почуяв за собой «хвост», совершенно сознательно поднимался перпендикулярно на соседний хребет, ложился на свой след - и, подобно завзятому театралу из персональной ложи, наблюдал, как я корячусь, ползя в сопку по его следам…
Увидел я своего первого леопарда только через два года. Если это вообще можно назвать «увидел». Ехали ночью в армейском «уазике». Через дорогу мелькнуло что-то с непомерно огромным и нереально пушистым хвостом. Рядовой Иван Бровкин автоматически крутанул баранку, пытаясь удержать в свете фар неопознанное - и вот уже автомобиль безнадежно лежит на боку в придорожной канаве.
Потом часа полтора были лопата, маты, клятвы командира типа «сгною на гауптвахте» и прочее неизбежно сопутствующее. Потом «уазик» таки выковыряли из снежного плена и доехали до базы.
А утром мы с егерем пошли полюбопытствовать на место данного ДТП. И выяснили, что наш леопард (либо молодой самец, либо взрослая самка), перебежав дорогу, залег в траве в двадцати метрах от завалившегося «уазика», бесстрашно отсмотрел все наши «песни с плясками» от начала до конца. И только когда вызволенный из плена автомобиль укатил, благодарный зритель отправился по своим насущным делам.
Удача решила повернуться ко мне не задом только на третий сезон моего упрямства. Я, как всегда, карабкался в сопку по идеально прямому следу моего леопарда. Зачем карабкался? Ведь уже точно знал, что он лежит на своем следу на самом хребте, издевательски наблюдает за моей двуногой неуклюжестью, подпустит метров на двадцать и, невидимый, скользнет по соседнему склону в распадок!
Вылез на хребет весь в мыле и привычно закурил, чтобы чуть-чуть подостыть. Огляделся вокруг бессмысленно и бесцельно… и вдруг понял, что у соседнего валуна на верхушке есть живые глаза. То есть вот вам валун как валун, как и все другие - присыпанный желтой жесткой дубовой листвой вперемешку со снегом. Только есть у этой листвы два серых пронзительных глаза.
Медленно-медленно, не глядя в ту сторону, прикладываю к плечу «Фотоснайпер». Медленно-медленно выставляю резкость на 10 метров - «на глазок». Медленно-медленно, не глядя в ту сторону, поворачиваю свой корпус вместе с объективом к глазастому камню. Кладу палец на спусковой крючок фоторужья. Медленно-медленно наклоняю голову, чтобы дотянуться глазом до видоискателя. Убеждаюсь, что объект в кадре, и жму на спуск…
Те, кто держал в руках «Фотоснайпер», знают, что происходит дальше.
А вот для тех, кто сразу родился с «кэноном» или «никоном» в руках, ЭТО придется описать словами. 300-мм объектив «Таир 3» был шедевром отечественной оптики. И к тому же первым отечественным объективом с автоматической диафрагмой. То есть вы взводили рычаг диафрагмы в открытое положение, комфортно наводили на резкость, а при нажатии на спуск этот рычаг захлопывал диафрагму под действием пружины до установленной вами величины. Это было чудом прогресса. Но смачный звук захлопываемой диафрагмы «Таира 3» получался страшнее и раскатистее выстрела из ружья второго калибра!
Так вот, когда этот звук рассеялся, на валуне уже не было никаких дубовых листьев и никаких пронзительных глаз.
А когда была проявлена пленка - в кадре над валуном (в контражуре!)… было четко зафиксировано трогательное облачко искристой снежной пыли…
Следующая встреча состоялась на номере, во время загонной охоты.
Загон уже близился к концу, крики приближались, кто-то на правом фланге уже отстрелялся. Качнулась ветка - и прямо передо мной возник леопард. Мне показалось, что он (точнее - она, изящная самочка) увидела меня сразу же. Но ни один «мускул на ее лице» не дрогнул. Она размышляла лишь мгновенье, а потом решительно, но медленно двинулась вперед. Не метнулась, не побежала, не перешла на прыжки, а… проплыла мимо меня. Ни поворотом головы, ни движением ушей - ничем не выдала леопардесса, что знает о моем присутствии. Прошла мимо в десяти метрах, как ни в чем не бывало. Только самый кончик пушистого хвоста подергивался, жил своей самостоятельной жизнью.
Я был не единственный, к кому на номер выходила эта красавица. Постепенно мы выяснили, что в загонах она оказывается вовсе не случайно. Она сообразила, в чем заключается наша, человечья, тактика. И сознательно шла в цепи загонщиков, толкая оленей на стрелков наравне с егерями.
Далеко не все флотские господа офицера отличались безупречной меткостью. А пятнистый олень очень крепок на рану. Поэтому стреляный, он, как правило, уходил далеко. Гоняться за подранком господа не сильно стремились, оставляя это хлопотное дело егерям хозяйства. И когда те на следующее утро отправлялись на поиски, выяснялось, что леопардесса успела первой, еще вчера вечером «добрала» подранка и взяла свою законную долю.
Плюс радификация всех зверей
Идя навстречу настоятельным и многочисленным просьбам читателей (хотя и не понимая, зачем читателям грузить себя всем этим), исполняю обещание рассказать о том, как зверьков снабжают радиоошейниками.
Итак, чтобы снабдить зверя радиоошейником, прежде всего необходимо, чтобы зверь сей (точнее - его шея) каким-то образом оказался у вас в руках. И при этом зверь бы не сильно вам мешал делать ваше черное дело.
