 |
| Владимир Иванов-Ардашев в бытность работы на хабаровском радио. Солнечный ГОК, 1982 год. Фото из личного архива |
| |
— Немного предыстории, Владимир Васильевич. Вспомните, как к вопросу личной переписки относились в дни вашей журналистской юности.
— Не очень приятно, я бы сказал. Помню, как в начале семидесятых, еще будучи студентом, отправил письмо одному русскому американцу, жившему в Калифорнии и преподававшему в университете. Звали его Василий Иванович Лоскутофф (Loskutoff, по паспорту) и родился он в семье стародавних русских эмигрантов. Мы не были даже знакомы, адрес я раздобыл случайно. Отправил ему краткое письмо, мол, интересуюсь археологией и Русской Америкой. Месяца через два пришел ответ, точнее — конверт, вскрытый по всей ширине и заклеенный скотчем, со штампом «пришло в поврежденном виде». В конверте были красочные буклеты с видами солнечного Сакраменто, откуда родом писатель Джек Лондон, и… никакого письма, изъятого бдительными сотрудниками, после чего, разумеется, у меня пропала всякая охота к переписке.
Спустя годы, в конце восьмидесятых, из Вест-Сакраменто, Калифорния пришла печальная весть, что «ваш друг и наш родственник Василий Иванович Лоскутов» ушел из жизни, и хотя уже были иные времена, более свободные для общения, я вздрогнул, вспомнив тот самый демонстративно вскрытый конверт, набрался смелости и отправил соболезнование людям, которых даже не знал. С тех пор меня не покидает чувство вины и стыда за события сорокалетней давности. Понятно, что безымянный работник советской почты выполнял свое дело и при случае мог бы оправдаться, мол, время было такое, и все же мне стыдно и горько за такие вскрытые чужими руками конверты.
А мой давний знакомый писатель-эмигрант Георгий Георгиевич Пермяков, живя в Хабаровске, даже в начале двухтысячных годов демонстративно не заклеивал письма, отправляемые в редакции. И это тоже вызывало горькую усмешку.
Я вовсе не сторонник американской демократии, но есть в ней один важный конституционный пункт, приравнивающий перлюстрацию писем к тягчайшим преступлениям. И этот пункт действует уже почти два с половиной столетия.
А теперь об интернете и телефонной прослушке.
— Извините, Владимир Васильевич, но тут и я вздрогнул, почудилось всевидящее око Старшего брата из знаменитой книги Джорджа Оруэлла…
— Да, пророческая книга Оруэлла “1984” по-прежнему актуальна. Поэтому нужно ценить демократию и свободу слова, нынче они вполне реальны, хотя и не без проблем. А то, что в советские времена вскрывались письма и прослушивались служебные телефоны, уже давно не секрет. Помню, как в девяностые годы в журнале «Журналист» была опубликована статья о перлюстрации писем, приводились цифры, когда процентов десять писем в доперестроечные годы вскрывались выборочно, а в какой-то из дней в регионах вскрывались все письма, что позволяло не только выявлять «болтунов – находку для шпионов», но и анализировать общественное настроение, говорилось и о том, что региональный центр по перлюстрации писем находился в Чите. Сейчас этой некогда секретной информацией никого не удивишь. Страна действительно избавляется от порочной, с точки зрения демократии, практики. Но мы – реалисты, и должны понимать, что страна должна уметь защищаться, и в той же демократичной Америке власть и закон действуют весьма жестко, когда это необходимо.
— И все же хотелось бы узнать ваше мнение о прослушивании телефонов и всевидящем оке, уж очень актуальная тема.
— Вы меня прямо каким-то спецом считаете, а ведь я просто историк и журналист с большим стажем, ну и занимался мониторингом общественного мнения, тоже нужное дело, часть профессии. Так вот меня, как, наверное, и многих других, в свое время шокировала мысль, что мой служебный телефон, а я в то время работал редактором газеты на оборонном заводе, прослушивается, причем об этом заранее предупредили. Как и о том, что на заводе работают телевизионные камеры, пусть даже устаревшие. И об этих электронных глазах и ушах я позже рассказал в романе «Оружейная поляна», фрагмент которого ниже предлагаю читателям, чтобы смотрели на жизнь веселее и не шарахались от всяких домашних утюгов и розеток.
