[Уголовное дело № 138212, начатое в конце 2006 года, до передачи в суд обещалось стать самым громким «коррупционным процессом» в Приморье. За «главаря» в нем проходит бывший вице-губернатор, а на тот момент и.о. руководителя Территориального управления Федерального агентства по управлению федеральным имуществом Игорь Мещеряков, обвинения в должностных преступлениях также предъявлены бывшему директору Дальневосточного филиала ФГУП «Федеральная логистика» Феликсу Кручу и главе департамента имущественных отношений администрации Приморья Владимиру Книжнику. Из 14 подсудимых более половины провели за решеткой не по одному году, им вменяется незаконная продажа объектов бывшей госсобственности, в результате чего совокупный ущерб бюджетам края и страны, по версии следствия, превысил 500 миллионов рублей. - «Новая газета»]
 
«Уголовный процесс в России, если верить ученым-правоведам, - это упорядоченная законом деятельность государственных органов по расследованию и разрешению дел, связанных с совершением преступлений. Вполне понятно, что эта деятельность носит у нас особый характер - репрессивный. И поэтому она довольно жестко регламентируется законодателем. Закон - единственный источник уголовно-процессуального права. И никакие другие государственные органы, кроме высшего представительного, не вправе издавать нормы, касающиеся уголовного процесса.
 
Не следует также забывать, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим кодексом, то применяются правила международного договора (ст. 1 п. 3 УПК РФ).
 
Самый гуманный в мире
 
Это мы не для фигуры речи. А к тому, что законы должны соблюдаться. Соблюдаться всеми участниками уголовного процесса. И мы к этому еще вернемся.
 
А пока уголовный процесс по неустановленному лицу и его подельникам, вошел в очередную историческую юридическую фазу - допроса подсудимых. Допрашивают прокуроры и судьи. Вопросы задают адвокаты и подсудимые. Причем допросы фигурантов идут с пристрастием. По двое суток и дольше каждого допрашивают. Допрашиваемые зачастую устают, бунтуют и требуют - нет, не оправдания, перерыва.
 
И только один подсудимый, по фамилии Шпак, в прямом смысле вползающий в здание краевого суда на костылях, страдающий серьезным заболеванием костной системы и нуждающийся в сложной операции на суставах, не бузит и не ропщет, ведет себя на удивление тихо, как мышка, не проявляя агрессии. Хотя невооруженным взглядом видно, как тяжело ему по несколько часов подряд находиться на деревянной скамье правосудия.
 
Суд непоколебим, ведь вся система работает на них. Система, как и наш бедолага Шпак, больна, но, в отличие от него, прочно держится в седле. Та самая система, на которую долгие годы честно и добросовестно горбатился Шпак, создавая себе проблемы. Впрочем, как и все остальные страдальцы.
 
Состраданием в суде и не пахнет. Но, понимая, что отсутствие перерыва способно привести к необратимым последствиям для здоровья подсудимых, в результате чего суд будет обречен на вечность, судья периодически дает пятнадцатиминутки на покурить и оправиться. Пока успели допросить двоих - Мещерякова и Книжника, и частично третьего, Смолина. Осталось еще одиннадцать. И частично - Смолин.
 
Такова в стране политическая ситуация
 
Бывший верный служака и руководитель департамента имущественных отношений края Владимир Книжник в самом начале судебного спича в суде отметил: «…из представленных стороной обвинения доказательств мне непонятно - какое все-таки преступление я совершил.
 
До начала следствия и в процессе следствия следователь по особо важным делам отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры Приморского края О.В. Кравченко требовал от меня только одного - дать компрометирующие показания на экс-губернатора Приморского края С.М. Дарькина о том, что он давал мне указания на продажу конкретных объектов недвижимости по заниженным ценам для дальнейшего получения дохода. И если я этого не предоставлю, то меня посадят в тюрьму» (орфография сохранена. - Прим. авт.).
 
Однако, как видно из материалов дела и как поведал суду Книжник, ему вменяют, что еще в 2004 году он добровольно (а может, насильственно) вступил в состав преступной организации и действовал там под руководством неустановленного лица, работающего в администрации Приморского края и подписавшего приказ о назначении его руководителем департамента имущественных отношений.
 
