Обложка и рисунок на титуле

художника И. Туркина

Фотографии Н. Лыткина

 

Редактор Ш. Агамиров

Техредактор В. Пилюшин

Корректор А. Борисс

 

Сдано в производство 13 февраля 1938 г.

Подписано к печати 19 февраля 1938 г.

Крайлит № 391. Индекс Эк-З-б. Дальгиз № б.

Бумага 70x108 1/32. 5232  зн в печ. л. 0,5 бум. л.

1 печ. л. 1,381 авт. л. Тираж 30000. Цена 25 коп.

 

Отпечатано в типо-литографии Облместпрома,

Хабаровск, ул. Л Толстого, 45. Заказ № 583.

 

 

Была осень 1936 года.

 

На Востоке начиналось трудовое утро, радостное, шумливое.

 

Уже рассеялся над морем туман.

 

Бухта во Владивостоке просыпалась десятками гудков и сирен, входили в порт и становились на якоря пароходы. На Камчатке, на Колыме, в бухте Тихой шли на новостройки строители. Поднимались города и деревни, рыбацкие села и нанайские стойбища, вставал Комсомольск, Хабаровск, Биробиджан.

 

Начинался трудовой день.

 

И вместе с рассветом, вместе о гудками машин и песней строителей, вместе с гулом моторов летела весть:

 

- На границе был бой!..

 

- На дальневосточной границе смертельно ранен храбрый сын народа Семен Лагода!.. На советскую границу налетели японские самураи, и Лагода Семен грудью своей, пулеметом своим загородил дорогу врагу.

 

- Лагода Семен умирает от ран!.. - неслось по всему необъятному краю, и с одинаковой болью в сердце о нем говорили рабочие, моряки, колхозники, красноармейцы, дети.

 

- Лагода Семен умирает от ран!.. - неслось по всей Великой Советской стране, облетело Сибирь и Урал, дошло до Москвы. О достойном сыне народа узнал Кремль, узнал великий Сталин.

 

Лагода сражался отважно, ни шагу не отступил он перед врагом, ни вершка земли не отдал врагу. Когда вышли у него патроны, схватил он пулемет за хобот и начал сокрушать налетчиков. Потом сам упал, обессилев от ран, горячая кровь сочилась на землю, и товарищи Лагоды поспешили ему на помощь. Отважно сражались пограничники. Враг, не выдержав, бежал, оставив убитых и раненых.

 

Сколько раз бандиты пытались перейти границу, но каждый раз их встречали мужественные советские сыны. Изрешеченный штыками, геройски дрался советский пограничник Василий Баранов один против всех. И когда раненого враги унесли его в свой стан, мучили и пытали, ни слова военной тайны не выдал верный сын народа.

 

- Я ничего вам не скажу, проклятые самураи, - ответил он перед смертью.

 

Погибли в бою на дальневосточной границе славные советские патриоты Валентин Котельников и Максим Панченко. Вся советская страна, тысячи таких же молодых и мужественных, как Валентин Котельников и Семен Лагода, как Василий Баранов и Максим Панченко, громко заявили:

 

- На смену павшим героям встанут тысячи. Мы уничтожим врага, если он посмеет переступить нашу границу! Брат за брата, патриот за патриота, старики и молодежь - стальной стеной станем на защиту священных советских рубежей.

 

Петр Котельников поехал на Дальний Восток заменить своего убитого брата Валентина. На смену Семену Лагоде поехал его брат Иван Лагода. На смену Мичурину, Баранову - приехали - Мичурины, Барановы...

 

Весть о пограничном бое донеслась и на Волгу, в далекуго деревню Воец. Первым ее услышал по радио вихрастый комсомолец. Он и поднял на ноги всех чуть свет. Воецкие колхозники встревожились.

 

Дмитрий Федорович Михеев, у которого на Востоке находились три сына, еще с раннего утра убежал в сельсовет. Жена кричала ему вдогонку, чтобы позавтракал, но он хлопнул дверью - и был таков. Немного спустя к Михеевым пришел старик Валющев справиться, не слышно ли чего с Дальнего Востока от Павла и Виктора?

 

- Может, и им в боях довелось побывать? - спросил Валющев.

 

Старик сел за стол в передний  угол,  поглаживая свою длинную бороду, и стал дожидаться Дмитрия Федоровича, поглядывая в окно. Валющеву давно надо быть на конюшне, его ждут, но он все-таки решил дождаться Михеева из сельсовета. Уж очень старика интересовали подробности сражения. Неспокойный, все о границе думает. Как-то с месяц тому назад сам собрался было на Восток, но уговорили его - не годен, стар. Валющев с досады плюнул на все и не выходил долго с конного двора. Заходил только к Михееву поговорить. Вот и сейчас прибежал к Дмитрию Федоровичу, потому что сыновья на Дальнем Востоке, значит, отец должен знать, какой там бой был, крупный или незначительный.

 

- Слышала  Федоровна, нашего красноармейца убили, но я так думаю: японцу несдобровать с русским. Хоть и ваших ребят возьми, парни в полной силе...

