 |
| Приморский край - фрагмент. Для ознакомления |
|
|
До истории с Даманским и «провокацией маоистской военщины» со старыми нерусскими названиями - в основном китайского или тунгусо-маньчжурского происхождения - мирно соседствовали русские. Иные из них были оригинальными, как Владивосток, нареченный по модели Владикавказа, другие отсылали к малым родинам переселенцев - в основном украинским губерниям (Чугуевка, Киевка, Полтавка…). Появлялись и новые советские названия, например - вольфрамовый поселок Восток, увековечивший марку космического корабля Титова.
После боев на Уссури было решено избавиться от всех вызывающе нерусских названий и тем самым предотвратить возможные дальнейшие притязания. 26 декабря 1972 года вышел указ президиума Верховного совета РСФСР, 29-го - постановление Совета министров РСФСР № 753.
К сожалению, многие из наскоро придуманных новых названий вышли безликими и дежурными. Река Раздольная вместо Суйфуна, Илистая вместо Лефу, Рудная вместо Тетюхе - звучит слишком по-среднерусски. Такие речки могли бы быть (и наверняка есть) где-нибудь в центральной России. Многие приморские рыбаки до сих пор говорят: «был на Суйфуне» или «на Лефу».
Может быть, некоторые названия и правда были слишком неудобоваримыми - как Ян-Муть-Хоуза, или падь Мудуеха, или речка Мудацен. Но вместе с ними исчезли и остальные. Если Чан-да-ла-цзы, обрусев, превратился в «Чандолаз», и слово это живет до сих пор, то официально это теперь хребет Лозовый. Речка Лянчихе в пригороде Владивостока, успевшая превратиться, естественно, в «Лянчиху», стала Богатой. Доходило до абсурда: Корейская Каменка стала Старой Каменкой, два Корейских мыса - Новгородским и Рязанским. Исчезли залив Америка, пролив Японец, бухта Маньчжур, названные в честь русских кораблей, открывавших и описывавших приморские берега. То есть целились в китайцев, а попали даже не в американцев или японцев - в себя.
Гора Китайская стала Ольховой; Манзовка превратилась в Сибирцево; бухту Терней, названную в честь французского адмирала де Тернея самим Лаперузом, прошедшим приморскими берегами в 1787-м, нарекли Серебрянкой.
Тем не менее часть старых названий почему-то уцелела - Сихотэ-Алинь (кощунство отказываться от таких слов!), озера Ханка и Хасан, реки Арму, Бикин, Самарга, та же Уссури. Поэтому карта Приморья все-таки не безлика. Старые имена - поэтичные, осмысленные, допускающие двойное и тройное толкование (ученые до сих пор спорят об их происхождении), - это наши драгоценные топонимические реликты.
При выборе в 1972 году новых топонимов четкой системы не просматривается.
Одними названиями отмечены видные деятели. Так, село Майхе (от «муравьиная река») превратилось в Штыково - в честь Терентия Штыкова, руководившего Приморьем в конце 50-х. Но в фадеевском «Разгроме» навсегда остались «майхинские спиртоносы».
Поселок Изюбриный (бывший Сетюхе), Медвежий Кут (экс-Синанча), речка Тигровая (Сица) - здесь все понятно.
Многие топонимы, однако, взяты попросту с потолка и не говорят решительно ни о чем. Тот же Дальнереченск - так мог называться любой город, отстоящий от Москвы хотя бы на тысячу километров. Речное, Грибное, Грушевое, Камышовое, Таежная, Кривая - зачем? Была сопка Бейшахе - стала Безымянной…
То ли дело - ушедшие в небытие колоритные, похожие на неологизмы поэтов-экспериментаторов Ли-Фудзин, Сандагоу, Табахеза, Эльдуга, Монгугай, Лючихеза, Тафуин, Топауза… В том же «Разгроме» Фадеев писал о «тревожном улахинском ветре», несущем «дымные запахи крови», но и Улахе не уцелела.
С карт убрали не только китаизмы, но и слова из тунгусо-маньчжурских языков - последнюю память о настоящих приморских аборигенах, не китайцах и не русских. Тех, потомки которых сегодня зовутся «коренными малочисленными».
Под топонимическим гримом здесь и там просматривается, подобно неудачно сведенным татуировкам, волнующая история. Загородная станция Сиреневка помнит себя Пачихезой. Речка Пионерская в пригороде Владивостока самовольно переименовалась обратно в Седанку. В самом Владивостоке - как будто по недосмотру - остались улицы Иманская и Тетюхинская.
Субъект РФ под названием «Приморский край» - территория особенная, и старые названия тоже имеют право на жизнь, если не в официальных бумагах, то в обиходе. Они сильнее соответствуют характеру этой земли - возможно, именно потому, что звучат чуждо для нашего уха.
Бюрократия, к счастью, не всесильна. Если одни новые названия приживаются, то другие отторгаются самой территорией или самим языком, как ткани после неудачной трансплантации. И вот выжили, вразрез со всеми указами, Сидими (Сидеми) - де-юре поселок Безверхово, Тавайза бухта Муравьиная), Пидан, скучно нареченный «горой Ливадийской». Флотские спецназовцы, тренирующиеся на Русском в бухточке Островная, навсегда останутся халулаевцами, как навсегда останется Шаморой бухта Лазурная, тем более после выхода одноименного альбома «Мумий Тролля».
Если на то пошло, то и Приморский край - не идеальное название: приморских территорий в России много. Уссурийский край - выразительнее, но оставляет море за кадром. Тихоокеанский - слишком широко; Сихотэ-Алинский? Япономорский? Владивостокский?
На рубеже 80-х и 90-х в Приморье спорили о том, не вернуть ли обратно ликвидированные названия. Кто был прав, кто виноват - можно обсуждать. Ясно одно: если в 70-е и даже в начале 90-х названия и их идейная, так скажем, составляющая еще кого-то волновали, то сегодня не волнуют никого. Во Владивостоке на перестроечной волне успели переименовать «обратно» Ленинскую-Светланскую, Дзержинского-Фонтанную, 25 Октября-Алеутскую и еще несколько улиц, но этот процесс быстро заглох. Что-то подсказывает: если бы эти переименования не произошли тогда, когда они произошли, - уже в середине 90-х всем было бы глубоко не до того. Даже памятник Дзержинскому, вандализированный и в итоге демонтированный с пятачка возле нынешней «Фреш-плазы», мог преспокойно остаться. Несколько лет спустя, а тем более сегодня он никому бы уже не мешал, как не мешают Ленин на привокзальной, улицы Постышева или Гамарника.
Что там названия! Даже пресловутая территориальная целостность, ради которой все затевали в 1972 году, теперь нас волнует, похоже, все меньше. В середине нулевых амурские острова у самого Хабаровска отдали китайцам, а они куда больше Даманского и к тому же видны (Большой Уссурийский) прямо с городской набережной. Китайцы называют их Иньлундао, то есть «остров серебряного дракона», и Хэйсяцзыдао - «остров черного медведя».
Даманский, который в итоге тоже стал китайским, называется теперь Чжэньбаодао - «драгоценный остров».
Авченко Василий,
«Новая газета во Владивостоке», №168, 27.12.12