Куда подевался из дела Дарькин, одному Богу известно и еще младшему советнику юстиции (или уже не младшему) Кириллу Белану, и его начальству, отдавшему приказ о прекращении уголовного преследования Дарькина. А еще начальству его начальства, отдавшему этот приказ его начальству. Ну, а начальству его начальства способно отдавать приказы только одно лицо. И лицо это, как и неустановленное лицо, проходящее по уголовному делу № 138212, в качестве организатора и руководителя преступного сообщества и работающего (на тот период) в администрации Приморского края губернатором, никому не известно.
 
Известно одно - лицо, у которого нет начальства, должно быть не моложе 35 лет, постоянно, не менее 10 лет, проживать в Российской Федерации и не занимать свою должность более двух сроков подряд. Ну, а если не подряд, то, как показывает практика Конституционного суда (и вопреки Конституции), быть этим счастливым лицом можно вечно. У нас в России всегда везло неустановленным лицам…
 
Ну как тут опять не вспомнить крылатые слова бывшего начальника УФСБ РФ по Приморскому краю генерал-лейтенанта Александра Вяткина: «Такова в стране политическая ситуация».
 
Овидиевы превращения
 
А еще Владимир Александрович поведал суду душераздирающие истории своего «морального разложения» и овидиевы превращения из чиновника среднего звена в особо крупного расхитителя. Мурашки идут по телу. Мы не иронизируем.
 
Супруга Книжника Ирина Викторовна страдала онкологическим заболеванием, ей требовался постоянный уход, так как болезнь, в период нахождения Владимира Книжника в следственном изоляторе, от переживаний и стрессов, начала прогрессировать - по всему организму пошли губительные метастазы, резко ухудшилось состояние.
 
Требовались немалые средства на лечение и постоянные обезболивающие уколы. И поскольку, кроме самого Владимира Александровича, некому было ухаживать за смертельно больной женой, он просил и умолял следователя Ольгу Кравчено и других работников следствия проявить милосердие и выпустить его на подписку о невыезде. Однако получал, по его словам, сухие отказы без каких-либо объяснений.
 
Располагая информацией о смертельном заболевании супруги Книжника, следователь Кравченко, монопенисно относясь к присяге сотрудника Следственного комитета (статья 19, глава 3 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации») и запамятовав, что обязана «чутко и внимательно относиться к предложениям, заявлениям, обращениям и жалобам граждан, соблюдать объективность и справедливость при решении судеб людей» и «осознавать, что нарушение присяги несовместимо с дальнейшим пребыванием в Следственном комитете Российской Федерации», безжалостно домогалась от Книжника признания о его участии в преступном сообществе и дачи компрометирующих показаний в отношении Дарькина.
 
Выхода нет, надо соглашаться
 
Кравченко, по словам Книжника, неоднократно заявляла: «Хочешь помочь своей жене - давай показания на Дарькина, иначе будешь сидеть!» Спустя полтора месяца, после бесплодных обращений к сотрудникам Следственного комитета, сурово стоящим «на защите прав и свобод человека и гражданина» (п. 2 ст. 1 Закона), Книжника вызвали на проведение очной ставки с Игорем Мещеряковым. Перед очной ставкой следователь Кравченко любезно предоставила Владимиру Александровичу возможность позвонить домой (за что ей, конечно, спасибо).
 
Так Владимиру Александровичу стало известно, что супруга его в критическом состоянии и он может ее потерять, не простившись. И когда Кравченко вновь, как заправский сотрудник НКВД времен Александра Хвата, добившегося под пытками признания во вредительской деятельности от великого ученого-генетика Николая Вавилова, начала давить на него и требовать подтверждения показаний «поплывшего» Игоря Мещерякова, он вдруг осознал - выхода нет, надо соглашаться, а иначе не дадут проститься с любимым человеком.
 