 

Федоровна суетилась у печки, но ей приятно, когда говорят о сыновьях, она оставляет все и вступает в разговор.

 

- Жили-то плохо мы, перебивались с куска на кусок, а вот ребятушки выросли все как на подбор, рослые.... Старик-то мой все трясет сединой, на Восток к сыновьям собирается. Задумал, когда Котельникова убили на границе, и из головы не выбрасывает. Совсем было умолк, а вот заслышал о боях, поеду, говорит, и поеду. - Федоровна вздохнула, поглядела в окно, проворно выбежала на крыльцо, позвала цыплят и, возвратясь в избу, сказала:

 

- Я уж так решила: пусть едет, бог с ним...

 

...Михеев пришел веселым, поздоровался с Валющевым, спросил, где Федор, и, загадочно улыбаясь, заглянул жене в лицо. И по тому, как смотрел он на нее, как торчали его закрученные усы, поняла она, что опять задумал что-то Дмитрий Федорович.

 

- Говори все, не таи от меня, старик...

 

- Задумал, старуха. Сурьезный вопрос задумал!.. — Дмитрий Федорович посмотрел на Валющева, подставил ему свежий мед и, вспомнив про пасеку, которой он заведует, окликнул Петьку.

 

- Бежи-ка, сынок, узнай, ушел, нет кто на пасеку... Парнишка стремглав выбежал на улицу и унесся, как вихрь, в правление колхоза. Дмитрий Федорович отставил в сторону стакан с чаем, положил руки на стол и заговорил спокойно, делая ударение на «о».

 

- Думаю послать письмо маршалу Блюхеру, пишут мне ребята, что свой он человек, простой, из рабочих, и, так мне думается, ответит он на мое письмо. Дмитрий Федорович помолчал с минуту и потом заговорил снова:

 

- Пропишу ему, что вот, мол, хочу увидеть своих сыновей, с вами надобно поговорить насчет их службы и еще одного привезу на подмогу.

 

Валющев одобрительно кивнул и положил руку на плечо Михееву:

 

- Посмотрю я на тебя, Дмитрий Федорович, умнейший ты человек и к тому же смелый, самому маршалу письмо! Это брат тебе не фунт меду!

- А вот старуха никак не ценит меня, - многозначительно улыбнувшись, ответил Дмитрий Федорович.

 

Федоровна молчит, но, кажется, вот-вот расплачется. Ей жаль отпускать Федора, не хочется, чтобы сыновья были вдалеке от нее.

 

- Ну, что же ты молчишь? - настойчиво спрашивает Дмитрий Федорович. - Говори, твой голос для меня важный...

 

Федоровна с чаем глотает слезу, крепится. Осторожно отодвинув чашку, ответила.

 

- Скажу я тебе, жаль мне сына отпускать, родной кусок вроде отламывается, но опять же надо, понимаю... - Она смолкла.

 

- Время сейчас не такое, чтобы около тебя он сидел, - сказал Дмитрий Федорович. - Слышала, вон на границе бой был, лезут поганцы со всех сторон и нешто, думаешь, далеко мы живем от границы, так и должны сидеть сложа руки? Нет, мать, может, и мне самому придется итти вместе с Федором на границу. Ты должна понимать это!..

 

Валющев собрался уходить, а Дмитрий Федорович попросил убрать со стола, взял с полки несколько листов бумаги и уселся писать письмо на Дальний Восток. Долго писал, закончил, когда на дворе уже наступили сумерки и жена, убравшись по хозяйству, зашла в избу. Он усадил ее возле себя и, волнуясь, начал читать письмо:

 

«Дорогой товарищ Блюхер!

 

Я узнал о героическом поступке семьи Лагоды. Я - отец девяти сыновей нашей счастливой родины. Двое моих сынов служат в Вашей доблестной ОКДВА: Павел Михеев - старшина-караульной роты, Виктор Михеев - также старшина роты... Третий мой сын - 1915 года рождения. Недавно он был на комиссии и признан годным к военной службе. Он ждет распоряжения советского правительства и явится по первому сигналу. Его мечта - поехать на охрану дальневосточных границ. Четвертый сын, 1916 года рождения, ждет не дождется призыва. Сейчас он учится на комбайнера. Пятый сын, 1918 года, не дождался призыва и уехал к братьям, служащим у Вас. Он хочет поступить в Красную Армию, чтобы охранять границу от хищников японского империализма, убивших славного воина Семена Лагоду. Будьте добры не откажите в его стремлениях, зачислите его в Красную Армию.

 

Старший мой сын работает в Челябинске техником. У всех моих сыновей, и у тех, которые еще учатся в школе, одно стремление - быть в рядах непобедимой Красной Армии. Я хотя и старик, 52 года мне, но если нужно будет, встану во главе своего боевого отделения стойких бойцов и буду бить врагов, покушающихся на нашу счастливую жизнь.

 

Товарищ Блюхер, если возможно, то разрешите мне побывать у сынов, и вместе с ними наметить участок обороны на границе, который я буду защищать со своими сыновьями. Если кто посягнет на нее, пусть знает, он будет разбит в первом же бою.

