Шторм на Шантарах

Начало см. Ч.1.

– Аркадий Николаевич, где вы? – прервали генерала на самом интересном месте.

Кому он понадобился? Кто его зовет?

Оказывается, это Наташа осталась на кухне за повара и ей понадобились дрова. Утрешние уже сгорели.

Когда генерал вылез из палатки, Наташа стояла на крыльце метеостанции и месила тесто. Будут лепешки!

Ничего не поделаешь, раз девушка просит, надо исполнять.

Генерал знал, где есть склад сухих дров – в ельнике. Туда и отправился. Ни пилы, ни топора у него опять не было. Пришлось ломать руками и ногами. Хворосту собрал много. А если еще в придачу и корневину притащить?! Уж больно она была толста – в самый раз на долгий костер. Корень этот сначала не шел, упирался, а потом треск... и показался из-под земли во всей красе – необычной крючковатой формы – как позвонок неведомой зверюги. Но не белый, а смуглый. В общем, какая-то шантарская коряга с завертоном. Наверное, только такие тут рождает природа?..

В костре сухие ёлки горели ярко и жарко. Наташа установила большой противень на стойки и ловко бросала жариться кусочки теста. Запах стоял такой, что у Аркадия Николаевича потекли слюнки.

Ребят на обед позвали ударами рынды.

Николай Антоныч дольше всех плескался в умывальнике, а Саша рассказывал, как они с Димой тащили этого Миддендорфа к скале и еще лишь наметили под доску углубление, а саму установку сделают позже. Дима, видно, устал, а потому – молчал.

Наташа пришла к столу в приподнятом настроении. Это первый ее обед, приготовленный на острове: суп, лепешки и рисовая каша с тушенкой. На стол поставили разных соусов, от которых Аркадий Николаевич всегда терялся. Попробовать хотелось все, но все сразу обычно нельзя. Будет горько и невкусно.

– Сейчас снимем пробу! – Николай Антоныч первым сел к столу. – Да... Товарищ генерал, твои черные цапли-то улетели! – сказал он, отщипывая хлеб. – Может звуков наших испугались у скалы... Да, вернутся... Куда им еще тут лететь...

Обед для острова, в походных условиях, был просто замечательным! Хотя на следующий день в повара порывался Саша – мол, он готовит – пальчики оближешь. Все ему верили. И от этой миссии на кухне не отговаривали.

Ничего особого за едой не обсуждали. Костер прогорал, тот большой корень гореть не хотел. Только обуглился, но так и остался целым и невредимым. Негорючая загогулина.

– Вот же, каменное дерево попалось, – генерал сунул в жар шантарский корень поглубже, расшевелив угли и подняв сноп искр.

– А может это и не корень? – засомневался вялый Дима. – Тут же американцы в прошлом веке китов¹ разделывали. Не ребро ли это?

– Что мы ребер не видали?! – генерал аж обиделся. – В краевом музее есть ребра и кита и морской коровы. Ну, такие кости? Там они белые и плоские! А тут – коричневая какая-то коряга. Засохший окаменевший корень это, только что-то гореть не хочет...

– Да это кость от древнешантарского пеликана², – проснулся вдруг Николай Антоныч. Оказывается он задремал, но все слышал. – Нечего на меня так смотреть! Была тут такая птица, мне про нее рассказывал один дедушка – Григорич. Ходил этот пеликан в форме изогнувшейся кочерги. Ел рыбу на озерах и в реках, а потом, то ли рыбы не стало, то ли она подросла и больше не лезла в горло, и пеликаны перевелись. Пусть Наташа подтвердит.

Но Наташа такое подтвердить не могла, она не орнитолог³.

– Вот если бы дядя Гена Росляков⁴ с нами сидел – он бы точно сказал – коряга это или древнешантарские пеликан! – со знанием дела сказал Саша.

Что он знал о птицах и орнитологах, ребята не ведали. Зато знали, что охотился Саша на гусей и уток, может еще и начитался «Охоты по перу» (потом оказалось, что он даже родственник одного орнитолога!).