А вообще тема серьезная. И нынешняя дискуссия в СМИ о целесообразности дешифровки интернет-трафика, считаю, весьма своевременна. Кстати, недавно в Швейцарии в ходе плебисцита большинство граждан высказались за такой контроль в интернете, ведь угроза терроризма растет. Есть и другие проблемы – преступность, наркотики, грязный бизнес в сфере морали. Думаю, обычным людям нечего бояться, что их электронную переписку в случае необходимости могут проверить. Если судить по сообщениям в прессе, технически это осуществить несложно, другое дело – чтобы все было в строгом соответствии с законом и не было злоупотреблений со стороны спецслужб, как и положено в правовом государстве. А то, что Россия постепенно становится правовым и демократичным государством с реальной свободой слова, я убежден, иначе бы не было этого интервью.
А. Петров
Фрагмент романа В. Иванова-Ардашева «Оружейная поляна», изданного в Хабаровске в 2011 году:
«Утром Марина проснулась с отличным настроением, быстрехонько вскочила, умылась, полюбезничала на кухне с тетушкой Елизаветой Васильевной. Улыбнулась и дядюшке Петру Акимовичу, выезжавшему на джипе из своей роскошной усадьбы. Потом вернулась в уютную спаленку кузины Верочки, предоставленную милой гостье, и села причесываться перед большущим, заставленным косметикой зеркалом.
«У, ведьма сероглазая!» — улыбнулась она своему отражению, распуская тяжелую золотистую гриву. На такую и шампуня не напасешься! А дорогие импортные шампуни были ее слабостью. Не ржаным же мякишем и щелоком мыть голову, как прабабушка в юности. И цветочки полевые, экологически чистые, попробуй, собери. А вообще, отвары из ромашки, шалфея и одуванчиков — такая прелесть! Волосы после них становятся мягкими, шелковистыми. И кожа обалденная! Так бы и купалась каждый день в цветочных ваннах…
«А ржавый душ в заводской общаге не хочешь?» — мысленно подковырнула себя. Ну, допустим, насчет ржавого душа Марина малость подзагнула. Не такая уж плохая секция досталась ей, Шурочке Веденяпиной и Люсеньке Морозовой в общежитии для молодых специалистов — у каждой по комнатке, можно водить кавалеров. И все же, уход за волосами такая проблема. Хорошо этим гривастым девкам, рекламирующим по телеку шампуни и косметику, у них там, в загранке, и салоны красоты, и прочие штуковины. А каково им, бедным российским оружейницам, не получающим месяцами зарплату?!
«Ничего, девоньки, пробьемся!» — говорит в таких случаях Шурочка Веденяпина. Ай-да, Шурочка, оптимист ты наш ненаглядный! Тебя бы сейчас сюда. Посмотрела бы, как недурно устроилась в богатеньком особняке своего разлюбезного дядюшки, начальника лесопункта, заводская подруженька, как балдеет перед антикварным зеркалом с фирменной косметикой, прихорашивая свою жизнерадостную мордашку. Заодно бы посплетничали, перемыли косточки долговязому археологу Андрюше Чепикову, с которым Мариночка уже имела удовольствие обниматься.
Но подруженька сейчас корпит над оружейной технологией и наверняка ругает Маринку за то, что она, бессовестная, до сих пор не черкнула даже коротенького письма. Ничего, лапонька, скоро встретимся.
А вообще Шурочка такая хохмачка! «Ты, Маришка, главное не боись! — напутствовала она Кольцову. — Держи хвост пистолетом. А уж мужиков мы всегда найдем». А что их искать? Парни и сами не давали им прохода. Даже несмотря на немалый рост Марины. И какой-нибудь молоденький инженер из заводоуправления всегда оглядывался вслед. «Знаю, знаю, сударь, что вам нужно! — мысленно усмехалась Мариночка. — Небось, хотите приласкать мою бедную гривушку?».
А грива у Кольцовой роскошная. Густая, волнистая, ниже бедер. Школьницей она даже заняла второе место на краевом конкурсе «Коса — девичья краса». А победила тогда девчонка с косищей аж до самых щиколоток. Вот уж где сокровище! Жаль, если дуреха постриглась. «Если и ты вздумаешь себя обкорнать, берегись!» — грозилась Шурочка Веденяпина. И вздыхала: эх, с такими бы волосищами да в Голливуд!