 

Передайте  о моих   стремлениях  всем бойцам ОКДВА и через наркома обороны К. Е. Ворошилова, бойцам всей Красной Армии.

 

С   пламенным    колхозным приветом,   колхозник

Дмитрий Федорович Михеев».

 

 

Ответ от товарища Блюхера пришел через месяц. Секретарь сельсовета, как только увидел обратный адрес, сразу послал за Михеевым. Дмитрий Федорович даже не помнит, как выбежал из сельсовета, дома он с волнением сказал жене:

 

- Ну, старуха, маршал приглашает в гости!.. Вот она телеграмма-то, от самого Василия Константиновича!.. - Дмитрий Федорович многозначительно поднял вверх свернутую телеграмму и прочитал:

 

«Колхознику Дмитрию Федоровичу Михееву.

 

Горячо приветствую вашу патриотическую семью, безгранично преданную нашей социалистической родине и великому вождю товарищу Сталину.

 

Вас, вырастившего девять прекрасных советских патриотов, буду рад приветствовать лично в Хабаровске.

 

Командующий войсками ОКДВА маршал  Советского  Союза

Блюхер».

 

- Видишь, как сказано!.. Где же Федор, ему бы показать надо... Петька, беги за Федором, скажи: мол, ответ от маршала Блюхера пришел. Да пусть сейчас же домой идет, обсудить надо, когда выезжать будем, а то ведь езды-то, говорят, больше недели в самом скором поезде.

 

Никогда не было столько беготни в михеевском доме. Пуще прежнего суетилась Федоровна. Соседи пришли узнать, правда ли, что сам Блюхер с Дальнего Востока Дмитрию Федоровичу приглашение прислал. Суетились и бегали, точно к свадьбе готовились.

 

Пришел обрадованный Федор. Прочитал телеграмму два раза подряд бережно свернул ее и передал отцу.

 

- Ну, что же, отец, выходит, едем? - сказал Федор так радостно, что ему ответил не только Дмитрий Федорович, но и все соседи и старик Валющев, который любил Федора больше всех.

 

- Едем, выходит!..

 

- Да ведь к кому едете-то, Федя?! К Блюхеру, к братьям своим, - сказал старик.

 

Дмитрий Федорович по случаю такого торжественного дня всех пригласил к столу, а Федор пошел свидеться с своими товарищами. Петр Володченко, задушевный товарищ Федора, позавидовал ему и тут же взгрустнул.

 

- Ну, что же, Федя, хоть и жаль с тобой расставаться, а человек ты на границе нужный, смело иди на врага. Помни, что у тебя друг есть на Волге, он в любое время придет тебе на помощь или заменит тебя.

 

Федор, обнял Петра и долго так ходили, о многом говорили товарищи, всю свою жизнь передумали, только жалели, что не приходится вместе ехать. Володченко не терял надежды на скорую встречу на Дальнем Востоке и решил непременно с Федором послать письмо командующему с просьбой зачислить добровольцем, хоть и шел ему всего восемнадцатый год.

 

Комсомольская ячейка хотела обсудить вопрос об отъезде Федора на общем собрании, чтобы поставить Федора в пример всем комсомольцам, но собрание не состоялось. Комсомольцы совсем забегались, готовили торжественные проводы.

 

На следующий день под вечер Петр Володченко пошел к Федору. Когда он вошел в избу к Михеевым, там было уже много народу. Он подошел к Федору, сидевшему в новом костюме и прислушивавшемуся к спокойному говору колхозников. Поджидали еще кого-то. Говорили о сыновьях-красноармейцах. Скоро прибыли представители из района, председатель сельсовета, старик Валющев, и в михеевской избе началось собрание. Начал сам Дмитрий Федорович.

 

- Ну, товарищу колхозники, уезжаю я с сыном на Дальний Восток. Телеграмму вот получил от Василия Константиновича Блюхера.

 

Михеев положил руку на карман нового суконного пиджака и продолжал, оглядывая знакомые лица односельчан...

 

- Девять сынов у меня. Из них трое на Дальнем Востоке, Павел с Виктором командирами, Владимир тоже для Красной Армии работает, и Федор, вот четвертый, поедет служить в ОКДВА. Я так решил: поеду и я туда, с товарищем Блюхером выберем мы участок на границе для обороны, будут мои сыновья охранять его примерно, чтобы никакой враг не пришел на нашу землю... Ну, а об остальном вы сами говорите здесь, что сынам-красноармейцам передать, что командующему Блюхеру, говорите, все начисто и выложу, как прибуду в Хабаровск...

 

- Ты, Дмитрий Федорович, счастливый, - сказала пожилая женщина Марья Теплоухова.

 

- Сын едет, и ты с ним, свет увидишь... - Марья смолкла, сжала в руке конец платка, прижала его к груди.

