 |
| Андрей Дмитриевич Петров |
| |
До войны Петров окончил Биробиджанское педагогическое училище, работал учителем в школах Еврейской автономной области, которая входила в Хабаровский край. После войны вернулся к педагогической деятельности. Много лет был директором школы в селе Пашково Облученского района. В 1999 году Андрея Дмитриевича Петрова не стало.
По отзывам односельчан, Андрей Дмитриевич был удивительно разносторонним человеком. Он мастерски изготавливал мебель, разводил пчел, выращивал табак, другие садово-огородные культуры. По его проектам в начале 50-х годов минувшего века в Пашково из бревен, которые течением Амура выносило к берегу, были построены школа-восьмилетка и пограничная застава, простоявшие не один десяток лет.
Литературное творчество Петрова навеяно воспоминаниями о войне. Предлагаемый читателям рассказ «Пожалуйста» редакции передал его сын Михаил Петров, который живет в Хабаровске.
Пожалуйста
«Валерия Демина, сержанта сухопутных войск, ранило у железнодорожной станции Нелидово. Раны его не смертельны, но чтобы залечить их, он пролежал в госпитальной палате почти шесть месяцев.
В начале мая сорок третьего он посчитал себя выздоровевшим. Но это было не так: рана на правой ноге, повыше щиколотки, еще гноилась и частенько напоминала о себе. Он пробовал ходить не хромая, но это не удавалось.
На улице май. Теплые лучи солнца щедро вливались в окна госпитального здания. Завороженный весенней красотой, Валерий простаивал у окна долгие часы. Невидимая сила тянула его на улицу, где простор и изобилие свежего воздуха. Но чтобы выйти из здания, необходимо обмундирование.
Каптеркой, где хранилась солдатская одежда, заведовала старшая сестра. Под вечер он остановил ее в длинном госпитальном коридоре.
- Я уж выздоровел, - сказал он. - Выдайте мне обмундирование. На улицу хочу…
Сестра улыбнулась:
- Миленький, торопишься. Тебе еще лежать и лежать…
- Я здоров! - возразил сержант.
- А ну пройтись. Я посмотрю на твои ножки.
- Смотрите, - согласился Валерий.
Напрягая все свои силы и терпение, пошел по коридору. Но как не старался, скрыть хромоту не удалось.
- Прихрамываешь, миленький, и довольно сильно.
- Сестра, это же несправедливо! Хуже меня есть раненые, а им уже давно выдали…
Утром, когда закончился завтрак, старшая сестра пригласила Валерия в каптерку. Она подобрала для него приличную гимнастерку и брюки. С обувью произошла заминка. Добротные ботинки, сшитые из яловой кожи, он не хотел их брать.
- Мне бы сапожки…
- Миленький, я бы рада выдать тебе сапожки, да где их взять? Имеются только для комсостава, а для остальных - нет. Пока носи эти…
- Я не против ботинок. Мне обмотки надоели еще до ранения!..
В палату Валерий заявился с охапкой вещей. Кроме гимнастерки с брюками и ботинок, он получил брезентовый ремень, лоскуток белого холста для подшивки к воротничку и два сверточка обмоток из толстого полотна.
Одежда Валерия привлекла внимание раненых, находившихся в палате. Лет восемнадцати солдатик, лежавший рядом с Валерием на верхних нарах, переложил подушку на край, чтобы удобней было наблюдать.
- Неплохо вырядился, - заметил он одобрительно.
Валерий подтянул потуже ремень на животе, одернул гимнастерку. Обмотав здоровую ногу, полюбовался. Получилось прилично. С обмоткой на правую ногу с незаживающей раной пришлось помучиться. После нескольких проб возмутился:
- Какой дурак придумал их! Интересно, какая длина этих чертовых штучек?
Услышав вопрос, раненый парнишка оживился:
- Метр пятьдесят, наверное, будет, - предположил он.