Часть древнешантарского пеликана от греха подальше, чтобы не уничтожить такую реликвию – вытащили из костра, обдали водой и поскоблили ножом. Чистилась эта костяная коряга с трудом и в глубину тоже была смуглого, смолистого цвета, ну точно – ничего там не белело.

– В городе, на пресс-конференции покажем эту костяру! – предложил Николай Антоныч. – У меня есть один знакомый профессор, он определит этого... эээ... гиппопотама.

– Пеликана! – поправил Саша.

– Пусть будет пеликана. Я не возражаю. Затерянный мир он и есть потерянный, а мы его нашли...

Когда на следующий день пошли к скале привинчивать доску Миддендорфу, Аркадий Николаевич шел впереди всех. Он спешил увидеть – вернулись ли на обжитое место его черные аисты. Но никто не кружил ни над морем у берега, ни над каменным изваянием.

Наташа, свободная от кулинарных обязанностей, словно опьянела от шантарского воздуха свободы. Немного отклонившись от тропинки, она любовалась многоцветьем и совершенно забыла, куда и зачем надо было идти. Отстала...

Саша в этот день остался в лагере за кока. И обещал всех удивить.

Дима с рюкзаком инструментов и со своим предводителем шел никуда не сворачивая – прямиком к скале и был готов к ударной работе...

Шантарское море показывало характер и горланило по-своему, на морском языке. Переменчивая погода. Погода измен.

И бунтует и клокочет,

Хлещет, свищет и ревет,

И до звезд допрянуть хочет,

До незыблемых высот...⁵

Раскинув руки – Аркадий Николаевич – тот еще любитель поэзии, старался докричаться до моря. Но стихия оглохла.

– Вот тут и будем ставить доску, – показал генералу на скалу Николай Антоныч.

Дима снял рюкзак, достал оттуда зубило и молоток, стал подправлять уже выбитые вчера кромки углублений.

Только сейчас заметили, что нет Наташи!

– Где же наша красотка? Куда делась? – огляделся Аркадий Николаевич. – Ведь шла же рядом!

– Да, шла, и нет, – растерянно смотрел на генерала Николай Антоныч. Собравшись, взяв волю в свои руки, выдал: действуем малой кровью. Генерал пойдет по тропе и посмотрит: куда делать наша любопытная девушка, а мы отвлекаться не будем, работаем над установкой доски. Если что-то увидит генерал – пусть кричит, свистит, мы услышим, придем на помощь...

– Может я лучше схожу? – предложил Дима.

– Нет, все хотят, но пойдет генерал, – отрезал старший.

Аркадий Николаевич был только рад! Что ему еще делать около двух занятых людей важным делом и около взбесившегося моря?

Он сначала пошел по своим следам к лагерю, а потом свернул на одну из троп. Тянулась она к скале, и заходила с тыльной стороны отвесной скалы. Вдруг туда и ушла Наташа? Ведь не вернулась же она на метеостанцию?

Путь вел наверх. Сначала дорогу обступали жидкие кусты, потом их сменил густой ельник, затем выросли в нарядных платьях девочки-ели и замаячили строевые мамы-лиственницы. К ним не хватало только парусов. Хотя какой-то черный парус там промелькнул.

Аркадий Николаевич брал все выше и выше. Уже и моря практически не было слышно. Все поглощала чащоба.

– Да, если тут медведь нападет, никто не спасется. Если только дед не рявкнет под горой, – про себя рассуждал генерал. – Где Наташа?

Никакой Наташи на самой вершине утеса не оказалось. Весь Большой Шантар был как на ладони. Неужели это и есть тот самый Центральный (одно время даже Сталинский) хребет, куда забирался и Миддендорф, точно так же, как генерал, – рисовал здесь картины, а потом описал увиденное в своих «Путешествиях»⁶?

Да. Тут все и происходило. Но где Наташа?

– На-та-шааааааааааааааааааа! – крикнул генерал.

Пшуххх – пронеслась над его головой какая-то черная гигантская летучая мышь в перьях. Аркадий Николаевич даже пригнуться не успел, как ветер от крыльев растрепал его рыжий чуб. Черный плащ закрыл на мгновение солнце и опять все стихло.

Раздвигая траву, он чуть не наступил на гнездо. Да тут птичий дом!