 

- Провожала и я своих... Война кругом, голод, рабочие царя сбросили, Корнилов генерал на Питер идет, и говорю я своему Николаю: иди, сынок, к товарищу Ленину, у него народная правда, возьми с собой ружье отцовское, может придется Питер отстаивать.  Проводила его, а сама ночами не сплю... Не вернулся Николай, погиб на фронте под Петроградом. Тут Андрей подрос, семнадцать годов исполнилось ему, на фронт попросился. У соседки Кузьминой сын добровольцем собрался уходить, отпустила и я Андрея. В котомку пирогов положила, шерстяные носки, рукавицы теплые. Наказала Андрею: за советскую власть себя не жалей. Исполнил он мои слова, привезли его ко мне на спасов день, а у него, бедняжки, тринадцать ран... Умер он на моих руках. До сих пор не могу забыть родных моих героев и младшим говорю: служите как Николай с Андреем... - Марья смолкла на минуту, вытерла вспотевший лоб, поправила кашемировый платок.

 

- И ты, Федор, пример держи во всем, наказ тебе дают мать с отцом и все наше общество... Советская власть всех нас согрела и обласкала, береги советскую власть, жизнь она нам дала... - Теплоухова говорила взволнованно, на глазах у нее выступили слезы.

 

- Правдивая, самостоятельная женщина, - буркнул старик Валющев и хотел было итти к дверям, чтобы подымить трубкой, но тут привстал Дмитрий Федорович:

 

- Как рассказать о колхозе товарищу Блюхеру? - спросил он. В переполненной избе стало тихо.

 

- Да вот так и скажи, как живем!..

 

- Скажи: живем в довольстве, хлеб уберем как следует, обмолотим, кони у нас исправные, так что ежели какая кутерьма затеется, то и лошадей хороших дадим, - сказал председатель сельсовета.

 

- Сынам почтение от всех колхозников передай, и чтобы сторожили границу как следует...

 

Наутро Михеевых провожали на станцию. Мать поцеловала Федора, спрятала слезу. На машину вместе с Дмитрием Федоровичем и Федором сел Валющев, нарядившийся в праздничную поддевку и новый картуз. Комсомольцы пришли со знаменами, пели красноармейские песни. Петр Володченко не отходил от Федора, и в последнюю минуту перед отходом поезда он отдал ему письмо и сказал:

 

- Передай товарищу Блюхеру и похлопочи за меня...

 

В поезде Дмитрий Федорович с сыном часто стояли у окна, они видели свою великую родину, широкие советские поля и тучные стада, заводы и колхозы, многоводные реки и города. Они стояли подолгу, смотрели прекрасные картины счастливой страны.

 

- Сколько у нас земли, лесу, сколько богатств! - говорил Дмитрий Федорович и не спускал глаз с необозримых советских просторов. А они стремительно бежали ему навстречу и оставались позади.

 

- Вы будете Дмитрий Федорович Михеев? - раздался сзади голос. Михеев обернулся, перед ним стоял молодой лейтенант среднего роста.

 

- Я буду... - улыбнувшись, ответил Дмитрий Федорович.

 

- Я слышал о вас, вы, хороший отец... Дайте пожать вашу руку, папаша... - Лейтенант крепко сжал руку Михеева. Через пять минут они были уже совсем знакомы и у них нашлось немало тем для разговоров.

 

Лейтенант возвращался из отпуска на Дальний Восток и много рассказывал о богатствах этого края. А Дмитрий Федорович говорил о колхозе, о своих сыновьях.

 

- Виктор мой тоже лейтенант, - сказал Михеев. - С плохой грамотностью ушел, а выдвинулся парень, сначала пулеметчиком был, в школе обучался. Пишет мне Виктор про свои успехи, а мне, старику, радостно. Павел, тот старшиной. В нашей деревне все о нем хорошего мнения, порядок любит. Написал мне такое письмо, что порядок навел в своей службе, и красноармейцы за это уважают его. Лейтенантом хочет стать...

 

Дмитрий Федорович на минуту умолк, любуясь показавшимися вдали высокими горами, затем добавил:

 

- Владимир тоже на Востоке, и вот Федор едет...

 

Еще через пару дней Дмитрий Федорович с сыном прибыли в Хабаровск. На вокзал его пришли встречать Павел Михеев со своей ротой, приехал Виктор Михеев, пришел Владимир, из Владивостока приехала дочь, собрались на вокзал командиры и красноармейцы. Когда скорый поезд остановился, со ступенек быстро спрыгнул седой старик. Он кинулся к сыновьям, обнимал их и целовал. И прокатилось по красноармейским рядам громкое «ура», заиграл оркестр, и, может, впервые за долгое время старик уронил слезу. Он стоял молча, прежде чем начать говорить. Перед ним выстроились бойцы Особой Дальневосточной Армии, сыны этого старика и сыны всего великого народа.

 

- Вижу, сынки, живете вы хорошо. Вот и шинели у вас хорошие, гимнастерки, сами здоровые. Передавали вам почтение односельчане мои из колхоза «XII лет Октября» и рабочие суконной фабрики. Они сукно вам для шинелей делают, а мы обещаем хлеб как следует убрать с полей. А вас мы просим хорошо учиться, зорко глядеть за рубежом и, ежели что, ударить по врагу как следует...

 

 

Командир танка Павел Михеев.