Было очевидно: Кравченко будет комиссарить до конца, пока не добьется «чистосердечного признания». Игорь Львович это понял раньше Книжника. Вот что значит умный человек, окончивший среднюю школу с золотой медалью. Правда, поумнел он не сразу, а в результате более чем двухлетнего пребывания в следственном изоляторе №1 ГУФСИН по Приморскому краю.
 
В пятиместной камере, в благородном обществе из 30 человек. Говорят, в таких камерах, в обществе благородных особ, да еще в таком количестве, редкий человек не умнеет. Мы знаем только одного. Это бывший начальник Дальневосточной таможни генерал Эрнест Бахшецян, метко окрещенный Железным Бахом. Игорь Мещеряков такого крещения не выдержал. Хотя и православный.
 
Переступив через себя, Владимир Александрович частично подтвердил показания поумневшего Мещерякова. И ровно в 13 часов 17 мая 2008 года от рождества Христова ему, наконец-то, разрешили проститься с супругой, отпустив из СИЗО. Однако, прибыв по адресу своей прописки или регистрации (не знаем, как правильно), он осознал - его наглым образом обманули: супруги больше нет, она скончалась за несколько часов до его освобождения. Еще в 4 часа ночи.
 
В минуту душевной невзгоды…
 
Что-то надломилось тогда у Владимира Александровича. Холодом, грустью и одиночеством дохнула на него уютная когда-то квартира, когда он открыл дверь. Теперь, увы, он вошел сюда уже без нее. Это было не только первое впечатление. Это был приговор прежней его жизни.
 
Владимир Александрович прибрался и привел себя в порядок, приняв контрастный душ. Он всегда любил принимать такой душ после тяжелого дня на работе. Осмотрелся. Поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от своей квартиры за шесть месяцев в следственном изоляторе. Хотя, как и раньше, на полках выстроились аккуратно расставленные книги. Телевизионная панель висела на стене. На кухне было прибрано, и на том же месте стоял стул супруги. По-прежнему шумели деревья за окном. По-прежнему гудели машины на улице. По-прежнему…
 
Книжнику показалось, что это не иллюзия и она сейчас войдет на кухню. Предложит, как раньше, ужин, ненавязчиво поинтересуется, чем он занимался на работе, и все будет хорошо. На душе станет легче. Как прежде.
 
Увы…
 
На ум приходило только одно - стихи Лермонтова, которые он когда-то в молодости читал супруге:
 
И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманием вокруг, -
Такая пустая и глупая шутка…
 
Действительно, жизнь глупо пошутила над ним, и вернуть ушедшее невозможно. За одну ночь после смерти супруги что-то надорвалось во Владимире Александровиче. Но ничего поделать было уже нельзя, надо было жить дальше… Бороться за свое имя. Ему не хотелось так заканчивать… Тем более, впереди были серьезные судебные проблемы… Нет, его не суровый приговор страшил, ему было обидно.
 
Обидно за правоохранительные органы, заставляющие признавать всю абсурдность и ложь про неустановленное лицо. И кому только в голову пришла эта идиотская мысль? Ведь он никогда не отрицал, что работал под руководством губернатора Дарькина. Гордился этим.
 
Обидно за бредовые идеи следователей, утверждающих, что это неустановленное лицо создало и руководило каким-то преступным сообществом, членом которого он состоял ненасильственно. Обидно за Федеральную службу безопасности, поджавшую хвост от страха и боящуюся честно признать свою несостоятельность в срыве маски с неназванного сообщника. Обидно за власть, которой он служил верой и правдой. Обидно…
 
Он успел испытать на себе всю порочность репрессивной машины этой власти и понимал - правосудного приговора, даже если ты невиновен, не будет.
 
Привилегии не всем
 
Владимиру Александровичу Книжнику еще крупно повезло. Вернее, его жене. Пусть простят нас за столь циничное сравнение.
 
Супругу его следователи не допрашивали, не грозили ей жуткими карами, не говорили, что муж - расхититель краевой собственности и особо опасный преступник. В отличие от жены Василия Берника, подозреваемого по тому же делу, к Ирине Викторовне было проявлено милосердие, ей было разрешено в одиночестве умереть на больничной койке, в отсутствие друзей и близких. Так и не позволив Владимиру Книжнику сказать последнее «прости».
 