- Знаешь ты много! - возмутился летчик Иван. - Длина солдатской обмотки - один метр шестьдесят два сантиметра, - сказал он так уверенно, словно сам работал в мастерской, где их производят.
Так разгорелся спор. Хотя тема пустяшная, но она оживила унылую обстановку. Валерий вышел из палаты. Если бы он знал, что случится с его обмоткой вечером, то не назвал бы этот спор мелочным.
Улица встретила сержанта лавиной солнечного света. После палаты с неприятным запахом, исходящим от незаживших ран, уличный простор показался раем. Он задрал вверх голову, а руки расставил в стороны, на мгновение замер, словно распятый на невидимом кресте. Очнувшись, приступил к изучению местности, окружавшей госпитальное здание.
С северной стороны виднелись крыши деревянных домов поселка. С восточной - обширная поляна, которую ограничивало железнодорожное полотно. Поляна начала покрываться зеленой травой, которая радовала глаза и веселила душу. Весна наступила!
Внизу, перед железнодорожным полотном, деревянный домик под шатровой крышей. Валерий заинтересовался этим одиноким домиком. Вскоре его любопытство было удовлетворено. Прохожий сообщил, что в том домике - почта. Это обрадовало Валерия. Он поднялся на площадку крыльца, огороженную резными перилами. Малость передохнув, ввалился в помещение.
Просторная комната была перегорожена дощатым барьером. За большим столом, прижатым к правой стене, сидела девушка лет двадцати от роду. Сержант видел только профиль ее лица. Она не повернула голову, чтобы взглянуть на вошедшего. Пепельный с золотистым отблеском цвет волос, которые волнушками расстилались по ее плечам, заметно выделялся на фоне темно-синей форменной тужурки.
- Девушка, нет ли письмеца на имя Демина Валерия Никитича? Прошу вас, посмотрите.
- Пожалуйста, - охотно отозвалась она, и ее голосок приятной музыкой отозвался в душе Валерия.
Девушка старательно отыскивала нужную фамилию, перекладывая прямоугольные и треугольные конверты. Закончив просмотр, сказала:
- Вам - нет…
- Увы, меня забыли, - с сожалением произнес сержант, надеясь, что она непременно повернет лицо в его сторону, однако девушка не отреагировала на его хитрость.
Он вышел из помещения. Облокотившись на перила, скрутил папиросу и затянулся крепким махорочным дымом. Ему казалось странным, что девушка не взглянула на него. Другая бы на ее месте и глазки состроила. Что это? Презрение к сержантскому званию?
Ее образ непрерывно всплывал в воображении Валерия. Она представлялась ему милой и желанной. Перед отбытием на фронт хотелось погулять с ней. «Может, переписка наладится», - думал он, боясь высказать свою мысль до конца. Ясно, он женится на ней, если уцелеет.
Валерий бродил поблизости госпитального здания и не спешил в палату. Неожиданно встретился Иван, летчик, возвращавшийся из поселка.
- Вечером в поселковом клубе грандиозные танцы! Не в моих правилах пропускать такие мероприятия, - похвастался он. - Пойдешь?..
Поселковый клуб находился в большом деревянном доме. В центре, на видном месте, сидел баянист - мальчишка лет шестнадцати. Рядом с ним солдат-инвалид, державший между ног костыли. Мальчишка прилично играл на баяне фокстрот, а инвалид приятный баском напевал слова на модную мелодию.
Старушка, не спеша, дорожку перешла,
Ее остановил милиционер…
Вы нас не слушали - закон нарушили,
Платите штраф, с вас сто рублей!
Пары упоенно кружились, стучали подошвами по полу так, что искры вылетали из-под ног. Пары в основном женские, мужчин в клубе было очень мало. На вошедших Ивана и Валерия мгновенно обратили внимание. К Ивану поднырнули две девчонки одновременно. На его лице засияла улыбка. Он был доволен тем, что его сразу заметили, и скрылся в гуще танцующих. Оставшаяся девушка, окинув взглядом Валерия, приглашать его не стала. Он уселся на скамейку поблизости к баянисту.