Вечером за ужином Дмитрий Федорович много рассказывал о своем колхозе и подолгу смотрел на сыновей, то на одного, то на другого. Они сидели рядом с ним, за небольшим круглым столом, окружив его, все такие же высокие, похожие на отца. Дмитрию Федоровичу даже показалось, что Павел похудел.

 

- Да ведь забота, отец, у меня большая, стараюсь работать лучше, - говорил Павел, слегка краснея под пристальным взором отца.

 

- Ну, а скажи, недостатки в роте все-таки есть? - настойчиво добивался Дмитрий Федорович.

 

- Есть и недостатки. Надо признаться. К твоему приезду старался исправить...

 

- А Виктор как? - спросил Дмитрий Федорович лейтенанта из авиации и добавил:

 

- С лейтенантов тоже надо спрашивать...

 

- Служба идет хорошо, отец!..

 

- Ну, а с парашютом-то довелось тебе спрыгнуть?.. Счастливей ты всех, Виктор, из нашего рода. Мать все о тебе беспокоится. Говорит, как ему там в небесах-то неудобно поди, холодно, рукавицы тебе теплые вязала, да я объяснил, что у Красной Армии рукавиц хватит...

 

Дмитрий Федорович встал из-за стола, посмотрел в окно: перед ним раскинулся город, широкой полосой виднелся Амур. Сыновья пошли в роту, а Виктор повел отца посмотреть Хабаровск. Дорогой Дмитрий Федорович сросил Виктора:

 

- А маршал Василий Константинович дома, аль выехал куда? - Эта мысль не выходила у Дмитрия Федоровича из головы весь следующий день, и, даже когда они все сидели в театре ОКДВА, он вдруг сказал:

 

- А жалко, его нет...

 

- Кого это, отец?

 

- Маршала нет, Василия Константиновича. Шибко мне хочется сегодня с ним поговорить... Все мои думы к тому направлены...

 

- Увидишься, отец, - сказал ласково Виктор и незаметно положил свою руку на плечо отцу. Никогда отец ему не казался таким милым стариком, строгим, простым, ласковым, неспокойным, который сидел и украдкой взглядывал на своих сыновей, поглаживал стриженые свои усы.

 

Перед началом второго акта на сцену вышел артист московского Центрального театра Красной Армии приветствовать славную семью Михеевых. Загремел весь огромный зал, люди поднялись с мест, бурно аплодировали. Встал Дмитрий Федорович, встали его сыновья, все как один плечо к плечу, двое, Павел с Виктором, в военной форме с красными и голубыми петлицами, Федор с Владимиром в суконных пиджаках, стояли и смущались. Все это было так неожиданно и трогательно, что Дмитрий Федорович не мог успокоиться до самого конца спектакля.

 

На другой день всей семьей Михеевы ходили в штаб ОКДВА, беседовали с командирами. После многих советов Федор решил служить в танковой части. И в один из весенних дней Михеевы отправились в лагеря к танкистам, на место будущей службы Федора.

 

Лагерь находился, в живописном месте, каких много на Дальнем Востоке. Кудрявый березняк, река; белые палатки, выстроившиеся ровным строем, как красноармейцы на поверке. Михеевых встретили с большой радостью, танкисты выстроились у своих грозных машин, и Дмитрий Федорович с сыновьями, командиром и комиссаром прошли перед строем.

 

- Надежная сила, - сказал Михеев командиру.

 

Водитель танка Федор Михеев

В этот же день Федор получил обмундирование, и встал в строй новый молодой танкист Михеев.

 

Дмитрий Федорович осмотрел танки и был очень доволен силой и подвижностью машин.

 

- Я так думаю, ваши танки куда сильнее наших тракторов, - сказал он.

 

- Федор, учись как следует. А вы, - обратился он к командиру, - требуйте с него строго.

 

Перед отъездом домой Дмитрий Федорович собрал сыновей и сказал:

 

- Вот и Федор при службе теперь... Только вместе бы вам всем надо, дружнее работать будете... А, что если четыре брата на одном танке? Допустит до такого дела командующий?

 

Сыновья догадались, к чему отец разговор ведет, и одобрили его план. Отец, вздохнув, сказал уже который раз:

 

- Вот был бы Василий Константинович и разрешили бы сразу все здесь... Да, ведь, что же, он не виноват, у него большие дела... Да, дела у него большие, - еще раз повторил Дмитрий Федорович.

 

 

Михеев уехал на Волгу веселый, довольный, с затаенной мыслью создать михеевский танковый экипаж. Павел с Владимиром после отъезда отца много говорили и решили проситься в танковую часть к Федору.

 

Вскоре после приезда к себе в деревню Воец, Куйбышевской области, Дмитрий Федорович написал маршалу обстоятельное письмо, в котором рассказывал с восхищением об ОКДВА, похвалил летчиков и танкистов, весь край и задел вопрос о танковом экипаже.