Но не все заслужили такую привилегию.
 

Алексей Шпак, вероятно, законопослушный гражданин. Даже на бюллетене, при помощи костыля, он добросовестно посещает краевой суд, где слушается громкое дело по преступному сообществу. Уникальность этого дела бесспорна, до сих пор (за 9 лет) правоохранительные органы так и не смогли установить главного шефа этого «мафиозного клана». Омерту хранят все. Даже прокуратура и ФСБ.

 
На одном из форумов Владивостока было размещено письмо Оксаны Михайловны Берник, смертельно больной учительницы, бывшего завуча школы №17, направленное в адрес руководства Следственного комитета РФ и ФСБ России.
 
Спокойно читать подобные письма способны, наверное, только безучастные, черствые люди (или нелюди), а еще следователи и сотрудники приморских спецслужб:
 
«Я больна онкологическим заболеванием с 2002 года. В декабре 2009-го я перенесла очередную операцию по удалению злокачественного образования и очень плохо себя чувствую. В середине января 2010 года мне предстоит очередная операция. Пишу об этом подробно, потому что прошу вашего вмешательства и помощи.
 
Мой муж, Берник В.Н., был адвокатом и обслуживал федеральное предприятие «Логистика» и федеральный Центр экспериментальных технологий. По данному уголовному делу его допрашивали четыре раза как свидетеля.
 
Постоянно угрожали, обещали посадить в СИЗО Владивостока, если он не даст показания, которые необходимы следствию. Нервы его просто не выдержали, в июле 2009 года он уехал в Обнинск в онкологический центр на обследование, а затем в Украину к родственникам. Связь с ним в конце ноября прекратилась, он не отвечает на мои звонки до настоящего времени. Никакой подписки о невыезде у него не требовали.
 
Осенью 2009-го я узнаю, что мой муж находится в федеральном розыске. Для меня это тяжелая ситуация, я очень больна и не понимаю, что происходит.
 
Положение мое усугубляется еще и тем, что за октябрь-декабрь 2009 года работники СУ СК и УФСБ (следуют фамилии) просто издеваются надо мной. Три раза приходили с обыском, постоянно угрожали, требовали указать местонахождение моего мужа.
 
Я, предвидя следственные действия и тот факт, что мне предстоит очередная - 4-я по счету операция, посылала в октябре К.А. Билану по факсу справку о состоянии своего здоровья. По всей видимости, следователи никакого значения ей не придали.
 
11.12.2009 г. я перенесла тяжелую и продолжительную шестичасовую операцию, в течение последующих пяти дней мне переливали кровь. Как только меня перевели из реанимации, следователи посчитали вполне нормальным допрашивать и запугивать меня прямо в больничной палате. Лечащие врачи торакального отделения онкологической больницы Владивостока их не пускали, но, тем не менее, так называемая беседа состоялась.
 
После выписки из больницы все те же работники СУ СК и УФСБ (фамилии) не оставляли меня в покое. 23.12.09 г. они снова пришли ко мне домой. Я не хотела их пускать, т. к. очень плохо себя чувствую, у меня постоянно высокая температура, но они привели с собой понятых из нашего ТСЖ и сказали, что выломают дверь. В этот раз мне дали прослушать запись телефонного разговора, я так и не поняла, что я слушала, какие документы подписала, находясь в таком состоянии.
 
В общем, подписала, что они просили, но они предупредили: если я пожалуюсь, мне будет еще хуже. Куда уже еще хуже, чем есть - не знаю. Никаких документов о своем визите они мне не оставили, сказали: не положено.
 
Очень Вас прошу: помогите! Еще одного посещения вышеуказанных лиц я просто не выдержу. Наведите порядок в подведомственных Вам органах в Приморском крае. Я считаю, что следствие необходимо вести в соответствии с УК РФ, а не так, как сочтут нужным местные работники. С уважением О.М. Берник».
 