Зазвучали «Дунайские волны». До войны Валерий любил танцевать этот вальс. Он порывисто приподнялся с места, намереваясь пригласить на танец первую же девушку, которая оказалась поблизости. Но не сделал ни шагу: боль в правой ноге немедля дала о себе знать. Однако сержант напрасно сожалел и проклинал рану. Оставшись сидеть на скамейке, он увидел знакомую с почты. Правда, в первые секунды ее не признал. Она была в вечернем платье из шелка оранжевого цвета. Выдавали ее пепельные волосы, рассыпанные волнушками по плечам. Сержант не спускал с нее глаз. К своему удивлению, он обнаружил, что девушка поглядывала в его сторону и что-то говорила подруге, улыбаясь. «Неужели узнала?» - заколотилось в мозгу, и лучик надежды воодушевил его.
Наконец, произошло то, чего он ожидал. Объявили «Белый вальс». Валерий почувствовал, что его тянут за руку.
- Потанцуй со мной! - кладя руку на плечо Валерия, сказала девушка, о которой он мечтал.
Валерий забыл о больной ноге, подхватил партнершу и закружился в вальсе. Вскоре настроение малость понизилось. На одном из поворотов, когда тяжесть тела переместилась на раненую ногу, он наступил на туфельку.
- Кажется, я чуточку прихватил. Извините!
- Пожалуйста, - отвечала девушка с почты, улыбаясь.
Подыскивая слова для разговора, Валерий перестал следить за раненой ногой, и досадная неприятность повторилась.
- Простите!
- Пожалуйста…
- Мне хочется исправиться. Разрешите?
Девушка насторожилась, рука ее на плече Валерия ослабла.
- Как это?
- Очень просто - я провожу вас…
- Пожалуйста, - ответила она вроде бы утвердительно, но энтузиазма в ее голосе не чувствовалось.
- Тогда уходим? - с жаром произнес сержант.
- Не торопитесь, - ответила девушка. - Я же пришла не одна…
Закончились танцы. Поодиночке и парами молодежь расходилась. Под руку с подругой девушка с почты удалялась по дороге в направлении госпиталя. Валерий обрадовался: попутчицы!.. Они шли неторопливо, а он ковылял во всю прыть. По лицу катил пот, нижняя рубашка увлажнилась. Он торопился, но прибавить скорости мешала сильная боль в раненой ноге, которая была натружена танцем.
Хотя и медленно, расстояние между ними сокращалось. Через минуту или две он нагонит, разомкнет их сцепленные руки и скажет: «Разрешите?..» Валерий порывается выполнить свое намерение и … падает. «Поскудная обмотка за что-то зацепилась», - мелькнуло в голове. Он успевает выбросить вперед руки, смягчив удар о каменистую дорогу.
Получилось скверно, но могло быть и хуже, если бы девушки заметили его падение. Сержант сорвал обмотку с конца проволоки, торчащего посреди дороги. Раненая нога не почувствовала, когда обмотка развязалась и поползла следом, словно змея. Дрожащими руками он принялся поправлять обмотку. В голове еще теплилась надежда на то, что еще можно догнать. В это мгновение он увидел силуэт мужчины, бегущего в направлении девушек. А потом услышал голос Ивана, летчика.
- Девушки, разрешите я вас провожу?
- Пожа-а-луйста…
Руки оставили обмотку, которая сползла на землю. Продолжать ему не хотелось: куда теперь торопиться?.. Девушку с почты потерял из-за этой несчастной обмотки. Обнять бы ее и прижать к своему сердцу! Сколько раз еще он будет вспоминать о ней?
«Только фронт может успокоить», - подумал он, и ему захотелось немедленно выписаться из госпиталя. «На фронт, на фронт», - заколотилось в его голове».
Подготовил к печати Михаил Карпач,
«Приамурские ведомости».