 

«Я хочу просить Вас лично посодействовать в организации михеевского танкового экипажа, - писал Михеев. - В него войдут, по моему мнению, Федор, который сейчас служит в танковой части, старший сын Павел, я с ним уже говорил и он согласен, Владимир, который там же, а четвертый член экипажа, думаю не плохой будет танкист - сын Иван, по специальности он тракторист, шестнадцатого года рождения. Как Вы смотрите на это? Прошу сообщить Ваше мнение».

 

От Блюхера незамедлительно пришел ответ. Маршал писал:

 

«Дорогой   Дмитрий   Федорович!

 

От всего сердца приветствую Вас - истинного патриота нашей замечательной родины. Искренне сожалею, что мне, в силу служебных обстоятельств, не пришлось лично встретиться с Вами.

 

В своем письме Вы с чувством неподдельного восторга отзываетесь о бойцах и командирах Особой Краснознаменной, заявляя: «какой хороший народ в Красной Армии». А ведь народ этот - Ваши сыновья, дорогой Дмитрий Федорович, это - наши дети по крови, по классу. Это действительно крепкий, хороший народ, безгранично любящий партию Ленина-Сталина, свою страну, готовый жизнь отдать за дело социализма.

 

Спасибо, Дмитрий Федорович, большое красноармейское спасибо за сыновей, за воспитание из них славных патриотов нашей великой родины. Обещаю Вам, что михеевский экипаж будет создан.

 

Привет, крепко жму руку.

Командующий   войсками ОКДВА маршал   Советского   Союза Блюхер».

 

Старик был несказанно обрадован, а Иван старательно начал собираться в дальний путь к своим братьям-танкистам - дальневосточникам.

 

 

Командир башни Владимир Михеев

В конце сентября 1937 года в часть прибыли Павел и Владимир. Вскоре приехал с Волги Иван Михеев с отцом. Собрался весь состав. Командир части отдал приказ об организации михеевского экипажа, и 1 октября в торжественной обстановке состоялась передача танка братьям Михеевым. Комиссар Гончаренко произнес речь, и от михеевского экипажа ему отвечал Павел Михеев.

 

- Мы, братья Михеевы, принимая боевую машину, обещаем беречь ее, обещаем отлично владеть этим грозным оружием и, если начнется война, мы неустрашимо понесемся впереди нашей непобедимой армии... Особая разобьет любого врага!.. - И, точно орудия грянули, пронеслось по рядам танкистов могучее «ура» и не успело стихнуть, как раздалась звонкая команда молодого танкиста Павла Михеева.

 

- К танку!.. - И четверо ловких, сильных людей быстро подбежали к танку, юркнули в машину. Стоящий впереди танкист махнул флажком - рванулся вперед танк, и снова прокатилось по рядам от фланга до фланга «ура». Танк побежал вдоль строя быстро и смело, оставляя за собой глубокий след на мерзлой земле. Это был первый, пробный рейс михеевского экипажа, и, хотя водитель Федор Михеев вел танк твердо и уверенно, остальные члены экипажа еще не владели этой техникой. Верно, Павел был уже сверхсрочником, метко стрелял из винтовки и из пулемета, но на танке был впервые и едва знал только некоторые команды. Иван был трактористом и поэтому сел в машину уверенно, с надеждой, что скоро он освоит ее, а Владимиру, который будет командовать башней, предстояло много поработать над изучением техники.

 

Братья не страшились трудностей, хоть и образование у них было не совсем высокое, но они знали - им помогут, а желания и упорства у них много. Учиться начали сразу. Уже на другой день в казарму к Михеевым пришел лейтенант Большаков. Поздоровался, спросил, как устроились, и сразу понравился молодой лейтенант братьям. Было в нем хорошее качество: простота и скромность. Он пришел и просто сказал: «Я буду вам помогать». И с тех пор установилась самая тесная дружба лейтенанта с молодыми танкистами. Начались уроки техники, тактики, вождения машин, политподготовка. Поздним вечером и в выходной день Иван, Федор и Владимир Михеевы сидели подолгу над книгами, спорили, разбирали, а иногда Федор вдруг говорил:

 

Танкисты Михеевы на занятиях.

Танкисты Михеевы на занятиях.

 

- Не могу понять, для чего дроссельная заслонка? Придется сходить к лейтенанту Большакову. - И лейтенант приходил каждый раз, объяснял, водил указкой по чертежам машин и требовал строго. Братья любили строгость. Когда нет Большакова, Ивану и Владимиру помогает Федор, который изучал мотор до армии и разбирается лучше их. Павел идет впереди, хотя в технике сам является новичком. Трудно дается техника, ее надо понимать. Утром собираются братья на завтрак, Владимир старается припомнить урок.

 

- Как это называется, забыл. - Федор подсказывает.

 

- Жиклер...

 

- Вот, вот. Скажи, какое трудное слово, и устройство знаю и назначение, а название забываю.

 

- Это сперва, а потом запомнишь. Посмотреть надо на машину, тогда и не забудешь...

 

- Хорошо вам, трактористам, - позавидовал Владимир и улыбнулся.

 

- Попробуйте, догоните меня по политподготовке... - Техника ему дается трудней, но он упорно старается, ночами не спит. Командир недоволен, не разрешает сидеть ночью.