К сожалению, заслуженный педагог Оксана Берник, не выдержав следственных операций в духе троек НКВД, вскоре скончалась. Так и не дождавшись ответа от высокопоставленных чиновников.
 
Одно смущает в этом вопросе - статья 51 Конституции. Почему она не воспользовалась своим конституционным правом не свидетельствовать против себя, своего мужа и близких родственников? Может, потому, что температура у Оксаны Михайловны в этот период была уже за 40?
 
Можно еще вспомнить серьезные проблемы с родителями и детьми других участников этого уголовного преследования века.
 
Дети, как сказал основоположник отечественных репрессий, у нас за отцов не отвечают. А про жен он ничего не говорил. Про них и других членов семей мы знаем только из литературных произведений американских писателей Александра Солженицына и Сергея Довлатова да наших авторов эпохи вседозволенности и всеобщего попустительства.
 
Юридический ликбез
 
Уголовный закон (примечание ст.117 УК РФ) под пытками понимает причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях.
 
Так что это - выяснение истины или пытки и допросы с пристрастием?
 
Всеобщая Декларация прав человека, принятая на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН 10 декабря 1948 года, гласит: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство обращению и наказанию» (ст. 5).
 
Другой правовой документ ООН - Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 года - утверждает: «Никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию» (ст. 7).
 
Конституция России, в которой заложены общепризнанные принципы и нормы международного права, и декларирующей, что международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, говорит: «Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию» (ст.21).
 
А в случае если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрено законом, то применяются правила международного права.
 
Уголовный кодекс России, настольное пособие для следователей, также запрещает причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями. И подобные деяния наказываются лишением свободы до трех лет (ст. 117, УК РФ).
 
А в другой статье того же пособия строго запрещается принуждать подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний либо эксперта, специалиста к даче заключения или показаний путем применения угроз, шантажа или иных незаконных действий со стороны следователя или лица, производящего дознание, а равно другого лица с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание.
 
Наказывается это ограничением свободы на срок до трех лет, либо принудительными работами на срок до трех лет, либо лишением свободы на тот же срок (ст. 302 УК РФ).
 
И это далеко не полный перечень нормативных актов, запрещающих пытки при проведении следственных действий.
 
Зачем нужен адвокат
 
Его превосходительство Владимир Путин, президент Российской Федерации, выступая 28 сентября на 70-й Генеральной Ассамблее ООН, говорил: «В международном праве каждый термин должен быть понятен, прозрачен, должен иметь единообразно понимаемые критерии».
 
Понятен, прозрачен и иметь единообразное применение. Может, Кравченко и другие работники силовых структур не обременены знанием законов и юридических понятий международного и национального права, которыми обязаны руководствоваться в своей работе?
 
И до сих пор работают по старинке - методом НКВД и по понятиям бандитских группировок из 90-х годов прошлого века?
 
Владимир Книжник (вслед за Игорем Мещеряковым) обратился в суд с ходатайством, в котором просил направить в Следственный комитет его письменное заявление о привлечении к уголовной ответственности следователя Ольги Кравченко.
 
Кравченко, по его мнению, совершила должностное преступление, подпадающее под статьи 285, 286 УК РФ, добиваясь от него нужных для следствия показаний незаконными методами, требовала оговорить себя и других обвиняемых. Просил рассмотреть его заявление в порядке 144, 145 ст. ст. УПК РФ.
 
Судя по стилю изложения, подготовлено оно было грамотным юристом, адвокатом Книжника.
 
Однако суд не пошел навстречу подсудимому, тем самым, по сути, лишил его конституционного права - защищать свои права и свободы всеми доступными ему способами, не запрещенными законом (ст. 45 Конституции).
 
Судя по лицу защитника, он был поражен таким поведением самого гуманного суда в мире.
 
Нет, что бы там ни говорили, а присутствие адвоката нарушает права подсудимого на получение справедливого приговора».
 
Андрей Ерба
«За народ!», №3, 19.10.15
4, 5, 6-я полосы
http://zanarod.ru/gazeta2015-03Oct_04-05-06.htm