Звери бывают разные. И если манул (в силу своей неземной исключительности) почти не оказывает вам сопротивления и позволяет «вручную» надеть на себя радиоколье, то, скажем, дальневосточный леопард…
Поэтому применяем обездвиживающий медикамент. Он не усыпляет. Он выключает мышцы. Правильно подобрав дозу, можно добиться такого состояния, чтобы лапы, хвост и пасть были парализованы, а вот диафрагма и сердце продолжали работать. Ошибиться в дозе нельзя. Будет мала - зверь не ляжет. Будет велика - зверь помрет. Поэтому перед введением оной дозы зверя необходимо взвесить…
Вот вам и первый замкнутый круг. Чтобы зверя взвесить, надо, чтобы он перестал сопротивляться. Но чтобы он перестал сопротивляться, ему надо ввести правильную дозу. Но чтобы ввести ему правильную дозу, зверя надо взвесить. Разомкнуть этот замкнутый круг можно лишь одним простым способом - научиться безошибочно угадывать вес зверя по его внешнему обличью…
Итак, правильная доза препарата загнана в шприц. Остается сделать зверьку укольчик. И тут возникает второй замкнутый круг. Чтобы сделать зверьку укольчик, надо взять его в руки. Но чтобы взять его в руки, надо сделать ему укольчик обездвиживающего препарата. Разомкнуть этот замкнутый круг можно лишь одним простым способом - заставить шприц летать.
Первоначально (биологи старой школы помнят этот ужас) в ружьях, стреляющих шприцами, был пороховой заряд. Сам шприц был тяжеленным, игла - толстенной, а поршень при попадании в зверя срабатывал мгновенно. В результате такого укольчика зверек получал гематому на ползадницы. С годами появились пневматические ружья, стреляющие маленькими изящными шприцами с иглами медицинской толщины, поршень у которых выталкивал жидкость относительно медленно. Зверькам полегчало.
Итак, вы определили вес зверя, подобрали правильную дозу препарата, зарядили шприц в ствол, прицелились зверю в мягкую мышцу, выстрелили и попали. Лекарство подействует через 5-15 минут. И тут возникает третий замкнутый круг. Чтобы повесить на зверя ошейник, вам придется выждать эти минуты. А зверь все эти минуты не собирается проводить в смиренном ожидании. Он, как правило, бросается.
В лучшем случае - бросается наутек. В этом случае вам уготован мучительный и торопливый поиск удравшего зверя. В худшем случае - бросается на обидчика. В этом случае вам предстоит продержаться на ринге все те минуты, пока лекарство не подействует. Разомкнуть этот замкнутый круг можно лишь одним простым способом - зафиксировать зверя каким-то образом на одном месте, а уж потом стрелять в него шприцом.
И есть у вас всего два варианта. Первый - это живоловушка-клетка. Второй - ногозахватывающие устройства.
Нестандартные решения
Исходя из критериев гуманизма, зарубеж сразу зациклился на разработке различных систем, стреляющих летающими шприцами. Однако предел идеальной дальности для шприца не превышал пару десятков метров. Поэтому для работы с пугливыми отечественными копытными советские специалисты пошли своим, советским путем.
В 1964 году научный сотрудник Воронежского заповедника Владиль Афанасьевич Комаров приступил к разработке метода химического обездвиживания оленей с помощью… стандартного охотничьего малокалиберного (5,6 мм) оружия!
Идея была просто уникальна. В стандартной свинцовой малокалиберной пуле высверливался стаканчик, который заполнялся пастообразным препаратом. Таким образом, дистанция обездвиживания увеличивалась до сотни (а при использовании оптического прицела - до нескольких сотен) метров.
Именно с такой пулей в 90-е годы сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН Владимир Арамилев переметил отечественными (!) радиоошейниками уйму изюбрей и лосей в Сихотэ-Алинском заповеднике и окрестностях. Метод, поименованный «пулей Комарова», прошел всестороннюю проверку и был запатентован в США, Канаде и Англии. Однако нигде не прижился. Ибо был у него один генеральный недостаток. Это все ж таки была ПУЛЯ. При метком попадании в ляжку зверя она, как считали русские специалисты, «глубоко в мягкие ткани не проникает, оставляя совсем небольшую ранку». А вот при попадании по брюшине гарантированно убивала зверя. К тому же метод работал только по оленям. Кабанов, например, такая пуля уже не обездвиживала. Поэтому шприц в данной «гонке вооружений» победил.
Еще более оригинальным путем пошел Юрий Дарман (ныне - почетный советник Амурского филиала WWF России. - Ред.), решивший пометить радиоошейниками косулю в Норском заповеднике.
Река Нора - практически единственное место на Дальнем Востоке, где еще сохранилась сезонная миграция косули. Поэтому Юрий решил не подвергать животных риску, связанному с процедурой обездвиживания, а просто «придерживал» их на плаву возле борта лодки во время их переправы на другой берег и вручал им «радиоколье». Здесь тоже были свои нюансы.
Первоначально плывущих косуль пытались фиксировать за шею. В результате животное начинало панически биться, калечило людей и наносило травмы себе. Потом оказалось, что достаточно подвести под живот косули проволочный крючок и поддерживать им зверя на плаву, как спасательным кругом, - и косуля, спокойно гребя ножками, дает себя вознаградить ошейником.
И, наконец, нельзя не остановиться на методах радиомечения манулов. Сотрудники Даурского заповедника решили не применять никаких специальных устройств и препаратов. Они просто-напросто выслеживают манула в открытой степи с помощью оптики, ДОГОНЯЮТ ЕГО ПЕШКОМ, ЛОВЯТ РУКАМИ - и вешают ошейник. Если бы я не видел все это вот этими собственными глазами, ни за что бы не поверил.
Василий Солкин
Продолжение следует.
«Новая газета во Владивостоке», №397, 06.07.17