 

Большаков как-то встретил в выходной день Владимира Михеева, спросил:

 

- Ну как, жиклер не забыли? - Подробно ответил. Вечером Владимир в шутку сказал братьям: - Вы только готовитесь, а я уже зачеты сдал. - Не верят Иван с Федором.

 

В пять часов танкисты идут к своему танку. Это время стало для них торжественным, и каждый раз торопливо шагают танкисты строем в парк, придя туда, снимают брезент, щупают холодную бронь, обтирают машину.

 

Моторист танка Иван Михеев

- Товарищ командир, - говорит Иван, обратившись к Павлу Михееву, - из орудий стрелять скоро будем? В Павел ответил не сразу. Посмотрел на Ивана, удивился, сегодня он назвал его командиром. До этого звал по имени, и командир танка много раз делал ему замечания: «Не Павел я тебе, а командир танка, твой начальник... Павел я тебе только в свободное время». Иван соглашался, но быстро забывал и снова называл его по имени. А вот сейчас он сказал по-военному. Павел Михеев ответил:

 

- Скоро, товарищ моторист... - Некоторое время они работают молча. Потом командир танка приказывает:

  

- Надеть брезент!.. - Танкисты старательно натягивают брезент и уходят в казарму. Она встречает их гостеприимно, теплая и уютная. Вечером братья идут в караул, на михеевский пост. Протирают винтовки, теплее одеваются, становятся в строй. Дежурный по части зачитывает порядок наряда.

 

- Начальник караула - Павел Михеев. Первый пост первая смена - Федор Михеев, первый пост вторая смена - Иван Михеев, первый пост третья смена - Владимир Михеев.

 

Когда смеркается, братья по очереди идут на пост, сменяют друг друга, честно несут караульную службу. Командир части объявил благодарность Ивану и Владимиру Михеѳву за отличное несение караульной службы, они по-юношески покраснели и, круто повернувшись, ушли возбужденные в казарму. Павел Михеев уже поджидал их, и, не успели они войти, как он их обрадовал радостной вестью:

 

- Маршал с отцом сегодня будут у нас... Подтянитесь, заправочка у вас, командир башни товарищ Михеев, неважная... Ну что это? Берите пример с водителя танка Михеева...

 

В полдень приехал товарищ Блюхер с Дмитрием Федоровичем Михеевым. Танкисты волновались. Все это для них было непривычно. Выстроились у своего танка. Подошел маршал.

 

- Здравствуйте, товарищи михеевцы! - Братья дружно ответили. Командующий смотрит на отца, смотрит на сыновей, говорит просто:

 

- А ну, покажите свое искусство.

 

Командует, Павел, занимают свои места молодые танкисты, и танк легко срывается с места.

 

- Нет, не выйдет так, - смеясь сказал маршал, заметив, что танк возвращается по той же дороге. - Надо пройти по пересеченной местности...

 

Танк возвращается к исходному месту и потом быстро несется по оврагу, мнет под себя кусты, пробегает ямы и, возвратившись обратно, останавливается. Дмитрий Федорович ласково взглянул на сынов, а маршал похвалил их.

 

Командующий войсками ОКДВА маршал Советского Союза В. К. Блюхер беседует с танкистами братьями Михеевыми. Слева стоит отец танкистов Дмитрий Федорович Михеев.

 

Возвращаясь обратно в штаб, В. К. Блюхер сказал Михееву:

 

- Да, Дмитрий Федорович,   хорошие у тебя ребята...

 

Улыбается Михеев, покручивает седые усы, с благодарностью смотрит на маршала.

 

- А сколько, Дмитрий Федорович, у вас дома сынов? - снова спросил Блюхер.

 

- Дома у меня еще три сына... На новый экипаж хватит...

 

Улыбнулся командующий:

 

- В таком случае вам, Дмитрий Федорович, нужно и самому переезжать на Дальний Восток...

 

- Да ведь я хоть сейчас, с семьей только поговорить надобно. Пчеловодством и маслоделием я и здесь могу заниматься.

 

- А хорошо вы знаете пчеловодство?

 

- Да как вам сказать, теорию так уж не очень, но практика у меня большая...

 

- Вот-вот, такого-то старика нам и надо...

 

И долго говорили маршал с колхозником и о куйбышевском меде, и что Дальний Восток велик и надо здесь разводить пчеловодство; Блюхер хвалил дальневосточный мед, а Дмитрий Федорович слушал его, и ему казалось, что нет более приятного собеседника и более простой, задушевной беседы, чем беседа колхозника с маршалом Советского Союза.

 

К концу беседы Дмитрий Федорович дал маршалу твердое слово переехать всей семьей на Дальний Восток. Маршал был доволен:

 

- Вот и прекрасно! Есть у нас михеевский экипаж. Будет теперь и михеевская пасека... А сыновья у вас, Дмитрий Федорович, прямо-таки хорошие. Завтра, вот, посмотрим их в бою. Большое учение устроим. Поедемте, посмотрим.