А что, Кольцова была бы не против. Или на Гавайские острова, где живет седовласый мистер Джонсон, миллионер и президент международного клуба любителей старинного азиатского оружия, о котором вчера профессор Зверев отзывался с таким уважением. «Ах, мистер Джонсон! — сказала бы ему Кольцова. — Примите меня в ваш элитный клуб, посвятите в тайны восточного оружия…».
«Слышал бы ее сейчас начальник первого, режимного отдела, этот толстый и смешной мужик, зацикленный на инструкциях. Одно время он повадился в их технологический отдел и порол всякую чушь о коварных империалистах, строящих козни. И когда по отделам раздали подставки для календарей со встроенными в них радиоприемничками, устроил великую бучу, носился как угорелый по кабинетам, изымая крамольный товар.
— А вы знаете, что радиоприемники проносить на предприятие строжайше запрещено? — стращал он молоденьких инженерш, щеголявших назло империалистам в элегантных нарядах.
— Угу, — отвечала Шурочка Веденяпина. — Ну и что?
— Как, что?! Да я из этого приемника за пять минут такой передатчик сделаю, что…
— … тут же налетят «мессершмитты»?
— «Мессершмитты», сударыня, в наши дни не выпускают. А вот вам, как молодому специалисту, работающему на оборонном предприятии, не мешало бы быть скромнее! — и он гордо удалился, неся под мышкой злополучную подставку для календаря.
— Молодому специалисту… скромнее… у, пень старый! — передразнила его Шурочка и сделала жест, будто стреляет вдогонку.
Да, с такой подружкой не соскучишься!
<…>
И они вволю посмеялись над заводскими порядками и режимными ограничениями, доходившими до абсурда. Марина ехидно рассказала о забавном старом хрыче, начальнике первого отдела. Как он доводил до слез начинающих инженерш, заставляя зубрить всякую дребедень. И особенно цеплялся к Шурочке Веденяпиной, которая, между прочим, окончила вуз с красным дипломом, но была весьма задиристой, языкастой. И ладно бы, донимал байками об американских шпионах и японской подслушивающей аппаратуре, так нет же, лез с дурацкими советами, какие юбки и блузки Шурочке носить, а то, видите ли, нескромно. У, зануда старый! Зато молодым секьюрити и парням из отдела спецсвязи, ведающим телевизионным наблюдением, Шурочкины стройные ножки были по душе. Они частенько приглашали на кофеек, бутербродики, а однажды показали работающие мониторы.
— Вот заразы! — делилась потом впечатлениями подружка. — Я-то думала, в эти телекамеры уже давно вороны нагадили, а они, оказывается, еще фурычат…
И вот с помощью этой устаревшей, но еще работающей аппаратуры Шурочка и совершила «экскурсию» по заводской территории, «побывала» в цехах, а на одном участке даже подглядела, как работницы за обедом прикончили трехлитровую банку с прозрачной жидкостью. Видно, отмечали чей-то день рождения. Или уход в очередной отпуск.
— Так что гляди в оба, Маринка! — советовала она многозначительно. — Не поправляй колготки, где не следует. ЧК не дремлет!
Вот трепло! Можно подумать, парням этим делать больше нечего, как подглядывать за девичьими ножками.
А вообще, к наследникам «железного Феликса» и их заводским коллегам они с Шурочкой относились неплохо. Парни, как парни. С юмором. Некоторые даже жизнью рискуют, охраняя покой таких вот легкомысленных гражданочек».
От автора:
События романа, напомню, происходили летом 1993 года, когда в стране была нищета, разваливались оборонные предприятия, а молодым людям так хотелось благополучия. И если сравнивать сегодняшний день с тем тяжким для большинства россиян временем, нынешние проблемы покажутся не такими уж большими. И к видеокамерам на улицах мы тоже привыкли, как привыкнем и к техническим новшествам в интернете и необходимости быть сдержаннее и рассудительнее. Кстати, недавно один китайский предприниматель, Джек Ма, создавший бизнес-империю «Алибаба», мудро заметил: «Надо привыкать жить в открытом информационном обществе, таков уж интернет».