 

 

Братья Михеевы в составе всей часта впервые выехали на тактические учения. Учения были большие, и молодые танкисты чувствовали ответственность. Михеевцам не хотелось отставать от других, тем более, что знали - маршал вместе с отцом будет наблюдать, как действует михеевский экипаж.

 

Первый путь, от части до места учений, танк пробежал быстро, хорошо. Прибыв в район учений, танкисты выпрыгнули, осмотрели машину и приготовились к выполнению боевой задачи. Был морозный день, и солнце слабо обогревала землю. Укрывшись около сопки, стояли подразделения.

 

По сигналу ракеты начался «бой». Точно из-под земли выросли люди, пехота пошла в атаку. За ней покатилась лавина танков. В воздухе стоял рокот моторов. Владимир часто заглядывал на небо. Совсем низко из-за сопки налетели истребители, оглушили всех и улетели так же внезапно, как и появились.

 

Танковый экипаж Михеевых  получил  приказание: - Преодолеть глубокий овраг и сопку, подавить огневые точки противника и очистить путь пехоте.

 

Командует Павел Михеев. Танк скрывается в густом березняке. Трудный путь. Пересеченная местность, холодный ветер пробивается в щели, но Федор не спускает, глаз, смотрит пристально Павел, наблюдает Владимир, и танк летит в овраг со страшной быстротой, и, кажется, вот-вот разобьется стальная коробка, но вдруг танк круто взбирается и потом снова несется по ровному снежному полю. Совсем рядом взорвался фугас, и с минуту танкисты ничего не видят, кроме дыма, но не остановили движения вперед. Уже близка цель, они уже ее достигли, разрушены огневые точки противника.

 

Михеевцы отлично выполнили приказ командира и торопятся обратно, чтобы доложить об успехах.

 

И опять к михеевскому экипажу подошел маршал, спросил командира, как выполнили задачу михеевцы, и поблагодарил молодых танкистов.

 

Закончились учения. Возбужденные и радостные, братья возвращаются. Им хочется знать мнение отца, но он затерялся среди машин и людей. Увлекся учением. Вечером Павел Михеев в кругу своих братьев сказал:

 

- Это только начало. Нам нужно много учиться и работать лучше. - Михеевцы слушают своего командира, в когда он кончил говорить, заговорил Иван Михеев.

 

- Вся армия начала соревнование, нам надо соревноваться между собой...

 

Экипаж Лагод и Мичуриных прислал михеевцам вызов на соревнование. Собрались братья Михеевы, обсудили, решили принять вызов. В ответном письме Лагодам и Мичуриным они обещали: учиться только отлично, отлично водить машину, отлично стрелять, одним словом, отлично бить врага.

 

Соревнование двух танковых экипажей - патриотов страны, нашло широчайший отклик в танковых частях ОКДВА. Со всех концов непобедимой Краснознаменной Армии танкисты шлют Михеевым письма, договора, они отвечают отличной учебой. Недавно четыре командира-танкиста прислали михеевцам горячее письмо, они, так же как и Лагода и Мичурины, хотят соревноваться с танкистами славного михеевского экипажа. Михеевцы ответили: «Вызов ваш принимаем целиком. Обещаем отлично учиться по всем дисциплинам. Сейчас мы имеем следующие оценки: по технике мы все сдали отлично, но тактике - отлично, пулемет изучили отлично, по политподготовке - хорошо и отлично. Скоро будем стрелять, надейтесь - ни один снаряд зря не выпустим»...

 

Соревнование, начатое михеевским экипажем, выросло в мощное соревнование танковых частей ОКДВА.

 

 

Чуть станет светать на Востоке, встает Особая. Бодро звучат красноармейские песни, где-то совсем близко гремят орудия на тактических учениях, летчики начали свой летный день, работают саперы, идут пехотинцы.

 

Чуть стало светать на Дальнем Востоке, вместе со всей непобедимой Дальневосточной Армией встали танкисты Михеевы. В стране праздник. XX годовщина Октября. На улицах парад непобедимой силы. Народ смотрит свою армию, маршал принимает парад, а рядом с ним стоит колхозник Михеев. Идут пешим строем бойцы Особой, сыны великого народа, грозно ощетиня штыки, идут и чеканят свой твердый шаг. В небе стремительно проносятся истребители. Идет технически оснащенная армия. Но вот нарастает, усиливается густой и тяжелый гул.

 

- Танки!.. - Они несутся стремительной железной лавиной, их много, им нет конца. Народ приветствует несокрушимую силу советского оружия, маршал отдает честь отважным танкистам. Прикладывает руку к козырьку и куйбышевский колхозник Дмитрий Михеев, он старательно ищет своих сыновей, свой танковый михеевский экипаж... И экипаж несется впереди колонны, на головном танке развевается победно красный флаг. Павел Михеев с Владимиром отдают честь маршалу, отцу, народу...

 

Дмитрий Федорович увидел сынов, узнал, смахнул слезу, еще выше поднял руку, вытянулся по-военному и долго не спускал глаз с сыновей, пока танк не скрылся из виду.

.
----
Оцифровано в "Дебри-ДВ", 2012 г.
В электронном виде опубликовано впервые.